Мятежники - Андрей Посняков

– Потому ты и в жрицы подалась?

– Кто б меня спрашивал! Правда-правда.

– Значит, и тебя еще искать будут, – искоса поглядывая на неожиданную свою спутницу, негромко произнес беглец. – Меня описали, думаю, в точности, тебя и так каждая собака знает…

– Это здесь – каждая собака, а пройдем сто левок…

– Их еще пройти надобно, чудо, все эти левки. Вот что! – Виталия вдруг осенило. – Я знаю, странствующие друиды здесь – частые гости. Паломники. Кто-то идет из земель арвернов в Бибракте, кто-то наоборот, ведь так?

– Так, – согласно кивнула Лита. – Но обычно они в наши селенья не заворачивают, идут южнее.

– Ну, и мы заворачивать не будем. Правда-правда!

– Ой, благороднейший, – девушка обидчиво скривилась. – А давай договоримся – ты дразниться не будешь, а я…

– А ты – не будешь называть меня благороднейшим, а будешь делать то, что прикажу. Согласна? Плохого не попрошу… правда-правда!

– У-у-у… Ладно. Согласна, – юная жрица засияла улыбкой. – Все равно мы с тобой теперь – как брат и сестра! Ой… ты не думай, я ведь не простолюдинка, просто нашему роду не повезло, вот и… Понимаешь меня, благороднейший?

– Ты ведь обещала меня так не называть.

– Ой. Хорошо, исправлюсь. Буду звать тебя – «мой друид».

Молодой человек закашлялся, но, подумав, согласно махнул рукой:

– Ладно, называй друидом. Хрен редьки не слаще. А пока скажи мне – куда мы сейчас пойдем?

– Не знаю, о, бла… о, мой друид!

– В жилище друида… вот этого самого, – Беторикс кивнул на труп. – Должна же у него быть в этом священном месте хоть какая-то хижина – от непогоды укрыться, суп из омелы сварить…

– Есть, есть. Я знаю где, покажу, идем!

– Остынь! – задумчиво глядя на мертвое тело, охолонил молодой человек. – Знаешь, о чем я сейчас подумал?

– О чем, мой друид?

– О том, что неплохо бы мертвяка в озере притопить, чтоб тут не отсвечивал. А?

– Хорошая мысль, – одобрила жрица. – Только сперва лучше живот побольше распороть да набить камнями – так тело быстрей утонет.

– Вот! – Виталий снова закашлялся. – Вот этим сейчас и займись, камней тут, на мели – много.

– Только ты, мой друид, мне кинжал дай, ладно?

Беглец протянул руку:

– На.

С трупом девчонка управилась споро – распорола живот, набила камнями, перетянула потуже поясом. Чтобы камни не вывалились… Любой патологоанатом позавидовал бы подобной сноровке! Что и говорить – девчонка-то молодец, старалась. Может, и впрямь – не будет обузой? И местность знает, да и о погибшем жреце ее можно разговорить. Может, знает тех, с кем ее бывший хозяин общался?

Вдвоем новые сотоварищи оттащили труп в озеро, да там и бросили – только булькнуло! Улыбнулись друг другу, словно люди, выполнившие очень важную и ответственную работу, смыли с рук кровь да пошли прочь, точнее говоря – к хижине, дорожку девчонка знала.

– Вообще-то, никому не положено заходить в жилище друида, – рассказывала на ходу Лита. – Но я пару раз была… так… друид Ампреникс зазывал, приказывал.

Беторикс кривил губы – видать, тот еще козел был друид Ампреникс. Хотя, судя по лотосу, человек, без сомнения, нужный. Так, кстати, не очень-то и редко случается, когда нужные и верные люди – подонки конченые.

Хижина друида, куда чуть погодя привела Беторикса его юная спутница, оказалась обычной крестьянской мазанкой, тесной, курной и темной, вросшей в землю по самую крышу, обложенную зеленоватым мхом так, что не только издали, но даже и вблизи сложно было приметить человеческое жилище. Холмик и холмик – дверь-то не сразу найдешь.

– Только ты, бла… мой друид, входи один, – несмело обернулась девушка. – Понимаешь, меня ведь прежний хозяин туда сейчас не звал. Вдруг обидится?

Молодой человек быстро подавил усмешку, едва не сморозив глупость. Хотел подколоть девчонку, спросить, как это убитый жрец мог ее позвать в свою хижину? Мог! Конечно же – мог. Любым доступным способом, например – подать какой-нибудь знак или явиться во сне.

Отворив сколоченную из крепких дубовых досок дверь, Виталий все же не удержался, хмыкнул. Инерция человеческого мышления хорошо проявлялась и здесь, в древности – дверища такая, что топором не вырубишь, разве что тараном, засов изнутри железный, кованый… а вот стенки-то – из обмазанного глиной тростника – пальцем проткнуть можно.

