Война богов - Эварист Парни

Жезл Бахусов успешно заменило.

Увы, Силен, к чему твои дары?

Забыли мы про Комуса пиры

И предпочли румянцу Пресыщенья

Унылый Пост и чахлое Говенье.

Красавицы, отрекшись от утех

И позабыв, что есть на свете смех,

Вздыхают безутешно у распятья:

Грешны и поцелуи, и объятья.

О ласках как ни стосковалась грудь

О них теперь и думать позабудь,

Перебирай рукой прилежной четки!

Пусть градом сыплются удары плетки

На тело молодое, хоть оно

Нежнее шелка и белее снега,

И благовоньями умащено.

К пуховикам уже не манит нега:

На голых досках - грубое сукно...

Беги, Венера! Как тебе не злиться?

Твой пояс заменила власяница...

Закон наш строг, ему не прекословь!

Три грации, вы изгнаны, бегите!

Соперницам счастливым уступите!

Их звать: Надежда, Вера и Любовь.

"Как молятся Христу они слезливо!

Их племя скудоумно и трусливо.

Каков их поп, таков же и приход!

Сказал Юпитер. - Без сопротивленья,

Благословляя рабство, сей народ

Надел ярмо, выносит притесненья.

И тянется к пощечине щека,

И ждет спина покорно тумака...

Они тиранов терпят без роптанья,

И Константин имеет основанья

Хвалить удобства новой веры сей,

Вошедшей в моду. Он теперь, злодей,

На мягком ложе мирно почивает...

Ему кровь сына руки обагряет;

Жену свою он в ванне утопил,

Зятьев своих обоих удушил

И кинул псам тела на растерзанье,

Но совесть не казнит за элодеянья,

И сладкий сон глаза его смежил...

Тигр этот спит, о мщенье Немезиды

Не думая... Его небесный гром

Не поразил! Летите, Эвмениды,

Чтоб исхлестать отступника бичом!"

Он рек, и вот ужасные богини,

Вооружась бичами и шипя,

Виновного толпою обступя,

Готовятся карать за грех гордыни.

Над головами змеи сплетены;

Зловещие, они озарены

Кроваво-красным зыблющимся светом,

И тени жертв являются при этом.

Но Константин, зевая, им сказал:

"Вы опоздали, милые старушки.

Меня страшили ваши колотушки

В былые дни; пребольно бич стегал.

В те времена изрядно тяготили

Меня грехи; язычников жрецы

Их не хотели отпускать, глупцы,

А христиан жрецы мне все простили.

Пронырливы, лукавы и умны,

С евангельем они мне царство дали.

Я принял дар, понятно, без печали.

С тех пор угрозы ваши мне смешны".

Вот захотел сыночек Кифереи

Испробовать на людях страсти яд.

На крыльях ветра мчится наугад,

Стрелы, из лука пущенной, быстрее.

Внезапно он замедлил свой полет:

Вот юноша и девушка верхами...

"Отлично! - он промолвил, - мне везет!

Таиса, ты - как роза меж цветами;

Дабы любить, ты рождена на свет:

Понравиться легко в шестнадцать лет.

Ты, Элином, чувствителен, послушен;

К такой красе и ты неравнодушен

В осьмнадцать лет ... Куда же вам спешить?

А, понял я! Вы молоды, богаты,

Для вас готовы брачные палаты,

Но вы Христа решили возлюбить

И удалиться навсегда от мира,

Дабы своей души не погубить

(Родители доселе чтут кумира).

Бежать в пустыню - это ничего;

Но, вздумавши отречься от всего,

Вы возомнили, пылкостью влекомы:

"Святыми станем быстро и легко мы".

Таков ваш план; но у меня есть свой.

Одежду ты напялила мужчины,

Красавица; для хитрости такой,

Наверное, имеются причины.

Но тонкий глас тебе природой дан,

От визга ты не можешь удержаться:

Выскальзывают ножки из стремян...

Недолго это будет продолжаться.

Посадка не уверенна твоя,

И белой ручкой, милая моя,

Ты предпочла не за уздечку взяться,

А за луку высокую седла...

Не думаю, дружок, чтоб ты могла

В одежде этой усидеть на кляче.

Нет, путешествуй как-нибудь иначе!"

Кольнул Амур невидимой стрелой

Бок скакуна; карьером тот пустился,

И на земле внезапно очутился,

Слетев с него, наш всадник молодой.

Оправившись от первого испуга,

Встает Таиса, вознося хвалу

За то, что так мягка трава, упруга,

И что господь не дал свершиться злу.

Красавица впадала в заблужденье:

Амур один причиной был спасенья,

Дабы беду в дальнейшем отвратить,

Два путника, подумавши немного,

Одно седло решают разделить

И вновь шажком пускаются в дорогу.

