Князь Китежа - Сергей Николаевич Чехин

корпуса. Правда, с тем же успехом мог оттащить за хвост быка — пилот не только не шелохнулся ни на пядь, но и принялся неистово сопротивляться вторжению.

— Убирайся прочь! Предатель, перебежчик!

— Нет, это ты убирайся! — я усилил нажим — правда, с тем же результатом. — Возвращайся в загробный мир, или где вы там тусуетесь! Тебе здесь нет места!

— Ты продал все, за что мы сражались! Примкнул к убийцам и поработителям, наплевал на свободу и волю Чернобога! Будь ты проклят на веки вечные!

Жар поднялся невыносимый — как в плавильном цеху — и мне пришлось ретироваться, чтобы не сгореть живьем. Экзорцист из меня такой себе — видимо, для этого нужно прокачивать стихию Света. И тем не менее, краткий бой принес небольшие, но весьма ценные трофеи.

Я случайно выкрал у духа частички памяти — примерно такие же, какие остались в новом теле. Это были короткие, но очень яркие фрагменты, где, очевидно, запечатлелись крайне важные и дорогие моменты.

Я увидел шабаш посреди темного леса, где у костра плясали и бесновались полуобнаженные девы — русалки, лешачихи, кикиморы, ведьмы и многие другие, чьих названий я не знал и даже не подобрал бы слов, чтобы их описать.

Из одежд танцовщицы носили рваные сети, обрывки шкур и спутанные стебли. Девы жарко изгибались в дьявольском хороводе, за которым из полумрака наблюдали оборотни, упыри, черти и прочая жуть. Среди них затесались и люди — по крайней мере, облик они имели вполне человеческий.

И колдунья, из глаз коей я наблюдал за действом, с первого же взгляда выделила из толпы рослого светловолосого юношу в кожаном жилете. Он стоял довольно далеко, и я не смог разобрать лица, но уже в следующем отрывке увидел его так близко, что поспешил вынырнуть из омута воспоминаний.

Но этого вполне хватило, чтобы запечатлеть образ и при должной фантазии суметь его повторить. Я не мог победить духа или изгнать, но что если получится его соблазнить? В конце концов, теперь это мое основное оружие.

Я представил себя в образе приверженца тьмы и рванул не прямо в лоб, как раньше, а зашел с черного входа. Маневр принес свои плоды — мне удалось беспрепятственно проникнуть в кокон и увидеть пилота во всей красе, а не только в качестве объятого огнем призрака.

Предо мной сидела девушка в тугом кожаном костюме — молодая, темноволосая и очень красивая, с накрашенными сурьмой веками. Колдунья неистово нажимала педали и вращала торчащими из пола рычагами на шарнирных креплениях. Очевидно, все еще гналась за мной в попытке отомстить за былое поражение.

Сквозь щель я впервые увидел себя со стороны — худого, высокого, с копной каштановых волос и отдаленно похожего на Есенина — только более мужественного, с холодным жестким взглядом и стиснутыми губами. Еще два-три шага — и от этого джентльмена останется только кровавая каша, поэтому я немедленно коснулся плеча колдуньи.

Девушка вздрогнула и резко обернулась.

— Анзул⁈ — она бросилась мне на шею, и несмотря на бестелесность оболочек, я чувствовал прикосновение каждой клеточкой плотского тела. — Что случилось? Почему подкрепление не пришло?

— Любимая, — я погладил большими пальцами влажные щеки, старательно продумывая нить разговора таким образом, чтобы не пришлось назвать призрака по имени. — Этот бой был отвлекающим. Нас заманили под Китеж, чтобы связать боем у озера, а затем обойти и ударить по флангам. Нам посулили легкую победу, но обрекли на западню. Нужно уходить и накапливать силы, здесь нам уже не выиграть.

— Но там этот человечишко! — ведьма вновь вернулась в кресло и с остервенением схватилась за рычаги. — Я убью его!

— Хватит, — обнял ее сзади и поцеловал в макушку, чувствуя слабый запах полевых цветов. — Он давным-давно мертв. Просто призрак, навеки прикованный к полю брани. Пойдем, здесь больше нечего делать.

— А как же ты? — она встала и прижалась к груди. — Ты пойдешь со мной?

— Э-э… — я замялся, на ходу придумывая ответ, ведь чесать на тот свет не особо торопился. — У меня еще есть неоконченные дела. Нужно заскочить в главк и сообщить воеводе о положении на столичном фронте.

— Ты все время бежишь от меня, — ведьма принялась покрывать шею жаркими поцелуями. — Я тебе разонравилась? Али нашел другую?

— Нет, конечно. Просто война идет, а такие как я — нарасхват. Знала бы, сколько порогов пришлось оббить и магарычей поставить, чтобы отпустили из распо… лагеря на твои поиски.

— Значит, ты все еще любишь меня?

— Конечно, — хотел назвать ее солнышком, но вовремя спохватился, что это звучит не слишком-то по «темному». — Ты мой самый лучший сгусток Тьмы. Моя луна. Мое затмение.

— Тогда докажи это делом.

Она расстегнула куртку и рванула рубаху, обнажив небольшую, но высокую и красивую грудь. Происходящее больше всего напоминало влажный сон — не полноценная реальность, но и не простое созерцание со стороны, а вполне ощутимый эффект участия.

И мне стоило немалых усилий держать под контролем и дух, и плоть, чтобы ненароком не разорвать и без того зыбкую связь. Ведьма же растолковала замешательство по-своему, взяла мои ладони и прижала к грудям, после чего прильнула к губам так, словно не была с мужчиной лет эдак сто.

И целовалась при том столь ловко и умело, что я на миг забыл обо всем на свете и полностью поддался нарастающему желанию. Но вместе с приятной мягкостью и игривым язычком близость открыла дорогу в сознание духа, и я снова начал скачивать фрагменты воспоминаний, словно гифку по модему.

От былой четкости не осталось и следа, а «видеоряд» скорее напоминал сменяющиеся картинки, и, тем не менее, я распознал несколько ключевых образов. Летучие корабли под багровыми парусами. Падающие с небес трехглавые змеи. Объятый пламенем лес. Бегущая во все стороны нечисть. И кровь. Очень много крови.

— Ого, — ведьма сладко облизнулась и огладила мой боеготовый перископ. — Раньше одних поцелуев было мало. Видать, и впрямь по мне соскучился.

Девушка повернулась спиной, приспустила портки и облокотилась на приборную панель. От одного вида подтянутого ореха голова пошла кругом, и мне всей душой захотелось попробовать спиритический призрачный секс, но как потом выманить дух из шагохода? Ее наверняка обуяет лень, а может наоборот, всколыхнувшаяся ярость принудит продолжить бой, и тогда последний шанс спастись уйдет коту под хвост.

— Прелесть моя, — не