Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

Отец заезжал несколько раз в неделю, когда я была в школе. Он оставлял мне на кухонной стойке жареную курицу или суши, но еда стояла без холодильника слишком долго, и однажды я сильно отравилась. С тех пор я стала все выбрасывать сразу. У меня была дебетовая карточка для расходов, но отец каждый день контролировал мои траты. Стоило мне потратить на что‑то больше сорока долларов, он тут же звонил и устраивал скандал. Я не хотела иметь с ним дело, поэтому редко пользовалась карточкой – только чтобы заправить машину, на которой ездила в школу. А чтобы поесть, я заказывала оптовые партии готовых обедов, которые достаточно было разогреть в микроволновке.

Однажды я услышала внизу какой‑то шум и подумала, что в дом забрался грабитель. Я выбежала из дома в одной футболке и кинулась к соседям, чтобы те вызвали полицию. Она приехала и обыскала мой захламленный дом. Копы обнаружили повсюду раскиданную одежду, картонки от замороженных бургеров на полу, грязные кружки и пластиковые контейнеры на столе. Но никакого преступника. Я не могла заснуть всю ночь.

Через пару месяцев одиночества я начала, как говорится, «строить планы». Воровала бритвенные лезвия и снотворные средства. Большинство моих друзей получили аттестат и уехали, поэтому в школе я почти ни с кем не общалась. В дневнике я постоянно писала, как мне хочется умереть. Составляла множество предсмертных записок и завещаний. Когда мне было совсем плохо, я звонила отцу. Он быстро научился не отвечать, поэтому я оставляла ему злобные голосовые сообщения, обзывала его жирным импотентом и лузером. А потом я отключала телефон, пересчитывала двадцать таблеток в ладони и думала, что стоит проглотить их разом. А почему бы и нет? Разве меня учили, что жизнь чего‑то стоит?

Вот одна из моих предсмертных записок: «Отец, уверена, что пройдет больше суток, прежде чем ты меня найдешь. Ты не заслужил, чтобы я попрощалась с тобой».

Глава 6

Я не покончила с собой по трем причинам.

Во-первых, я была настоящей трусихой и боялась, что у меня не выйдет. Боялась того, что умирать будет больно и неприятно.

Во-вторых, у меня все же было двое друзей, Дастин и Кэти. В этом году умерла бабушка Дастина, и он сильно переживал. Я не хотела мучить его еще больше. Мы с Кэти были лучшими подругами с четвертого класса. Теперь мы общались лишь на расстоянии, потому что мама увезла ее в Лос-Анджелес. Мы обе переживали, поэтому заключили пакт жизни – полная противоположность пакту самоубийства. И все же порой мне казалось, что Дастину и Кэти нет до меня дела. «Вы с этим справитесь, – писала я в прощальных записках, адресованных им. – Иногда вы будете вспоминать обо мне на закате, но вы это переживете».

Была и третья причина. Журналистика.

В первый год в старшей школе я записалась в редакцию школьной газеты. Учитель относился ко мне с симпатией, и я чувствовала себя особенной – он был очень придирчив и редко что‑то хвалил. Зимой, когда все остальные занимались переписыванием статей, он подозвал меня к столу и сказал, что я обладаю «саркастическим чувством юмора». Учитель предложил мне почитать колонки Дейва Барри, а потом обсудил со мной их структуру и его авторские приемы. Он продолжал наставлять меня, и я написала несколько сатирических колонок с критикой школьной администрации. В выпускном классе он назначил меня главным редактором школьной газеты. В тот день я записала в дневнике (без радости, лишь с облегчением): «Слава богу, я стала главным редактором, мне больше не нужно думать о самоубийстве».

В середине выпускного класса я каждый месяц писала по две колонки: слово редактора в школьную газету и небольшую заметку для местного подросткового еженедельника, куда меня приняли стажером. Впрочем, я часто делала материалы и для первой страницы. Я написала статью о грандиозном финансовом скандале в нашем районе, когда школы потеряли миллионы долларов финансирования.

Газета The Mercury News в Сан-Хосе писать о скандале не стала. San Francisco Chronicle тоже. Поэтому я оказалась единственным доступным репортером. Я ходила на все заседания бюджетного комитета, яростно писала заметки, брала интервью у учителей, родителей, учеников, директора школы и местных чиновников. А когда все разошлись, я подошла к столу председателя и собрала всю нетронутую еду, приготовленную для членов совета. В машине я жадно съела все, засыпав сиденье нарезанным салатом. Насколько все это было жирным, меня не волновало, – я поела первый раз за последние два дня.

В дни собраний я добиралась до дома не раньше девяти вечера и сразу же садилась за статьи: для школьной газеты я делала упор на учительский профсоюз, для консервативного еженедельника статья была более сдержанной и скептической. В шесть утра я ехала в школу, где все мое время поглощала учеба и мелкие школьные проблемы. К концу дня я бралась за редакторские обязанности – просматривала полный макет, напоминала Мэдди, чтобы та подобрала картинки получше, а потом отправляла Дженни на второй заход. Домой я возвращалась в шесть вечера, падала в постель, просыпалась в полночь и бралась за уроки, которые делала до шести утра.

Так я открыла для себя силу журналистики. Она не просто исправляла неправильное и меняла мир, но еще и превращала мой возмущенный разум в нормально функционирующую машину. В журналистике мне многое нравилось. Например, то, что люди считают меня способной и талантливой. Мне нравилось, что журналистика дает мне повод выходить в мир, словно я натуралист, исследующий джунгли. А больше всего меня привлекало то, что журналистика – это головоломка. Собираешь информацию и располагаешь ее от самой важной до самой малозначительной – как перевернутая пирамида. И это помогает справляться с печальными провалами внимания и хаосом. Я могла собирать чувства, несправедливости и даже трагедии, а потом придумывать, как придать всему этому какую‑то четкую и полноценную форму. Как сделать нечто управляемое.

По выходным, когда вся работа была сделана и дедлайны не поджимали, мне приходилось трудно. Меня никогда никуда не приглашали – я по-прежнему была изгоем. Я утратила способность общаться, если это не требовалось для статьи и если под рукой не было списка тщательно продуманных вопросов. Вместо общения я целыми днями смотрела сериалы – «Секс в большом городе» или «Клиент всегда мертв». Я ездила в секонд-хенды и переделывала найденную там одежду с помощью того, что воровала в Michaels.