Но исподволь свершает Купидон

Свой замысел, и на ногах поджилки

У Буцефала ослабляет он.

Споткнулся конь, и без того не пылкий.

Споткнулся вновь, усталостью разбит.

Таиса (позади она сидела)

В небрежности товарища винит

И говорит: "Послушайте, в чем дело?

У вас совсем к узде вниманья нет!

Попробуйте исполнить мой совет:

Давайте, поменяемся местами

Так будет лучше, убедитесь сами!"

Вот пересели; видят - Буцефал

Тотчас же спотыкаться перестал.

Таиса простодушная довольна,

Но Элиному за ее спиной

На крупе неудобно, и невольно,

Чтоб отыскать опору, наш герой

Ее груди касается рукой

И спутницу в объятиях сжимает,

И у обоих сердце замирает,

Хоть чистота и обитает в нем.

Да, нелегко святыми быть вдвоем!

Влечет к мечтам такая позитура.

И путники, по прихоти Амура,

Во власть соблазна сразу же попав,

В волненье сладком млели и мечтали

И обо всем на свете забывали.

Но крест, глазам нечаянно представ,

Их помыслы внезапно очищает

И набожность в сердца их возвращает.

"Наш замысел похвален, Элином,

В том спору нет; но мы с дороги сбились

И роскошью чрезмерною прельстились.

Мне кажется, отшельники верхом

Не ездили; об этом я читала.

Пешком идти нам более пристало".

И продолжают путь они пешком.

Без отдыха идут они с часочек,

Утомлены; увидели лесочек

И думают: "Теперь мы отдохнем".

Амур хитро расставил им ловушки:

Там лег травы заманчивый ковер,

Прохлада, тень, и у лесной опушки

Ручей, струясь, увеселяет взор.

С деревьев там свисают апельсины,

И финики там зреют, и маслины,

И ананас - сей ароматный плод,

И смоквы рдеют, сладкие, как мед.

Понравилось, конечно, это место

Двум путникам - ведь их жара гнетет,

И Элином, касаясь легким жестом

Лба девушки, с него стирает пот.

Нарвав плодов, принять в подарок просит;

Она ко рту с улыбкой их подносит

И, откусив, ему передает.

Затем они с развесистого клена

Срывают лист широкий и зеленый;

Его свернув как чашечку, друзья

Им черпают из быстрого ручья,

Из этого бокала пьют со смехом...

Лукавый бог обрадован успехом

Замысловатой хитрости своей.

Чтоб одержать победу поскорей,

Он посылает пару голубей...

Ну, кто ж не знает нравов и привычек

Хорошеньких и томных этих птичек,

Их грацию, игру их меж собой,

И легкое их крыльев трепетанье,

И горлышек их нежное клохтанье?

Им подражаем мы наперебой.

Что за игра! Она бы страсть вдохнула

И в статую... Невинная чета

На голубей воркующих взглянула

(Амур послал их, видно, неспроста)

И вновь забыли оба про Христа...

Нечаянно Таиса наклонилась,

Нечаянно затем облокотилась

На друга, чья нескромная рука

Нечаянно по прелестям блуждает

И стройный стан Таисы обнимает,

Сперва к нему притронувшись слегка...

"Я победил! - крылатый бог решает.

Пусть прежде, чем отшельниками стать,

Узнают, как им время коротать".

Ошибся он: от церкви близлежащей

Донесся вдруг звон колокола к ним,

И, словно глас, от бога исходящий,

Зажег сердца желанием другим.

Забыв про чары, сильные вначале,

Спешат они от рощицы подале.

Тогда Амур велел, чтоб Аквилон

Грядою туч завесил небосклон.

Ночь близится, и дождик льется... Скверно!

Красавица огорчена безмерно

И говорит: "Безжалостны вы к нам,

О небеса!" Однако спутник верный

Ее тревогу разделяет сам

И делит плащ с Таисой пополам.

Скользит она, хоть крепок локоть друга...

Тогда ее он на руки берет

И, бережно прижав к груди, несет.

Вот перед ними жалкая лачуга...

Им говорят: "Найдется лишь одна

Здесь комнатка; годится ль вам она?

Ведь в ней одно единственное ложе".

Смущения Таиса скрыть не может.

"Не бойтесь, - восклицает Элином.

Вы ляжете, а мне довольно стула".

И страх Таисы как рукой смахнуло.

Хоть путники закутались плащом,

Но все-таки промокли под дождем;

Прилипла к телу мокрая одежда.

Снимать ее - поймет любой невежда

Приходится друг другу помогать.

Для скромности какое испытанье!

Но, сократив немного описанье,

Соблазна мы сумеем иэбежать.

Красавица в постель одна ложится,

И ждать себя не заставляет сон,

А Элином на жесткий стул садится,

Но отдыха там не находит он.

Ему Амур коварный угрожает...