Брат Гримм - Крейг Расселл

— Ну и чем же он соизволил с тобой поделиться?

— Меллер сказал, что девушке лет пятнадцать-шестнадцать. На трупе имеются признаки трудного детства. Скверные зубы, следы переломов и все такое.

— Возможно, что она с детства подвергалась издевательствам, — сказал Фабель. — Это означает, что убийцей может быть один из родителей или опекун.

— И это объясняет, почему Анна никак не может найти ее в числе пропавших лиц, — согласился Вернер. — Если убийцей был кто-то из родителей, то они не торопятся сообщить об исчезновении. Вполне вероятно, что они вовсе не намерены этого делать, пытаясь замести следы.

— Пока им это удается, — протянул Фабель. — Но дело в том, — продолжил он, немного подумав, — что дети существуют не только в рамках своей семьи. Есть школа, в которой начинают интересоваться причинами их отсутствия. Имеются друзья и родственники, не понимающие, куда они могли подеваться.

— Анна опередила тебя, шеф, — сказал Вернер. — Она отработала списки прогульщиков большинства школ. Никакого результата. К списку друзей и родственников можешь добавить и возможных дружков. Если верить Меллеру, а оснований не верить у нас нет, хоть он и порядочный мерзавец, девица вела активную половую жизнь. Но по меньшей мере в течение двух-трех дней до смерти сексуальных контактов у нее не было. Во всяком случае, Меллер их не обнаружил.

Фабель с удивлением понял, что он уже миновал Аммерланд и проезжает мимо поворота на Ольденбург — город, где располагался его университет. Едва покинув Восточную Фризию, он опять погрузился в трясину, в которой люди способны совершить любое зло по отношению к ближнему, включая своих детей.

— Что еще? — со вздохом спросил он.

— Ничего, шеф. Да, Меллер сказал, что перед смертью девушка в течение сорока восьми часов практически ничего не ела. Ты едешь в Президиум?

— Да. Буду через пару часов.

Закончив разговор, Фабель включил радио. Приемник был настроен на первый канал национального радио, ученый муж вел дискуссию с автором скандального романа. Большую часть дебатов Фабель не слышал, но все же сумел уловить, что автор в своей книге превратил в убийцу реальную и широко известную историческую личность. Из продолжения дискуссии Фабель понял, что этим персонажем был один из братьев Гримм — знаменитых филологов девятнадцатого века, собиравших народные сказки, легенды и мифы. В ходе спора ученый закипал все сильнее и сильнее, а писатель, напротив, оставался совершенно невозмутимым. Писателя звали Герхард Вайс, а книга называлась «Мерхенштрассе» — «Дорога сказки». Роман был написан в форме путевого дневника Якоба Гримма. Ведущий программы пояснил слушателям, что Якоб и его брат Вильгельм собирали материалы, которые в конечном итоге легли в основу книг: «Детские и семейные сказки» и «Немецкие сказания». Описанные в романе события отличались от реальных лишь тем, что Якоб Гримм представал в нем в роли серийного убийцы детей и женщин. По воле автора он совершал преступления в городах и деревнях, которые посещал вместе с братом, и воспроизводил в своих ужасных деяниях одну из записанных братьями сказок. Свои безумные поступки Якоб объяснял необходимостью доказать истинность народных сказаний. Рожденный авторской фантазией Якоб Гримм в конечном итоге приходит к выводу, что мифы, сказки и легенды необходимы, чтобы дать выход темным силам, таящимся в человеческой душе.

— Это лишь аллегория, — объяснял Герхард Вайс, — литературный прием. Не существует и не существовало никаких указаний или даже намеков на то, что Якоб Гримм был педофилом или убийцей. Моя книга «Дорога сказки» — выдумка, игра ума. Я выбрал Якоба Гримма и его брата только потому, что они были собирателями немецкого фольклора. Эти люди изучали старинные предания и анализировали особенности немецкого языка. Если кто и понимал могущество мифов и фольклора, так это были братья Гримм. Сегодня мы боимся выпускать детей из поля зрения. Во всех проявлениях современной жизни мы видим опасность и зло. Мы отправляемся в кино, чтобы ужаснуться современным мифам, которые, по нашему убеждению, являются зеркальным отражением жизни и общества. Однако истина состоит в том, что опасность существовала всегда. Убийцы детей, насильники и смертельно опасные маньяки были присущи любому обществу. Являлись константой человеческого существования, если так можно выразиться. Разница состоит лишь в том, что если раньше мы пугали себя Серым Волком, ведьмой или притаившимся во тьме леса неизвестным злом, то теперь мы нагоняем на себя страх мифами о гениальном серийном убийце, маниакальном преследователе, пришельце из иных миров или созданном наукой монстре… По большому счету мы сподобились лишь на то, чтобы вернуть к жизни злого Серого Волка и создать новые аллегории вечного, древнего зла.

