Красная Шапочка - Александр Иванович Красильников

Теперь не страшно — труба да и толща земли в состоянии выдержать не одну авиабомбу. Плохо, что стоять в воде приходится. В нос ударяло затхлостью. На цементе, глубоко под землей вода остудилась основательно. Уже через полчаса Полипа Андреевна почувствовала это и поняла, что ноги здесь угробит окончательно. И раньше в непогоду они у нее побаливали, и она собиралась все сходить в больницу, да так и не собралась, а теперь и совсем худо, гляди, будет. Полина Андреевна, как и еще две женщины, что тоже нырнули в трубу, старалась, как только становилось потише, выходить наружу, но налеты следовали один за другим, словно фашистские летчики задались целью подкараулить именно этих укрывшихся в трубе женщин. Одна из вновь появившихся в водосточной трубе была старушкой. Полина Андреевна сначала не поняла, что та держит в платке под рукой, а обратила внимание на платок, потому что он как-то странно шевелился, словно был живой. Потом догадалась — из-под руки у бабки мяукнуло приглушенно, потом и еще раз. «Чего это она с кошкой-то? Нашла время…» — подумала Полина Андреевна.

А старушка, видно, совсем так не думала, она распутала узел, из платка высунулась забавная серая мордочка с круглыми глазами. Это был совсем еще маленький котенок.

— Бегу давеча, а он через улицу топает, и хвост трубой… Тут бомбы вокруг, а ему хоть бы что, несмышленому. Думаю — не к добру это — кошка дорогу мне переходит, взяла на руки. Тепленький комочек, мягонький… Стою, как дура, тут бомбы кругом, а я…

Да что же это такое, когда же мучение это кончится… Полина Андреевна уже не могла ни слушать бабку, ни стоять в холодной воде, от которой ноги ее сделались как палки деревянные.

Среди дня поутихло в городе, гула самолетов не стало слышно, такая тишина, будто перед грозой да ливневым дождем. Женщины смотрели в круглый проем впереди, который словно вырезал колесо света, и ждали, что дальше произойдет.

А произошло вот что. На свету появилась человеческая фигура, вернее — силуэт. Человек опирался руками о края трубы по бокам и приглядывался к темноте.

— Кто тут? — спросил мужской голос и, видно разглядев наконец женщин, потребовал: — Ну-к выходи, бабоньки… Да по-быстрому, того и гляди опять налетят.

Фигура, не дожидаясь ответа, пропала из светлого круга. Лишь тогда женщины зашевелились, придя в себя от неожиданного появления человека и еще не понимая, куда зовет их мужчина, пошли по ржавой застойной воде к выходу. И Полина Андреевна тоже, конечно, пошла, держа в руках сложенное пополам пальто, дамскую сумочку.

У берега на воде покачивался пароход, не пассажирский, а пожарно-спасательный. В какой-то праздник, должно быть праздник речников, Полина Андреевна видела его. Он стоял посреди Волги, с его борта красиво и высоко летели струи воды. Галка еще сказала тогда:

— Глядите, мама, Нина, он, как кит… Только у него много струев!

«Галка была еще совсем маленькой, в детсад ходила… Где ж она, моя Красная Шапочка…» — снова шевельнулось в больном сердце Полины Андреевны.

Сейчас «Гаситель» выглядел далеко не празднично. Он был весь закопчен, как работяга, не снимавший много дней спецовки, не имевший времени ни вымыться под душем, ни отдохнуть по-человечески. По корпусу видны вмятины и заплаты, наложенные явно наспех. В рубке стоял человек. Он держал штурвал и одной рукой нетерпеливо махал кому-то, может, и им, женщинам, чтобы поторапливались. У трапа еще человек семь старух и детишек топталось.

Уже через какую-то минуту втянули трап, и «Гаситель» кормой стал пятиться от земли. Тут только Полина Андреевна поняла, что плывет на пароходе. Как малое неразумное дитя, вцепилась в металлические прутья над бортом и глазами, полными страха, смотрела сперва на правый удаляющийся, но еще близкий берег, а потом с таким же вожделением — на левый, который постепенно приближался. Уже и песчаную косу острова прошли почти, уже вон он, берег, на котором дочки ее, Галя да Нина, и муж тоже на этом, отделенном Волгой от войны берегу, как вдруг из-за горящего города, из дыма, клубами поднимающегося над развалинами, вынырнули самолеты. Их было три, и летели они треугольником, быстрые, как шмели. Они низко пронеслись над Волгой, перечеркнув ее поперек почти в том месте, где переправлялся «Гаситель», и, прогремев над ним, скрылись, отвернув вправо, к Красноармейску.

— Наши это! — несколько запоздало успокоил пассажиров штурвальный из рубки. Он, видно, и сам тоже ожидал всякого и только теперь увидел звездочки на крыльях истребителей.

Полина Андреевна смотрела с опаской на черные, закрывшие город дымы — вдруг да оттуда появятся чужие самолеты.

И действительно, до слуха донесся гул приближающихся самолетов.

— Немцы! — закричал из рубки штурвальный. — Приготовиться к высадке! И немедленно — в лес!

«Гаситель» был уже почти у берега, но штурвальный поторопился, не стал искать места поглубже, чтобы ближе подойти, и со всего хода пароход налетел на мель. Женщины, приготовившиеся к высадке, стояли с узлами в руках наверху, у того места, где должны были опустить трап. Всех их сильным толчком как скосило. Им показалось, что самолеты уже пикируют и сбросили первые бомбы. Полина Андреевна, державшаяся за поручни, каким-то образом перелетела через них и повисла за бортом, над водой.

* * *

Нина побежала за Галкой не потому, что угадала в человеке на машине отца, скорее она побежала за Галкой, беспокоясь: куда она под колеса-то ринулась!.. А Галка угадала. Не могла она представить себе, что человек, высматривающий что-то в степи, не ее отец, это он, так должно быть, ведь они так ждали его!

Галка бежала навстречу машине. Нина бежала за ней, а машина, переваливаясь на суслиных бугорках, шла навстречу. Потом она остановилась. Человек, стоявший в кузове, перемахнул через борт и тоже побежал… Наверное, ему показалось, что грузовик идет слишком медленно, что сам он сможет быстрее добежать и подхватить на руки дочек.

А Галка — надо же! — бежала-бежала, да и споткнулась о бугорок, да и полетела носом вперед, распластав руки. Нина подняла ее, но тут и Иван Филиппович оказался рядом. Ухватил девчонок и так обеих поднял к груди и прижал. А они уцепились руками за его шею: «Папочка!»

Ивану Филипповичу все не верилось, что он встретил дочек в открытой степи. В облземотделе, когда он приехал в Николаевку, ему объяснили не очень толково, где надо искать детей, сказали про Кисловку, что из Кисловки звонили, но что дети, мол, не в самой Кисловке,