Немного пустоты - Александр Муниров

– Вы… удивили, но уж точно не надоели, – я не знал, как на это реагировать и добавил единственное уместное здесь слово, – спасибо.

– Вам интересно, что было дальше?

– Конечно!

– Я узнала его телефон, а потом, через знакомого, узнала адрес и имя.

– Его зовут Петр?

Да, Петр Алексеев. Я поискала его в соцсетях, но не нашла. Ему сейчас пятьдесят восемь лет, поэтому, неудивительно, что интернетом он не интересуется. Кстати, это ведь, наверное, незаконно, узнавать личные данные человека?

– Не знаю, – честно признался я, – если это открытые данные, то, уверен, ничего незаконного в том нет.

– Ну, вообще-то не открытые, но уже неважно. После вашего ухода я долго думала об этом вашем отце Петре. Священник, который снимается в рекламе лекарств! В общем, мне стало интересно, а потом как-то само пошло. У меня так бывает.

– А вас не пугает, что незнакомый человек побудил вас искать информацию о другом незнакомом человеке? – врач-авантюристка.

– Я подумала, что раз мне стало интересно, то вам интересно и подавно. Раздобыла ваш номер в регистратуре… Надеюсь, я угадала?

– Интересно… – конечно, я не настолько интересовался жизнью отца Петра, чтобы следовать за ним по пятам, но девушка-терапевт проявила такой энтузиазм в его поисках, что невольно заражала им, – Вы до скольки сегодня работаете?

– До восьми.

– Я вас встречу у клиники и там пообщаемся на тему отца Петра поподробнее, если вы не против.

– А еще лучше найдем его дом! Я же и его адрес знаю.

Адрес??

– Хорошо?

– Хорошо!

Положив телефон на клавиатуру пианино, я некоторое время сидел в тишине, нарушаемой лишь тиканием метронома, который забыл остановить. В аудитории было сумрачно, за окном собирался дождь. Все предметы казались черными или серыми, сливаясь в одну гротескную гравюру.

Явиться к отцу Петру и сказать, что у меня все хорошо и до сих пор ни за что не стыдно?

Дурацкая мысль. И лихая. Дурацкая и, одновременно, лихая. И, как бы это странно ни было, это был хороший повод сходить на свидание. А то слухи…

Глава 6. О городе, здоровье и, немного, о дожде

– Твои амулеты не дадут соврать, – сказал я, – видишь, что произошло? Я опасен.

Утром дом Шаманки потерял свою мистичность в ту секунду, когда она, поднявшись, открыла шторы и впустила свинцово-серый свет в дом. В окна бился ветер – стекла в деревянных рамах дребезжали и, несмотря на то, что отсюда не было видно неба, казалось, что где-то там тучи несутся с угрожающей скоростью и вот-вот начнется сильный дождь.

Мне надо было ехать в офис. Через два часа придет худенькая девочка десяти лет, родители которой пытались вырастить из нее гения сразу на нескольких поприщах – от музыки до программирования. Ответственной за наблюдением за ее успехами на пианино была назначена бабушка, пившая чай с печеньем на офисной кухне, пока мы занимались. Крайне принципиальная в вопросах пунктуальности.

Я все еще чувствовал себя плохо. Не помог даже вкуснейший кофе, сваренный Шаманкой.

– Глупости, – ответила она и отвлеклась на телефонный звонок.

Кошка выскочила в форточку два часа назад, когда я еще валялся на ковре, но уже был готов соображать. Как Шаманка и говорила – поспала и убежала. Хозяйка дома обнаружила меня чуть позже. Я вспомнил, что Шаманка говорила, что просыпается от любого шороха, но сегодня, как и в прошлый раз, она спала очень крепко, а встав, помогла подняться и дойти до кровати и снова улеглась, спросив лишь, почему я валяюсь на ковре.

– Кажется, я просто потерял сознание, – признался я.

Не самый лучший способ произвести впечатление на девушку, как ни крути.

– Просто встал и вдруг потерял сознание?

Я рассказал о том, что все началось с фотографии.

Днем фотография выглядела самой обыкновенной. Обычная женщина в домашнем халате. Может быть какая-нибудь Шаманкина родственница, хотя, на первый взгляд, никакого сходства не заметно.

Шаманка тактично не стала комментировать, сказав только, что сварит мне кофе, от которого станет лучше.

Лучше не становилось, хотя кофе был, безусловно, невероятно хорош.

– Когда ты подойдешь? Ну… а можешь подождать еще полчаса? Холодно? Ну понятно… – услышал я из другой комнаты.

Интересно, кошке там не холодно? На вид ее шкура не казалась слишком теплой, даже для такой, не слишком суровой майской непогоды.

