Мертвая зона. Города-призраки: записки Сталкера - Лиля Гурьянова

Киев я обожал и каждый год с томлением ждал начала лета. Поэтому Чернобыльскую АЭС я возненавидел сразу и всей душой. Как только узнал о ее существовании – и одновременно с ее кончиной – 2 мая 1986 года. Киев с тех пор был потерян для меня. Как выяснилось потом, на долгие годы. Жизнь сложилась так, что в следующий раз я приехал туда только спустя двадцать лет. И тем не менее о событиях того времени я знаю очень и очень хорошо. С тайной надеждой я слушал телефонные сообщения тетки, которая звонила более чем обеспокоенной семье почти каждый день в течение месяца после взрыва на четвертом блоке, и обязательно раз в неделю – все последующие полгода. Я выискивал в этих сообщениях надежду – вот сейчас все быстренько ликвидируют, починят, радиацию смоют с улиц, и летом я опять залезу на верхнюю полку в поезде. Что из этого вышло, даже вспоминать не хочется. Между прочим, моя тетка тоже оказалась в многочисленном стане пострадавших. Через пять лет после аварии на АЭС она перенесла субтотальное (то есть почти полное) удаление щитовидной железы.

Учитывая все рассказанное, я думаю, вы поймете, почему меня так взял за душу незатейливый факт: выходят материалы о ненавистной мне АЭС и снова ни слова не будет сказано о том, как сильно пострадал от аварии Киев. Смолчать я не мог. И наверное, тогда в редакции произнес очень страстный монолог, потому что к нему прислушались. Поэтому помимо отчета о командировке на Крайний Север я через некоторое время сдал на руки редактору материалы, которые вы можете прочитать ниже.

P.S. Я очень старался быть беспристрастным.

Как это было в Киеве

Я собираюсь восполнить один серьезный пробел, который вот уже двадцать лет существует в материалах, посвященных последствиям катастрофы на Чернобыльской АЭС. Казалось бы, при достаточно большом количестве информации, связанной с этой катастрофой, проведенных исследований самого разного уровня подготовки трудно поставить новые вопросы и обозначить новые направления исследований. И тем не менее.

История двух наиболее пострадавших в этой трагедии городов – Чернобыля и Припяти – уже достаточно освещена в средствах массовой информации. О том, как именно пострадали эти населенные пункты и их жители, сказано и написано многое. Тем более странно, что при этом почти полностью игнорируется положение, в котором оказались (как сразу после взрыва четвертого блока, так и по прошествии многих лет) жители другого города с населением почти в два миллиона человек – Киева. Двадцать лет назад генеральный секретарь СССР М. С. Горбачев, отвечая на неприятные вопросы иностранных журналистов, которые касались последствий катастрофы и их ликвидации, озвучил, почему не имеет смысла беспокоиться о судьбе и здоровье киевлян. По его словам, экспертная комиссия, которая была создана сразу после аварии и в состав которой входили ученые разных профилей, вынесла вердикт: жителям Киева совершенно не о чем беспокоиться, так как этот город оказался «за чертой» (это цитата!) распространения радиоактивного облака.

Ветер, видите ли, дул в противоположном от Киева направлении, и облака ушли на Белоруссию и Европу. Не стоит даже обсуждать откровенную абсурдность этого беспомощного утверждения, да и не только беспомощного, но и явно лживого (в качестве альтернативы остается только предположить, что уровень подготовки у специалистов, входящих в экспертную комиссию, был не выше трех классов начальной школы). Можно допустить, что некоторое количество людей, в то время совершенно незнакомых с термином «радиационное заражение» и не имевших ни малейшего представления о влиянии, которое это заражение оказывает на биологическое существование человека, поверили в этот бред. Но почему молчали те люди (врачи, ученые), которые прекрасно осознавали вздорность этой версии? Или они не молчали, а били тревогу и пытались помочь киевлянам? И поверили ли жители Киева в собственную безопасность и защищенность от последствий чернобыльской катастрофы? Что же происходило двадцать лет назад в мае в Киеве, где почти два миллиона жителей были практически брошены на произвол судьбы власть имущими?

Хватит повторять вранье, пусть и двадцатилетней давности. Пора поговорить о реальности. Для начала необходимо привести здесь некоторые сведения, общеизвестные, но от этого не менее важные для обозначения проблемы. Расстояние между Чернобылем и Киевом составляет восемьдесят километров. Ничтожность этого расстояния в контексте масштаба экологической катастрофы не оставляет ни малейших сомнений в том, что район Киева значительно пострадал вследствие радиоактивного выброса и соответственно пострадали почти два миллиона его жителей. Жалкий лепет о радиоактивном облаке, якобы обошедшем Киев стороной, мог (отчасти) успокоить только людей, не имеющих реального представления, насколько удалены друг от друга Киев и Чернобыль. А киевляне как раз знали об этом очень хорошо. Река Припять впадает в реку Десну, которая в свою очередь впадает в Днепр. Соответственно, зараженная радиацией вода попала (и очень скоро) не только в Днепр, на котором стоит Киев, но и оказалась в водопроводных кранах всего города, поскольку Днепр является и источником пресной воды в столице Украины.

