DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Славе. Потом он приткнулся к ее теплому бедру, лизнул кожу и забормотал:

– Агоська-та засряль. Госька сряль.

Слава всхлипнула и вдруг ощутила, как маленькая ручка стягивает с нее трусы.

– Госька засрял.

Она вскочила и пинком отправила уродца в стену. Тот сполз по штукатурке и назидательно залопотал:

– Госька нада засряль.

Неуместно пиликнул телефон. Слава утром откликалась на хороший заказ – сейчас прочитала ответ: «Это же вы, Мирослава, были фигурантом известного скандала? Извините, с моральными уродами не работаем».

И Слава заорала. Она прыгнула к бормочущему гомункулу и со всей силы ударила его фотоаппаратом. И била, покуда из него не полезла студенистая дрянь.

Слава вывалилась на улицу, кутаясь в длинную рубашку.

Один из перегревшихся осветителей заискрил и вспыхнул. Черный дым облизал потолок студии и пошел на улицу. Гуляющие люди встревоженно загудели.

Слава, стиснув зубы, процедила:

– Я машина.

И с прямой спиной зашагала дальше. Одной рукой она несла фотоаппарат, другой сжимала ссохшуюся от времени книгу и лист широкого скотча с прилипшей к нему мутно-белесой каплей.

Пробегавший мимо мальчишка – тот, что разглядывал недавно полуголую Славу у киоска, – озадаченно хмыкнул. В неверном задымленном свете ему почудилось, что из порезов на ногах и руках строгой девушки подтекает мятное, но пожар интересовал мальчишку куда сильнее, поэтому он тут же все забыл.

Пожар действительно был что надо.

Черт № 12

Максим Кабир

113

– Прекрасно, – сказала Ронит Равиц, подчеркивая интонациями весь радиоактивный скепсис девочки-подростка.

Она встряхнула телефон, словно этот жест отчаяния мог восстановить упавший уровень сигнала, и одарила ненавидящим взглядом пейзаж снаружи.

Последний кибуц промелькнул за бортом четверть часа назад; высеченный на фасаде многоквартирного термитника основатель государства Бен-Гурион проводил путешественников сочувствующим взором. Апрельское марево размывало очертания холмов. День обещал быть долгим и скучным.

– Прекрасно, – повторила Ронит, так как первое ее «прекрасно» оставили без внимания. – Нормальные семьи проводят выходные на пляже, в аквапарке, в пиццерии. А мы едем в тюрьму.

– В тюрьму, в тюрьму, в тюрьму! – проскандировал Ишай Равиц, отец Ронит.

Идея взять с собой родных не особо его вдохновила, но он решил не спорить и показательно бодрился. На совместной вылазке настояла супруга. Сказала: дети тебя не видят, пусть ты и сидишь круглосуточно в своем кабинете. Скоро забудут, как выглядит их папа. Куда ты собрался в субботу? В тюрьму? Что ж, подойдет и тюрьма.

На самом деле Кейлу Равиц терзали подозрения, будто муж врет об исследованиях, будто вместо тюрьмы он попрется к какой-нибудь высоколобой и длинноногой девке. И для этого у Кейлы имелись причины. Какую бы пользу ни приносили рекомендации психолога, как бы ни помогали групповые сеансы терапии, не проходило и дня без мыслей о той суке. О переписке, найденной в ноутбуке мужа. Вдруг и сейчас вместо романов он строчит сообщения любовницам?

Словно угадав, о чем думает жена, Ишай оторвался от дороги и ласково, заискивающе улыбнулся Кейле. Она задержала на нем пристальный взгляд и сказала приунывшей дочери:

– Зато какую фотосессию ты устроишь! Фотками с пляжа никого не удивить, а вот тюрьма…

– Ага, – буркнула Ронит с заднего сиденья. – Фотосессия на электрическом стуле.

Мики, доселе молчавший, занятый боевыми действиями, развернувшимися за обочиной – в его фантазии, – спросил:

– Там есть электрический стул?

– И виселица, – сказала Ронит. – Очень надеюсь.

– Там нет ни виселицы, ни гильотины, ни электрического стула, – разочаровал отпрысков Ишай. – За всю историю государства мы казнили двух человек. Причем одного по ошибке.

Он точно примерял на себя роль необоснованно обвиненной и посмертно реабилитированной жертвы обстоятельств.

– И почему ты не пишешь об аквапарках?

– Потому, милая, что книги об аквапарках – очень узкий поджанр литературы. Твоему старику в нем просто не хватит места, – неискренне хохотнул Ишай.

Его мучил страх, что Кейла таки подаст на развод и все, созданное ими за семнадцать лет, обратится в пепел. Время сотрет из памяти одним им понятные шутки, домашние прозвища, глупые и уютные сказки. Сильнее он боялся лишь того, что дети прознают о его предательстве. Нет, Мики слишком юн, верит в говорящих динозавров и считает лучшим другом увиденного в тель-авивском зоопарке жирафа. Но Ронит…

Ишай посмотрел на насупленную дочь сквозь зеркало заднего вида. Она покусывала пирсинг в языке и накручивала на палец розовую прядку волос. Ронит совсем взрослая, скоро закончит школу и пойдет в армию. Вдруг она чувствует все, что творится за закрытыми дверями родительской спальни, где ночами две половинки супружеского ложа целомудренно разделены подушками?

Страх увидеть презрение в глазах Ронит вынуждал идти на все, лишь бы склеить то, что он бездумно раскокал.

Репортерша была ошибкой величиной с Иудейскую пустыню. Они ведь даже ни разу не встречались. Просто флирт в сети. Просто несколько откровенных фотографий. Обещание прилететь к ней в Конью… однажды. Кейла никогда особо не интересовалась творчеством мужа – разве что на начальном этапе, до Ронит. Она заведовала гонорарами писателя, награждала за успехи лаской и первоклассной едой. Репортерша же могла часами рассуждать о персонажах «Свинцового сердца» и спорном финале «Полуночных посетителей». А это сексуальнее, чем подтянутая задница.

Ишай не спал с репортершей в реальности. Но он спал с другими – трижды в течение всего брака. Скобля себя губкой в гостиничных ванных, он оправдывался тем, что, женившись в девятнадцать, не успел набить оскомину и вот наверстывает. Кейле ранила сердце переписка. Она бы не пережила, узнав о тех трех, от которых не осталось имен, лишь откликающаяся в чреслах память о мягкости и упругости, гладкости и влажности.

«Мы проведем этот день вместе, – думал Ишай, ведя автомобиль по безлюдной дороге. – И мы проведем его хорошо».

Кейла рассеянно смотрела в окно. На равнине под палящим солнцем корпели археологи. Трепетали оградительные ленты, тени откопанных античных колонн и безносых статуй тянулись к дороге. Потом люди – живые и мраморные – скрылись за поворотом.

«Мерзавец, – подумала Кейла. – Куда бы ты поехал, если бы мы не сели тебе на хвост?»

Ронит скроллила сохраненные фотографии с эскизами татуировок, она склонялась то к стопке долларов на ребрах, то к цитате из Канье Уэста на бедре – подальше от родительских глаз. Она думала: с ними что-то не так, с родителями, они даже не трахаются, наверное. Интересно, они разведутся?

Мики смотрел за обочину, за выложенную сто миллиардов лет назад низкую каменную ограду. Там – в его фантазии – механизированные динозавры сражались с гигантскими коммандосами. У коммандосов были лазерные пушки, но динозавры исторгали