Монета Бога Теней (СИ) - "Aaron Byrne"

— Как и разбойники. Возможно, ты прав, но не расслабляйся. И, кстати, не все рыцари так плохи, странно слышать подобные высказывания от братоубийцы. Рыцари, зачастую, доблестные люди, преданные идеалам.

— Особенно ты, как же. Или твой брат, просто мессия. Ну, вот сам посуди, есть исключения? Пожалуй ты прав, есть. Вот! Например, одного хорошего рыцаря мне только что заказали. Просто такими быть не выгодно, героям везет только в легендах. — Оскалился наемник. — У него есть соратники? Какая-то подмога, может телохранители?

— Откуда? — Засмеялся Бернард — Люди брата всех вырезали, затем устроили засаду в городке, где обитал Титус. Так что, если он отправился через границу, проблемы с законом гарантированы. Но воин почему-то не рассчитывает на успех своих подданных. Титус хорошо владеет мечом, но по его словам, часто справляется и без оружия.

— Посмотрим, способен ли этот хвастун справиться со мной, как он должен умереть?

— Как угодно.

— Скучный подход к делу, мог бы попросить о длительной пытке, смерти от переедания, например.

— Что, прости?

— Не важно, вспомнил кое-что, веселый контракт был.

— Ты сумасшедший. — Заверил Бернард.

— Так же намного романтичнее. Вот, например, пять лет назад, мне попался один святоша, нужно было прийти в храм, дождаться пока все послушники разойдутся по своим селениям, после чего убить его, но не просто так. Разумеется — не сразу, попросили попытать, чем дольше, тем больше мне заплатят. По расценкам заказчика, я получаю пять монет за день страданий жертвы.

— И насколько ты оказался жаден к золоту?

— Достаточно. — Улыбнулся Измаил, его нездоровый оскал вызывал чувство опасения у Бернарда. — Тот скончался, только это заняло целых два месяца. Заказчик не стал платить больше, чем за неделю мучений жертвы, пришлось пытать и его. Глупец недооценил меня, и они оба зарыты под этим храмом, ведь при жизни были братьями.

— Брат заказал своего брата, притом священника. Зачем ему это понадобилось?

— Хотел забрать себе храм, в итоге получил, но уже в качестве собственного склепа. Ох, уж эти верующие, говорят о чистоте души, а сами марают ее грехами. Собственно, что насчет оплаты? — Поинтересовался наемник, обняв нанимателя, словно свою возлюбленную, отчего заставил его попятиться назад.

— Пять сотен, сможешь заказать себе золотую броню.

— Будем считать, что ты предложил на пару сотен больше. Как я получу деньги?

— Немного же тебе нужно для счастья. Знаешь город Драконий клык?

— Я там рос, пока присматривал за братом. Конечно, знаю, да и вообще, все равно нашел бы, город — не иголка в стоге сена, даже если ты не слышал о нем раньше. Да что там иголку, я бы отыскал и проблеск света в твоей темной натуре.

— Измаил, что не так с моей натурой?

— Ты главнокомандующий форта Черный пик, северянин, рыцарь. Помогаешь преступнику бежать через границу. При этом занимаешь должность главы единственного форта королевства вблизи Темнолесья и мог бы получить более высокое звание, поступив согласно уставу. Но куда там: занимаешься работорговлей, насилуешь молоденьких служанок, твою последнюю «любовь» я однажды нашел в лесу. И я не думаю, что она сама вскрыла себе горло. Ты настоящий демон. А семь лет назад подбил меня сражаться против Легиона, чтобы убить наследника престола по приказу другого принца, опять же — брат заказал брата, это безумие. Из этого мог бы выйти занятный рассказ, если бы у какого-то сумасшедшего хватило фантазии описать подобный бред в своей книге.

— Книга о том, что происходит, происходило, и будет происходить?

— Да, ты бы не почитал подобную рукопись?

— Пожалуй, нет. — Недолго думая, ответил Бернард, опустив взгляд на испорченную проросшими корнями мраморную кладку. — Столь безумный сценарий тяжел для восприятия. Слишком много греха, понимаешь меня, Измаил?

— Как и в убийстве своего же брата, верно?

— Мало заплатили? Хватит меня в этом обвинять, не я натягивал тетиву твоего лука.