Во дворе детского дома у нас жила небольшая кошачья колония, занимавшаяся, в основном, поиском еды, сном и драками с соседскими кошками за территорию, когда наступало время брачных игр. Тогда мы еще не особо разбирались в брачных играх, зато придумали целую теорию, согласно которой у местных кошек здесь есть свое особое место, куда стремятся все остальные и наши животные его защищают. Как крепость. А чуть позже, когда букинистическая лавка прислала нам, в рамках какой-то благотворительной программы, книжку с ирландскими легендами, мы даже устроили несколько вылазок, чтобы найти вход в кошачьи холмы. Но никто ничего так и не обнаружил, лишь один мальчик проткнул себе щеку насквозь, когда, споткнувшись, упал на торчащий тонкий штырь арматуры из какой-то наполовину вкопанной бетонной плиты.

После этого, плиту выкопали и увезли, а кошки куда-то пропали. Мы же верили, что плита была печатью, ведущей в королевство кошек и после того как ее открыли, те просто вернулись в свои земли.

Позже, лет в четырнадцать, когда мы начали больше думать больше о брачных играх, нежели о кошках, все немного забылось, а сейчас как-то само выплыло из глубин памяти.

Я одним глотком допил кофе. На дне остался осадок и веточка гвоздики.

– Мне пора идти, – сказал на опережение, когда Шаманка вернулась на кухню. – Спасибо за кофе и рад был тебя увидеть.

– Ты сейчас куда?

– На работу. Скоро приедет первый ученик.

– Может быть тебе сделать бутербродов?

– Спасибо, но у меня целый холодильник с продуктами. Когда не хочется ехать домой, я ночую на работе. Там уже давно есть все необходимое, даже зубная щетка.

Шаманка оперлась плечом о косяк двери.

– Твой офис такой же пустой, как и дом?

– А еще оттуда открывается вид на целое море крыш и уже только это стоит того, чтобы этот офис снимать. Надо будет тебе как-нибудь его показать.

Пять минут ушли на последние сборы – умыться, отыскать телефон, поковыряться пальцем с намазанной на нем белой пастой в зубах, поцеловать Шаманку. Когда я обувался, она сказала:

– Погоди, – и, пропав в комнате на минуту, вернулась, держа в руке шнурок, с болтающейся на нем крошечной керамической каплей с отверстием в центре, – держи. Это тебе.

Я взял вещицу в руки. Обычный кусочек застывший глины, похожий на сглаженный осколок с какой-нибудь чашки, с аккуратно просверленной дырочкой. С одной стороны, он был выкрашен белой эмалью, с другой – остался естественного кирпичного цвета.

– Этот амулет тебе точно не навредит, – пояснила Шаманка, – но поможет найти то, что нужно. Серьезно, – она посмотрела мне в глаза, – с моей стороны – это очень серьезный шаг. Поверь, пожалуйста.

Серьезный… ну хорошо. Я надел амулет на шею и еще раз поцеловал ее.

– Ну что, до связи? – спросил и она кивнула.

Я открыл входную дверь на секунду раньше, чем мужчина по ту сторону успел постучать. Он так и остался стоять с поднятой рукой, сжатой в кулак, словно собрался что-то скандировать, но его перебили.

– Привет, – с несколько озадаченным видом сказал он.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – сказала Шаманка.

Возникла неловкая пауза. Мужчина опустил руку. Мы разглядывали друг друга.

У него были длинные светлые волосы и модная сейчас борода. Одет в клетчатую рубашку и джинсы. Я был джинсах и белой рубашке, без бороды, но с двухдневной щетиной, которая, как мне казалось, придавала мужественности.

– Можно пройти? – он посторонился, пропуская меня.

В небе, над улицей и в самом деле быстро летели тучи, предвещая скорый дождь.

Я посмотрел в окно Шаманки, но она как раз занавесила шторы, успел лишь различить мелькнувшую напоследок руку, держащую край ткани. Лишь форточка – калитка для кошки, была открыта, если та захочет переждать непогоду в квартире.

Интересно, как у кошки обстоят дела с попытками пробраться в дом зимой?

От Шаманкиного дома до остановки идти пешком минут пять. Она, как и я, жила не в самом лучшем районе города и остановки здесь были такими, какие стояли двадцать лет назад в центре – громоздкие, из гофрированной стали, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет. Во время дождя из-под таких остановок хотелось выскочить наружу, лишь бы не стоять под козырьком и не слушать грохот падающей на сталь воды. Там, где они были раньше, сейчас располагались легкие прозрачные конструкции, с удобными скамейками. Старые же остановки перевезли туда, где и так особо смотреть было не на что, а раньше, вместо остановок, в лучшем случае располагались только бетонные площадки.