Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Агата Кристи

– «Свободная молодежь», – уклончиво ответил тот, – будет действовать в зависимости от обстоятельств. Но они непременно захотят выяснить, кто несет ответственность за смерть Вдохновителя. Им необходимо как можно скорее показать лицо пресловутого Мстителя, генерал.

Алмеде кровь бросилась в лицо, поскольку он уже несколько раз объявлял охоту на таинственного врага государства и не добился результатов.

– Проявите благоразумие, капитан, – успокаивающе вмешался Лунаро. – Нас подвела собственная полиция. В обязанности полицейских входило вычислить и схватить Мстителя. Но сейчас не время ссориться и сваливать вину с больной головы на здоровую. Я как раз собирался сказать, что необходимо организовать сбор членов партии, прежде чем что-то делать достоянием гласности. В котором часу, генерал?

– Завтра в одиннадцать. Но прежде мне нужен самый подробный отчет полиции, чтобы ознакомиться с ним вместе с Вейнбергом. Между прочим, он должен быть уже здесь. Почему я его не вижу?

Полковник Вейнберг возглавлял полицию Магнолии.

– Он ожидает снаружи, – объяснил Варкос. – Я предоставлю ему для отчета все данные, какими располагаю. Вам, джентльмены, пока ни к чему забивать себе головы деталями. У вас слишком много других задач. Хотите, чтобы я также выступил с докладом на сборе партии?

– Да, это будет кстати, – кивнул Алмеда.

Хунта, правившая Магнолией, состояла всего из нескольких человек, и Варкос, даже будучи самым преданным слугой Гамбы, не входил в их число.

– Тогда до встречи в одиннадцать, капитан, – щелкнул каблуками генерал.

– Да. До завтра. Пожелаете встретиться с полковником Вейнбергом немедленно?

– Нет, попросите его приехать ко мне домой пораньше утром. Мне нужно будет как можно скорее выступить с обращением к согражданам по радио, а то город наполнится разнообразными слухами самого нелепого толка. А пока я лишь объявлю трагические новости, объясню, что Вдохновитель, как предполагается, погиб в результате несчастного случая при попытке спастись из охваченной пламенем резиденции. Коротко, насколько возможно, отдам дань его памяти, призову массы к спокойствию и разумному поведению. Я ничего не упустил, доктор?

– Ничего существенного, генерал. Разве что в целях пресечения злонамеренных слухов я добавил бы такую фразу: если полиция обнаружит, что смерть Вождя – результат преступления, властям станет немедленно известно, кто стоит за ним. Такого рода утверждения всегда полезны. Они сеют панику в рядах врагов государства.

– Справедливое замечание. Прекрасный совет. Я непременно сделаю подобное заявление. И дай нам бог действительно узнать это! Войска будут приведены мной в состояние повышенной боевой готовности на случай любых беспорядков. А вас, доктор, я попрошу взять на себя репортажи в прессе. Задача вам понятна? Отлично! Джентльмены, нам всем сегодня ночью будет не до продолжительного отдыха, но я по традиции желаю вам спокойной ночи!

Беспристрастные критики сошлись во мнении, что выступление по радио генерала Алмеды, сделанное им из собственного дома, было значительно лучше большинства его предыдущих упражнений в ораторском искусстве. Он говорил просто, эмоционально сдержанно и с чувством собственного достоинства. В его речи почти отсутствовала бьющая по ушам воинственная риторика, которая обычно была ему присуща. Он объявил, что полностью берет на себя обеспечение порядка в стране, пока народное волеизъявление позволит избрать будущее правительство. Прозвучало и предупреждение. До того как партия вынесет свои решения, все публичные политические высказывания и спекуляции станут восприниматься как подрывная и антигосударственная деятельность. Затем он отключил микрофон.

Полковник Вейнберг, шеф полиции, был одним из немногих высокопоставленных чиновников, служивших еще при прежнем режиме. Его поведение при раскрытии заговоров и наказании виновных заслужило ему такое уважение, что, несмотря на некоторую сомнительность политических пристрастий, Вайнберга оставили в должности начальника полиции, хотя сильно ограничили полномочия. Учредили посты городского префекта, отвечавшего за пресечение любых возможных народных волнений, и дисциплинарного префекта, в ведение которого передали тюрьмы. Таким образом власть главного полицейского значительно урезали, но, признав его заслуги, дали возможность исполнять свои обязанности и дальше, не найдя достойной замены. Это был низкорослый седеющий мужчина, который имел привычку устремлять на вас свой пристальный взгляд, а потом, неожиданно подмигнув, полностью выводил из равновесия. Его также отличала насмешливая манера речи. Когда следующим утром он явился в дом Алмеды, то принес с собой внушительную кипу официальных бумаг – плоды неустанной ночной работы. При этом он выглядел бодрым и производил столь сильное впечатление человека, который держит ситуацию под контролем, что вы бы никогда не догадались о том, имел ли он возможность хотя бы немного поспать.

