Батарейцы - Николай Петрович Варягов

берегам бурной Куры подышать прохладным воздухом, полюбоваться снежными вершинами гор в голубой дымке. Но падают сумерки, набережная и улицы пустеют. Город замирает. В домах — ни огонька: строго соблюдается светомаскировка. Это и понятно — время военное.

Таким встретил артиллеристов Тбилиси. Полк расквартировался на окраине города. Приводили себя в порядок. Бойцы и командиры помылись в бане, постирали и подлатали поистрепавшееся в боях обмундирование, подстриглись, отоспались в жарко натопленных домах и как-то сразу преобразились. На лицах пожилых разгладились морщины. В осанке появились подтянутость, опрятность, даже молодцеватость и щеголеватость. Молодежь и вовсе стало не узнать: стерильной белизны подворотнички, до блеска начищенные сапоги, у многих взводных невесть откуда взялись фуражки.

Отдохнули. Теперь часто можно было слышать шутки, смех и песню. Под гармонику сержанта Николая Полякова вечерами пели «Священную войну», «В землянке», «Тройку». Словно течение большой широкой реки, плавно катилась русская песня над грузинскими кварталами — то заунывная, как посвист вьюги, то раздольная, как простор матушки-Волги, то торжественная, как журавлиный клич на утренней зорьке. Старики слушали молча, женщины перешептывались, украдкой вытирали слезы, а вездесущее ребятишки нередко подпевали.

В свободное от занятий время артиллеристы знакомились с достопримечательностями города, помогали рабочим местных предприятий. Как-то их пригласили на встречу труженики одного из заводов. Был воскресный день. Воины прибыли при полном параде. Парторг и представители профсоюза предложили пройти по цехам. Рабочие оказались на своих местах.

— Война заставила отказаться от выходных, — пояснил парторг, — как и от нормированного рабочего дня. Обстановка требует. Мины фронту нужны.

Прошли в литейный цех. Над формовкой колдовал белый, как лунь, рабочий. Рядом с ним стояли три черноглазых подростка.

— Принимай гостей, Вано Милхазович!

— Гостей? — обернулся рабочий и заулыбался. — Дорогие наши фронтовики! Милости прошу! Милости прошу!

По теплым ноткам в голосе нетрудно было догадаться, что Вано Милхазович обрадовался гостям. Он охотно ознакомил воинов с процессом работы, поведал о том, что в сорок первом собрался было уходить на пенсию. Шестьдесят пять стукнуло, да и здоровьишко начало сдавать: сказалась царская каторга. А тут война. Остался на заводе.

— Проводил на фронт сыновей, — рассказывал Вано Милхазович. — Старуха моя умерла. Перешел жить в цех. С разрешения директора поставили мне в подсобке топчан. Прикорну пару часов, и опять за дело. План выполняю на двести процентов, готовлю подростков к самостоятельной работе. Жду Победы!

Победа! Это дорогое для каждого слово артиллеристам довелось на заводе слышать много раз. О ней говорили на митинге-встрече с передовиками производства. Во имя Победы люди недоедали, недосыпали, сутками не покидали рабочих мест. Вот оно, единство фронта и тыла, та сила, которую врагу не одолеть. До этого Васнецов не задумывался о таком единении. Да и некогда было размышлять. То отходили, то отбивались от наседавшего врага. И только теперь по-особому почувствовал его, сердцем и разумом воспринял.

Вскоре стало поступать пополнение. Прибывали в основном ребята из закавказских республик: грузины, армяне, азербайджанцы — вчерашние школьники, студенты, рабочие, колхозники. Народ молодой, грамотный, жаждущей схватки с врагом. Воинское становление, не в пример мирному времени, шло быстро. Спустя десяток дней новички уже выполняли свои обязанности. Воспитанию молодежи во многом способствовали фронтовики. Рассказы о поединках с врагом, в которых на первое место ставились не только храбрость, но и умение, помогали новичкам делать выводы о том, что без хорошего владения оружием об успехе в бою нечего мечтать.

Как-то поздним вечером Васнецов увидел такую картину: сбившись в кружок, красноармейцы с интересом слушают туляка Николая Полякова.

— Остались мы вдвоем, а танк прет на огневую, — рассказывает тот. — По спине мурашки. Еще пару минут — и раздавит он нас с орудием. Кусаю в кровь губы, а сам шепчу: «Нет, шалишь, фриц, рано нам по ту сторону земли». Открыл затвор, заряжающей дослал в казенник снаряд. Работаю механизмами наводки, пот глаза застилает, а заряжающей торопит: «Быстрее, быстрее — сомнет гад». Под ногами уже земля ходуном ходит. «Пошел ты!..» — выплескиваю злость и нажимаю на спуск. Орудие отскакивает назад. Падая, успеваю заметить, как снаряд рванул фашистский танк.

Герой Советского Союза В. А. Левонян.

Невысокий черноглазый паренек проводит рукой по стриженной под нулевку голове:

— Как это рванул, товарищ сержант?

— А вот так. Снаряд угодил, Левонян, в боезапас. Своротило башню танка.

— За это вас и наградили орденом?

— Не только. Пять часов кряду мы держали оборону. Вышли снаряды — стали отбиваться гранатами. Я тогда павшего в бою командира взвода заменил. Отошли только по приказу.

Левонян — любознательный паренек. В чем не разберется, спрашивает, пока не уяснит. Да и не только он. Все новички из последнего пополнения — занимаются с энтузиазмом. Обступят орудие, а в глазах такой интерес, что забывают о перерывах.

Из госпиталей приходили в полк опытные воины. Обстрелянных, тем более знающих специальности назначали на командирские должности.

В начале ноября 1942 года полк получил новую материальную часть. Пушки и бронированные тягачи по своим тактико-техническим данным значительно превосходили имевшиеся технику и вооружение.

— Ничего не скажешь, хороша! — окидывая оценивающим взглядом пушку, произнес Чигрин. — Вес меньше, скорострельность выше, бронепробиваемость больше! — Григорий Матвеевич задержал взгляд на тягаче. — А его разве сравнишь с трактором? Не сравнишь! Игрушка!

О такой технике артиллеристы мечтали, особенно когда стало известно о принятии ее на вооружение. Командующий артиллерией после боев за Новороссийск обещал заменить материальную часть на новую. И вот теперь мечта сбылась. Радость до краев переполняла сердца. Несколько дней только и разговоров было, что о новой технике. Первое время не хватало учебных пособий. В основу обучения легли практические занятия на материальной части. Приходилось проводить дополнительные тренировки, уплотнять и без того напряженные занятия.

Все, от красноармейцев до командира полка, знали, что в любое время могут потребоваться на фронте: обстановка там по-прежнему была трудной.

Люди уставали, особенно выматывались недавно влившиеся в полк красноармейцы. Вечерами они в изнеможении валились с ног. Однако никто не жаловался на трудности. Номера расчетов Василий Аветисян, Мурад Мирзоян, Петр Кевлишвили овладели не только своими специальностями, но и смежными.

Для определения готовности к выполнению задач выехали на полигон, где в условиях, приближенных к боевым, состоялись итоговые занятия по сколачиванию расчетов, взводов, батарей. На фоне тактической обстановки провели стрельбы. Результаты превзошли ожидания. Многие батареи получили хорошие оценки, но Чигрина — на балл выше. На подведении итогов командир полка объявил его подразделению благодарность.

530-й полк усиленно готовился к выезду на фронт. Задачи решали с учетом горного рельефа местности. Занимались, как любил говорить Чигрин, стахановским методом. Комбат был весел, доволен. На то были причины: на последнем