Но, пожалуй, лучше будет рассматривать события в хронологическом порядке. Как известно, взрыв прогремел в ночь на 26 апреля 1986 года. Активный выброс радиоактивных веществ был наиболее интенсивным в течение восьми дней с момента аварии. Если отбросить идиотскую версию о «благоприятных погодных условиях», то получается, что все это время жители Киева подвергались серьезной опасности. Об этом, безусловно, было прекрасно известно всем, кто был в курсе происшедшего взрыва. Сейчас уже бессмысленно обсуждать, почему тогдашнее правительство СССР не сообщало некоторое время мировому сообществу о катастрофе. Партийные боссы рассчитывали, очевидно, что последствия аварии сойдут на нет самостоятельно. В том, что никто не удосужился сообщить о происшедшем гражданам собственной страны, тоже нет ничего удивительного. Вряд ли нужны даже дополнительные комментарии. Киевляне, таким образом, спали спокойно шесть дней, не подозревая о нависшей над ними опасности.

А потом наступил Первомай. Светлый праздник трудящихся. И вот все население Киева (не только трудящееся, но и дети и старики), как раньше говорилось – «в едином порыве», вышло первого мая на улицы города. Была проведена традиционная майская демонстрация. Погода в первой половине дня исключительно благоприятствовала проведению массовых мероприятий – светило солнце. Именно поэтому по окончании шествия и официальной части люди не разошлись по домам, а продолжили фланирование по улицам города. Это сейчас в Киеве на каждом углу крытые уличные кафе и маленькие ресторанчики с кондиционерами. Двадцать лет назад существовали только душные столовки, куда совершенно не хотелось заходить в теплое время года. Поэтому большинство людей просто гуляли по улицам, наслаждаясь законным выходным. На небольшой дождь, который освежил жаркие тротуары и мощеные узкие улочки, никто не сетовал и прогулки из-за него не прервал. И лишь немногие обратили внимание на странности поведения дождевых капель. Падая на асфальт, капли не сразу растекались, а некоторое время дрожали на асфальте, как маленькие капельки ртути.

Узнают ли люди когда-нибудь, были ли проведены необходимые замеры или исследования в Киеве в те несколько дней, что город спокойно спал и гулял? Будут ли эти исследования опубликованы? И узнают ли жители славного города Киева, что же на самом деле падало с неба под видом невинных первомайских осадков? Что-то (возможно, здравый смысл) подсказывает, что вряд ли.

Второго мая, после того как идеологический праздник со всеми непременными атрибутами в виде массовых демонстраций остался позади, рядовые граждане СССР, и киевляне в том числе, узнали о свершившейся накануне катастрофе. Дата катастрофы в официальном сообщении действительности не соответствовала. Но если жителям средней полосы России конкретная дата была не принципиально важна, то киевляне сразу поняли, что для них вопрос времени – приоритетный. Большинство образованных людей, имеющих представление о вреде радиации, захотели узнать точно – произошла катастрофа «до» или «после» народных гуляний? Ведь как говорят в Одессе, это две большие разницы. Нетрудно догадаться, что, учитывая ничтожность расстояния между городами, правда всплыла на свет божий очень быстро. И тогда началась паника.

Вообще говоря, надо отметить, что население города разделилось на две неравные части. Одна часть в силу полученного «по теме» образования, общего уровня интеллекта или просто обладающая достаточным здравым смыслом для того, чтобы прислушаться к советам компетентных специалистов, предприняла радикальные меры для немедленной эвакуации из города. Желательно подальше от Украины вообще. Те же киевляне, которые в силу обстоятельств не могли покинуть город, на некоторое время просто впали в отчаяние. Если использовать математические термины, то можно приблизительно утверждать, что людей, реально осознающих опасность, было около трети населения города. Или чуть меньше. Но и этого количества оказалось достаточно. Достать билет на самолет или поезд, которые бы увезли подальше от города, до конца мая было невозможно. В первые дни, после того как киевляне узнали о трагедии, билетные кассы по всему городу, а также на вокзале и в аэропорту Борисполь были переполнены. В качестве мародеров в те дни выступали билетные спекулянты. Знающие люди из правоохранительных органов утверждают, что барыши они в те дни получили невероятные.