– Я позволю себе начать с фактора времени, – приступил он к подробному докладу, которого немедленно потребовал Алмеда. – Горько оплакиваемый нами Вдохновитель народов закончил свое выступление по радио в семнадцать минут одиннадцатого, отключил свой микрофон, и оркестр в студии смог возобновить прерванную музыкальную программу. А вы, генерал, покинули покои Вождя почти сразу по окончании его речи, не так ли?

– Да. Мы разговаривали с ним после этого не более полутора минут, прежде чем расстаться. Он казался усталым, и мне хотелось предоставить ему как можно больше времени для отдыха.

– Он сразу собирался лечь спать?

– Нет. Сказал, что у него еще осталось немного незавершенной работы.

– Разумеется. Это объясняет, почему в его кабинете продолжал гореть свет. В 22.44 дежурный полицейский с улицы Первого апреля осмотрел верхний этаж, заметив искрение и дым, исходивший через балконное окно. Как известно вашему превосходительству, потребовалось некоторое время, чтобы выломать дверь, а потому осталось неясно, в какой момент капитан Варкос и сопровождающие его сумели подняться по лестнице. Однако пожарные шланги были развернуты перед фасадом дома через несколько минут, что зафиксировано нами безошибочно – 22.57. Тело обнаружили четверть часа спустя. Следовательно, ужасающее происшествие произошло между 22.10 и 23.15. Это те хронологические рамки, которыми нам приходится руководствоваться.

– Минуточку, полковник. Свет, замеченный Варкосом в кабинете, погас до или после объявления пожарной тревоги? Охранники не могли не видеть этого.

– Свет, насколько я понимаю, отключился, когда перегорели предохранители. Постовые позади дома совершенно растерялись, покинули посты и бросились с толпой к главному входу. Ох уж эти солдаты-самоучки, генерал! Сколько раз я твердил, что им нельзя поручать столь ответственные задания! Теперь перейдем к личностям людей, поднявшихся по лестнице. Первым двигался капитан Варкос. За ним шли двое его подчиненных – Ладеро и Муньос. Оба в высшей степени надежные стражи дома Вождя. Один из полицейских говорит, что упал лицом вниз, когда дверь поддалась и открылась. И он ринулся вперед вслед четверым мужчинам, успевшим проникнуть на лестницу до него. Но добравшись до верха, он заметил, что по лестнице продолжает подниматься никем не контролируемая толпа людей, а потому решил остановиться и преградить им путь. Ему удалось заставить многих повернуть назад. Позже имена и адреса всех этих людей были записаны на выходе из дома моими подчиненными, но было решено не арестовывать их.

– Вы имеете в виду тех, кого вашему офицеру удалось вернуть назад?

– Именно их. Зато лиц, опередивших полицейского, посадили за решетку. Один из них – Луис Баньос – член добровольного отряда содействия пожарным. Он заявил, что как раз проходил мимо и решил сразу же броситься на борьбу с огнем, а не следовать, как положено, к месту их общего сбора. Так, по его словам, он мог принести больше пользы. Его политические взгляды нам неизвестны. Вторым оказался священник Доминго Санчес. Согласно его показаниям, он заметил огонь с улицы и побежал вверх по лестнице с единственной целью – спасти церковные реликвии, остававшиеся в часовне. Санчес принадлежал к кармелитам до того, как мы насильственно распустили этот монашеский орден. Есть сведения, что на одном из занятий в воскресной школе в феврале прошлого года он осмелился настаивать на главенстве папы римского по отношению к дону Гамбе. А вот третий из арестованных – наш хороший знакомый. Это Гомес – бывший редактор газеты «Анархист», издававшейся до Освобождения. Он с тех пор не раз заключался нами под стражу. Гомес заявил, что живет на чердаке на противоположной стороне улицы Первого апреля. Говорит, выбежал, услышав шум, и кинулся помогать спасать людей – так он назвал это сам, – поскольку посчитал такие действия своим гражданским долгом. Четвертого ваше превосходительство изволит знать лично. Джеймс Марриат – корреспондент лондонской газеты «Дейли шаут». Он тоже описывает свои действия как исполнение долга, но только сугубо профессионального. Насколько я понимаю, это единственное проявление ответственности у молодого человека. Нами проверены предшествующие перемещения указанных лиц, и никаких расхождений с их показаниями не обнаружено.