Управление по Макиавелли. Тонкости этики и технологии управления современной компанией - Владимир Константинович Тарасов

Сначала другой совладелец (или совладельцы) этому не препятствует и даже скорее поощряет, поскольку с кадрами всегда проблема.

А когда жертва узурпации спохватывается, обычно оказывается уже поздно: персонал компании ориентируется на узурпатора, тихо саботирует распоряжения жертвы, и той остается либо смириться со своим новым, бесправным положением, либо уйти – хорошо, если он успеет при этом продать свою долю бизнеса по приемлемой цене. Наиболее часто такая ситуация встречается, когда совладельцев двое или трое.

В моей практике управленческого консультирования приблизительно в двадцати процентах случаев ко мне обращаются именно с такого рода проблемой жертвы узурпации. На мой стандартный вопрос: «Кто из вас более психологически прочен – вы или он?» обычно следует честный ответ: «Он!»

40

Надобно сказать, что такого рода единовластие – его можно назвать гражданским – учреждается по требованию либо знати, либо народа. Ибо нет города, где не обособились два эти начала: знать желает подчинять и угнетать народ, народ не желает находиться в подчинении и угнетении; столкновение же этих начал разрешается трояко: либо единовластием, либо беззаконием, либо свободой.

Кто в компании знать, а кто народ?

Аналогом знати выступает элита компании (обычно это основные собственники и топ-менеджеры, получающие бонусы и премии, привязанные к результатам работы компании), которая принимает все сколько-нибудь важные решения, касающиеся компании, ее акционеров и персонала.

В качестве народа в корпорации выступают две категории лиц:

1. миноритарии (акционеры, являющиеся владельцами столь небольшого пакета акций, что с каждым из них можно не считаться);

2. наемный персонал (из числа относительно легко заменяемых сотрудников, которым можно мало платить и уход которых не создает особых проблем для компании).

У элиты и у народа прямо противоположные устремления: элита хочет притеснять народ – чтобы тот работал как можно больше, а получал как можно меньше, народ же хочет, чтобы его притесняли как можно меньше.

В этом смысле элита обычно играет роль агрессора, а народ – роль жертвы, за исключением случаев, когда народ оказывается способным на моббинг – тогда многие слабые объединяются и действуют организованно против одного или немногих сильных.

По отношению к миноритариям элита стремится выплачивать как можно меньше дивидендов на акции, направляя прибыль на развитие компании и тем самым в перспективе на рост стоимости акций, а также на бóльшие бонусы себе самой. Поскольку элита не испытывает острой нужды в деньгах, она может проявлять заботу о будущем компании. Кроме того, при необходимости она может ослабить позиции миноритариев, размыв акционерный капитал.

Я прочувствовал это на собственном примере, купив в 1988 году на 500 долларов акции датского банка Sydbank. Навестив этот банк через 30 лет, я узнал, что мои накопленные за эти годы дивиденды составили в сумме… 4 евро. Сотрудники банка объяснили, что руководством было принято некое решение по миноритариям.

Миноритарии чаще, чем элита, нуждаются в деньгах и заинтересованы получать выплаты по дивидендам здесь и теперь.

По отношению к наемным работникам элита заинтересована платить настолько мало, насколько это позволяет законодательство и рыночные условия.

Естественно, наемные работники заинтересованы в обратном, они хотят получать как можно больше. Чем они организованнее, тем легче им удается добиться своего. Поэтому элита, используя лоббирование, классовую солидарность и организованную преступность, ограничивает возможности наемных работников в части самоорганизации.

Наемные работники также заинтересованы в облегчении своей работы через сдерживание роста производительности труда и подвергают моббингу тех, кто демонстрирует чудеса производительности или слишком заискивает перед элитой компании. Элита же, напротив, заинтересована в положительных лидерах среди наемных работников, которые могли бы служить примером для остальных.

Такое противостояние интересов элиты и народа – объективная реальность, а субъективно отдельные представители и элиты, и народа могут иметь самые различные интересы, вплоть до прямо противоположных их интересам. Однако статистически это не сильно влияет на общую картину.

Столкновение интересов властвующей элиты компании и народа, заканчивается одним из трех относительно устойчивых состояний:

♦ единовластием, когда олицетворением всей полноты власти является один человек, по сравнению с которым и другие представители элиты, и представители народа не сильно отличаются друг от друга в своем бесправии, но при этом, разумеется, экономическое различие между ними весьма существенно;

♦ анархией, когда любой вопрос решается в пользу того, у кого преимущество во власти не вообще, а конкретно, в данной ситуации, здесь и сейчас. Будем иметь в виду, что власть – это ничто иное, как возможность быстро и надежно обратиться к внешнему ресурсу в конфликтной ситуации, будь то полиция, сочувствие толпы или кран, который можно просто перекрыть;

♦ свободой, то есть строгим соблюдением долговременных правил и договоренностей, тех рамок, внутри которых и существует свобода, то есть отсутствие наказаний при любом поведении работника, не выходящем за установленные рамки.

41

Единовластие учреждается либо знатью, либо народом, в зависимости от того, кому первому представится удобный случай. Знать, видя, что она не может противостоять народу, возвышает кого-нибудь из своих и провозглашает его государем, чтобы за его спиной утолить свои вожделения. Так же и народ, видя, что он не может сопротивляться знати, возвышает кого-либо одного, чтобы в его власти обрести для себя защиту.

Возникает вопрос: зачем знати или народу возвышать кого-то одного? Разве группа людей не более авторитетна, сильна и убедительна, чем один человек?

Здесь мы имеем дело с четырьмя социально-технологическими механизмами.

1. В любой группе так или иначе, в жесткой или мягкой степени, открыто или скрытно происходит борьба амбиций и борьба за роль лидера, в результате чего групповые решения, направленные на защиту интересов группы в целом, и особенно в экстремальных ситуациях, часто оказываются менее эффективными, чем индивидуальные решения лидера группы.

2. Именно в экстремальных ситуациях, когда крайне важна скорость и принятия, и реализации решений, единоначалие значительно эффективнее демократических методов управления.

3. Люди верят, что человек, захвативший власть в группе, намного успешнее и опытнее ее рядовых членов, что он обладает некой управленческой тайной, харизмой, даром и пр., в силу чего группа или толпа добровольно подчиняется ему охотнее, чем группе управленцев.

4. Поскольку члены группы не равны между собой по знаниям, навыкам, информированности, моральным и волевым качествам, то рано или поздно, так или иначе, в группе появляется лидер, чьи решения начинают доминировать.

Сильную успешную личность люди могут обожествлять, а сильную успешную управленческую команду могут уважать, но обожествлять не будут.

42

Поэтому тому, кто приходит к власти с помощью