— У меня был арбалет, выродок. Я лучший стрелок во всем Темнолесье, но предпочитаю арбалет, а не лук, ведь мощность выстрела оправдывает любую точность. Да нет, ты заплатил вполне достаточно, просто я потерял больше, чем обрел. И я вовсе не обвиняю тебя, иначе давно бы тебя прикончил. Я ненавижу себя, но не могу решиться на самоубийство, знаешь почему?

— Нет. — Поинтересовался Бернард.

— Моя семья славилась своей точностью в стрельбе. Отец, брат и я были мастерами на этом поприще, наша точность — родовой дар, который передается по наследству. Словно предок, чье имя записано у корня семейного древа, продал за это душу.

— Как это связано с самоубийством?

— Связано это с тем, что я лучший стрелок в Темнолесье, а может быть и на всем севере, как преступный мир выживет без такого наемника? Покажи мне стрелка, более точного, чем я, и он умрет от моего выстрела. А, Бернард? Покажешь мне более точные руки, чем мои?

*****

Стрела была готова к затяжному полету, сорваться ей не позволяла лишь цепкая рука Алистера, сосредоточенного на лесной тьме, в которой таилась цель. Он отлично видел во мраке, этому его успел научить отец, перед тем как канул в неизвестность. Хоть потом исчез и брат, его место занял сын кузнеца Роланд, ставший ему почти родичем. Он был потомственным воином, из которого северяне пытались вырастить кого-то другого: библиотекаря или писца, однако его рука тянулась к оружию. Терпение, вот чего не хватало Роланду. Это качество было у Алистера, поэтому друзья дополняли друг друга. Но у разведчика напрочь отсутствовало рвение к чему-либо. Он был способен ударить в спину, убить женщину, ребенка, если это хоть как-то было ему на руку. Эти мысли часто посещали его, Алистер регулярно предавался воспоминаниям, пытаясь воскресить в памяти что-то из своего детства, лицо матери и наставления отца или просто то, чем можно будет себя пытать.

Но как только он натягивал тетиву и прицеливался, все раздумья куда-то исчезали. Он становился хищником, сливаясь с луком, ветром и природой. Не стоит даже говорить, что любая цель превращалась в часть его сознания, а сам стрелок — в источник, готовый выпустить смертоносную стрелу. Вокруг все исчезало, важной оставалась лишь дистанция. Тетива становилась натянутым нервом, а древко лука — продолжением тела. В течение получаса Алистер подкрадывался к кабану сзади так, что ветер дул со стороны их будущего ужина. Ведь запах мог разоблачить человека, оставляя двух спутников и его самого голодными. Нюх и слух у этого неуклюжего животного были достаточно хороши, любой охотник знает о преимуществах дичи, ведь самая легкая нажива, как правило, несъедобная. Алистер учел дистанцию и направление ветра, его дыхание стало едва ощутимым, а разум очистился, подготовившись к выстрелу. Огрубевшие и побелевшие от тугой тетивы пальцы разжались, тихо засвистев, стрела исчезла во тьме — дикое животное истошно взревело. Зверю не хватило реакции и интуиции, за что он и поплатился. Алистер считал это обычным делом, ведь все основывалось не только на естественном отборе, но и на принципе пищевой цепи. Сильный ест более слабого, менее быстрого, после чего отправляется на ужин тому, кто окажется сильнее, ловчее и умнее его. Эта же схема работала и с людьми, поэтому он не был одним из тех, кто поддавался эмоциональным привязанностям, не шел на поводу у совести и чести, а просто старался прожить несколько лишних дней без приключений.

Когда охотник вернулся к Роланду и Титусу с добычей и бросил тушу у костра, воин ничуть не удивился. Ведь времена, когда они были еще детьми и вдвоем шли на охоту, чтобы поймать хотя бы оленя, раненного волком, давно прошли. Тогда друзья подолгу не решались убить несчастное животное. Сейчас все было иначе, Роланд еще не встречал человека, более искусного в охоте, чем Алистер, Стрела торчала точно из растекшегося глаза кабана, крови почти не было. А шкуру зверя, вполне можно было бы продать, если бы только у них было достаточно времени. Седой рыцарь, вытерев пот со лба, кивком указал на добычу.