— И это, по вашему мнению, дает вам право бросать тень на великого немца? — спросил ученый тоном, в котором прозвучали негодование и изумление.

Голос писателя по-прежнему звучал ровно, без каких-либо эмоций, что показалось Фабелю странным. А может быть, даже и тревожным.

— Я понимаю, что привел в ярость как значительную часть немецкого литературного истеблишмента, так и потомков Якоба Грима. Но я всего лишь выполнял долг сочинителя современных сказок. В качестве такового я считал своей обязанностью продолжить старинную традицию пугать читателя затаившимися внутри людей темными силами.

Следующим слово взял ведущий:

— Наследников Якоба Гримма особенно возмутило, что вы, утверждая, что образ их предка как серийного убийцы является вымыслом, используете роман для пропаганды своей теории, в соответствии с которой «всякий литературный вымысел является правдой». Что вы хотите этим сказать? Так это выдумка или нет?

— Как вы правильно заметили, — продолжал Вайс все тем же ровным, лишенным эмоций голосом, — мой роман не основан на фактах. Но я не сомневаюсь, что грядущие поколения будут смотреть на него не так, как смотрим мы. Скорее всего они будут считать, что в нем присутствует доля истины. Менее образованное и более ленивое поколение, которое придет нам на смену, будет запоминать лишь беллетристику — то есть выдумку — и станет воспринимать ее как факт. Возьмем, к примеру, портрет шотландского короля Макбета, созданный Шекспиром. В реальной жизни Макбет был успешным, горячо любимым и уважаемым правителем. Но в угоду сидящему в то время на английском троне монарху Уильям Шекспир демонизировал этого достойнейшего человека. То есть мы имеем дело с чистейшей воды выдумкой. Но посмотрите, что произошло. Макбет превратился для всех в символ безжалостного, кровожадного честолюбия, алчности и насилия. Но эти отвратительные качества принадлежат не исторической личности, а всего лишь персонажу, порожденному фантазией Шекспира. Мы не просто превращаем истории в легенду или миф… мы изобретаем, придумываем несуществующие детали или занимаемся примитивной фабрикацией. В конечном итоге миф или сказка начинают восприниматься как истина.

Ученый муж, проигнорировав слова Вайса, в очередной раз обрушился на писателя с филиппикой за попытку очернить светлый образ Якоба Гримма, и дискуссия этим закончилась, поскольку истекло время передачи. Фабель выключил радио и погрузился в размышления. Писатель, по существу, утверждал, что людям во все времена была присуща склонность к ничем не обоснованному насилию и жестокости. Безумное чудовище, задушившее девушку и бросившее ее на берегу Эльбы, было лишь последним в бесконечном ряду психопатов. Фабель всегда знал, что это сущая правда. Он читал о французском аристократе шестнадцатого столетия Жиле де Рэ, который, обладая абсолютной властью в своих владениях, в течение многих лет безнаказанно похищал, насиловал и убивал маленьких мальчиков. Счет его жертв шел на сотни, если не на тысячи. Но, даже зная все это, Фабель пытался убедить себя, что серийный убийца — это современный феномен, продукт распада социального порядка или плод нездорового ума, повседневно подпитываемого грязной, полной насилия порнографией, легкодоступной на городских улицах или в Интернете. Если это так, говорил себе Фабель, то у людей еще остается слабая надежда. Коль скоро современное общество создало подобных монстров, то оно способно найти средства, чтобы их обуздать. С другой стороны, признание того, что зло является постоянным и неизбежным спутником человечества, означает расставание со всеми надеждами.

Фабель вложил в плейер компакт-диск, и салон машины заполнил голос Герберта Гренмейера. За окном проносились километры, а Фабель делал все, чтобы прогнать невеселые мысли о притаившемся в темноте леса вечном зле.

Оказавшись в своем кабинете, Фабель первым делом позвонил маме, и та заверила сына, что по-прежнему чувствует себя отлично, что Лекс кудахчет вокруг нее и готовит вкуснейшую еду. Голос мамы, похоже, вернул равновесие во вселенную Фабеля — ему казалось, что этот голос с заметным акцентом принадлежит маме его юности, той маме, которая была постоянным и неизменным фактором его существования. Закончив разговор с мамой, он позвонил Сусанне, сообщил, что вернулся, и они договорились встретиться после работы у него дома.