Распахнув дверь пошире, молодой человек, пригнувшись, вошел, стараясь не удариться головой о притолочину, к которой были прибиты несколько человеческих черепов – ну, как же в Галлии, да без подобного украшения, тем более – друиду. Прогнав от двери любопытную жрицу, чтоб не загораживала свет, Беторикс тщательно осмотрел полукруглое в плане жилище, ничего особенно интересного не обнаружив. Ножи, деревянная кухонная посуда, какие-то большие глиняные амфоры с широким горлом, висящие по стенам вперемешку с сушеными ящерицами желтоватые клубки омелы – священного растения кельтов. Да, еще пара сундуков, в которых, кроме одежки, тоже ничего интересного не оказалось. Впрочем, а что там хотел обнаружить беглец? Украшенный изображением алого лотоса блокнот с шифрами? Рацию? Или подробную карту партизанских баз?

Ничего, конечно же. Друиды вообще никогда ничего не записывали, все запоминали, ибо память у кельтских жрецов развита была отлично, к примеру, чтоб стать бардом – друидом второй степени посвящения, следовало выучить наизусть двадцать тысяч стихов священной поэзии. Мало того – выучить, но и держать в памяти, и рассказывать с любой строчки.

Знак алого лотоса больше нигде в хижине не встречался, при поверхностном осмотре – а следовало все ж таки торопиться – не обнаружилось там ни оружия, ни сокровищ, как видно, хитрый друид хранил все это вне дома. Где-нибудь прикопал под елкой – поди, сыщи.

М-да-а-а… Прогнав разочарование, молодой человек тут же утешил себя английской пословицей: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое». А что было под рукой? А много чего! Те же домашние причиндалы… Неужели соли не найдется? Рыболовных снастей, огнива?

Подойдя к очагу, Виталий пошарил руками на глиняной полке. Обнаружил и кресало, и металлическую пластинку, и даже пучки высушенной травы, готовой вспыхнуть, как порох, от малейшей искры. Огниво – это было славно! Это костер – это тепло, это пища. Пища! После всех треволнений молодой человек только сейчас почувствовал, как подступивший голод перехватил горло безжалостной костлявой рукой. Еще бы – столько времени не есть. Кстати, насчет еды… Это что тут у него – блин, что ли? Похоже – лепешка! И вот еще, в котелке, кусок вареного мяса… вроде не пахнет. И соль! Вот она – соль, серая, в маленькой бронзовой ступочке – великая по тем временам драгоценность.

Прожевав, Беторикс оглянулся на дверь:

– Эй, Лита. Кушать хочешь?

– Да чего-нибудь бы и съела, – тут же нарисовалась девчонка.

Подойдя к выходу, молодой человек протянул ей полкуска мяса с лепешкой:

– Кушай. Вроде не тухлое.

– Не, не тухлое, – девушка жадно впилась в мясо зубами. – Вкусно как…

– Лосятина.

– Нет. Оленина.

– Ну, ешь, а я еще гляну.

Тщательно осмотрев сундуки, Виталий извлек на свет всю одежду – отложил для себя белый плащ и, задумчиво почесав бородку, позвал жрицу:

– Зайди-ка, милая.

– Не, не пойду, – с опаской отозвалась та. – Я ж предупреждала.

Молодой человек махнул рукой:

– Ладно, сам вынесу…

Прихватил висевший на стене заплечный мешок, кинул туда огниво с солью – жаль, рыболовецких снастей не нашлось. То ли покойный друид был не рыбак, то ли хранил все в другом месте.

– Вот, – закрыв за собой дверь, Беторикс кинул найденную в сундуках друида одежду на траву рядом со своей спутницей:

– А ну, примерь-ка.

– Вот это? – девчонка удивленно моргнула. – Зачем? Моя одежда еще крепкая и хорошая.

– Вот от нее-то мы и избавимся!

– Избавимся?

Молодой человек нетерпеливо тряхнул головой:

– Слушай, кого будут искать? Благородного господина и девчонку, так?

– Так, – согласно кивнула жрица.

– А странствующий друид со своим учеником, думаю, никаких подозрений ни у кого здесь не вызовет.

– Да, паломников тут много… Ой! – Лита всплеснула руками и засмеялась. – Понимаю, о, мой друид, к чему ты клонишь. Правда-правда! Мне надо переодеться, да?

– Не только переодеться, но и подстричься, – Беторикс попробовал пальцем остроту прихваченного из хижины ножа.

Хороший оказался нож, недешевый, выкованный умелым кузнецом с любовью и нежностью, словно боевой клинок. Сердцевина – стальная, а сбоку к лезвию приварены железные щечки, которые по ходу дел стачивались, обнажая сердцевину – таким образом нож самозатачивался и всегда был острым.

– Боюсь только цирюльник из меня неважный. Ну да, не замуж тебе и выходить!