Маша и Гром - Виктория Богачева

хозяйский сын. Мальчик по имени Гордей. Он хотел попросить у Оксаны Федоровны какао, а в ее отсутствие попросил сварить его меня.

По правде говоря, я почти отказала, но пацан выглядел каким-то по-детски трогательным, поэтому уже через несколько минут я искала какао по всем шкафам, тихо чертыхаясь себе под нос.

Гордей же залез на высокий стул перед барной стойкой, установленной посреди кухни, и принялся болтать в воздухе ногами. Я искоса разглядывала его, удивляясь непохожести с отцом. Это еще вчера вечером бросилось мне в глаза, но сегодня стало как-то особенно видно. Мальчик был весь светленький, улыбчивый. Глаза — живые, любопытные, серо-голубые. Просто полная противоположность папочки-бандита!

— А ты очень храбрая, Маша. Так даже дядя Саша говорит! — сообщил мне пацан, когда я, наконец, отыскали три банки с порошком, похожим на какао и теперь пыталась понять, которая из них мне подойдет.

— А что еще дядя Саша говорит? — спросила я машинально и подула на упавшие на лоб волосы.

— Что я дурак, — погрустнев, отозвался Гордей, и я хмыкнула.

Смело! Очень смело обзывать мелкого пацана.

— А тебе лет-то сколько? — решила я уточнить.

— Восемь будет в октябре! — тот важно надул щеки, забыв, что секунду назад расстраивался.

— Никакой ты не дурак, — я покачала головой. — Просто еще маленький.

— Я не маленький! — ну вот, снова надулся.

Я подавила неуместную улыбку. С детьми обращаться я совершенно не умела. Но когда я поставила перед Гордеем чашку со свежесваренным какао, он вроде бы оттаял. Принялся смешно дуть на горячий напиток и ойкнул, окунув в него кончик языка.

Ну, может дядя Саша был не так уж не прав в оценке его умственных способностей...

— А ты здесь совсем один? — спросила я, усаживаясь за стол напротив пацана.

— Да нет, — он решительно помотал головой. — На первом этаже дядя Боря, а у задней двери дядя Сережа. Еще дядя Саша где-то ходит. Наверное, на участке.

Прекрасная компания для ребенка. Два здоровенных бугая охранника и один начальник охраны. Когда задавала вопрос, я имела в виду других детей, может, братьев или сестер? Ну, или отца, которого дома не было, как я поняла со слов Оксаны Федоровны, с раннего утра. И где мама мальчика, если уж задумываться обо всем этом...

Так. Стоп. Я жестко одернула себя. Вот именно — если задумываться, а мне это совсем не нужно. Мне нужно дождаться возвращения мамы, уехать обратно в свою комнатушку и придумать, что я буду есть в рабочие дни. Вот об этом мне нужно задуматься. А еще — как побыстрее закрыть для себя эту историю, чтобы поменьше контактировать с ментами и попадать к ним на допросы. И чтобы не дай бог не всплыл тот старый случай...

И больше меня ничего волновать не должно.

Легко сказать!

Для Гордея же, похоже, это было нормой, потому что он сразу перескочил на другую тему и решил рассказать мне, что сам ничуть не испугался, вот ни на секундочку, даже на капельку!

За этой беседой и застал нас вернувшийся хозяин особняка. Гром.

***

Я не сразу его заметила и немного ругала себя, хоть и сидела к двери спиной, так что даже физически не могла никак его увидеть. Но мне было почему-то неприятно, что я так отвлеклась и забылась. Все же не у себя дома на кухне с подружками болтаю!

Надо же, имя мамы моей знает! Ну, хоть не называет ее «этой». У меня для него стандарты были невысокими. Уж после Бражника…

Так. Тихо, Маша, тихо. Нечего приплетать Бражника теперь каждый раз. Понятно, что пробудились совсем ненужные воспоминания, но самое время запихнуть их обратно подальше, на задворки памяти.

Громов прислонился плечом к дверному косяку, слегка на него навалившись, и я загляделась против воли. Он провел ладонью по подбородку с однодневной щетиной и улыбнулся в ответ на какой-то вопрос Гордея. Я сглотнула и облизала языком сухие губы.

Был он вполне симпатичным мужиком, если уж не лукавить и говорить начистоту. Расслабленный, холеный, уверенный в себе. Такой тип уверенности, когда привык, что тебе открываются любые двери, что все тебя слушают и делают в точности, как ты приказал. Конечно, это было очень притягательно. На уровне животных инстинктов, когда ты просто тянешься к тому, кто сильнее...

— Ты как после вчерашнего? — спросил Громов у меня, когда Гордей, у которого иссяк поток новостей, ненадолго замолчал.

Я мысленно вскинула брови. Ну, ничего себе!

— Нормально, — пожала плечами. — Спасибо, — добавила из принужденной вежливости.

От него, похоже, это не укрылось. Во всяком случае никак иначе я его кривую усмешку истолковать не могу.

Где-то поблизости хлопнула входная дверь, и уже спустя секунду из коридора донесся голос мамы.

— Машенька, Машенька, ты представляешь, — она, очевидно, думала, что находится одна в этой половине дома. — Электрички все в сторону Москвы отменили, — тут мама, судя по скрипу двери, заглянула в свою комнату и не нашла меня там.

— Маша, Маша! — забеспокоилась и позвала меня уже громче.

Я заспешила к двери, чтобы показать ей, что я на кухне, но первым мама увидела Громова.

— Ой, Кирилл Олегович, я не знала, что вы здесь. Простите!

И за что она извиняется, интересно мне знать? За то, что искала родную дочь?

— Мам, я тут, — я протиснулась в коридор мимо Громова и Гордея и махнула ей рукой.

Она уже разулась и повесила на вешалку свое пальто, и убрала в шкаф платок.

— Электрички отменили, доченька, — повторила мама расстроенным, извиняющимся голосом, словно это она отвечала за наши железные дороги. — На станции объявление дали, какая-то авария на путях. Из Москвы идут, а туда нет. Говорят, завтра только к полудню починят.

Я почувствовала, что где-то в затылке зарождается головная боль. Прекрасно, просто прекрасно. И как мне теперь добираться до дома? А на работу я завтра как пойду? Господи, как же я ненавижу это все! Глаза мгновенно наполнились слезами... Какой я стала плаксивой... Спишу все на стресс из-за происходящего.

Что мне теперь делать?..

Бомбилу ловить — я разорюсь. Спущу все, что заработала на выходных, и еще сверху придется накинуть. Да и вообще садиться к незнакомым мужикам в машины я зареклась уже давно. Спасибо, в том числе, Громову. Ну, не конкретно ему, может, но тем, кем