Кузница Победы - И. М. Данишевский

призыву. Нужно ли говорить, что, несмотря на сжатость сроков, все пункты решения были выполнены. Даже перекрыты. К январю 1942 г. ильичевцы достойно справились с планом декабря. Выпуск военной продукции на заводе за несколько месяцев войны возрос в 13 раз.

А ведь по-настоящему объективных причин и непреодолимых препятствий было хоть отбавляй. Начать с того, что предстояло добиться четкой организации производства. При сбоях, нарушенном ритме нельзя обеспечить выполнение напряженных планов. К этому надо прибавить трудности с материально-техническим снабжением. Если сейчас перебои лихорадят производство, как же они отражались на нем тогда, когда сплошь и рядом работа шла, как говорят, с колес! Выручала исключительная смекалка того костяка мастеров и специалистов, которые оставались на заводе. Выручали и молодые рабочие-подростки, с жадностью впитывавшие опыт старших.

Еще до того дня, который был назван в решении партийного собрания, весь станочный парк цеха заработал. А ведь это 300 станков. И заработал несколькими потоками. В тот день меня, как наиболее опытную, поставили наладчиком оборудования.

Коллектив цеха к началу 1942 г. был почти сплошь женским. В нем работало только трое мужчин. Два мастера – Никонов и Неструев и токарь Кабанов.

Неструев и Никонов были замечательными мастерами. Работу под их руководством я считаю большой своей удачей. Не могу не рассказать и о токаре Василии Кабанове. Он – инвалид. У него необратимо потеряны речь и слух. Вместе с группой таких же инвалидов, до войны работавших в артелях столицы, он пришел на завод в первый же день войны и остался на нем до наших дней. Василий Иванович работал не только точно и высокопроизводительно, но и красиво. Многие, кто по тем или иным делам бывал на заводе, любовались его мастерством.

Посетивший в те дни наш завод представитель президента США Уилки, не отрывая глаз, в течение 15 минут любовался Кабановым. А уходя, сказал переводчику:

– Если в Советском Союзе есть такие рабочие, – он непобедим.

Токарь Кабанов не только перевыполнял норму. Он всегда был рад помочь тому, у кого не ладилось. Он был [50] каким-то вездесущим, этот человек с большим, добрым сердцем. Мы диву давались, как он, полностью лишенный слуха, оказывался всегда там, где он больше всего был нужен. Одних зорких глаз было бы недостаточно для такой сверхоперативности. Тут все дело в его чуткости.

Во время войны большинство станков не имело индивидуального привода. Необходимость заставила пользоваться ременными передачами. Это допотопное хозяйство обслуживал шорник, пожилой и не очень крепкий человек. Когда что-нибудь случалось, нелегко ему было со шкива снять оборванный привод и натянуть отремонтированный ремень. Всегда в таких случаях, словно из-под земли, вырастал Кабанов. В эти тяжелые годы он был нашим добрым волшебником.

За доблестный труд во время войны В. И. Кабанов был награжден орденом Ленина. Станок, на котором он точил снаряды, выставлен как боевая реликвия в Центральном музее Советских Вооруженных Сил.

Теперь часто слышишь ученое слово "эталон". Тогда для меня образцом, к которому я стремилась изо всех сил, была работа В. И. Кабанова. Я старалась подражать этому исключительно талантливому человеку. Когда я говорю о том, что он красиво работал, то под этим следует понимать еще неторопливость и будто бы даже внешнюю его медлительность. На самом деле он никогда, ни при каких обстоятельствах не суетился. Движения его были исключительно рациональны, экономны. Тогда еще не очень популярно было слово "НОТ" – научная организация труда. Все это пришло к нам, рабочим, уже после войны. У Кабанова, мне кажется, была врожденная способность трудиться по-научному. Считаю, что ему я обязана тем, что сравнительно скоро освоила все процессы токарной обработки снарядов. Каждая операция требовала исключительной точности, проверялась и перепроверялась калибрами и так называемыми пробками.

Прошло уже немало лет с той поры, но и сегодня не перестаешь удивляться, как такие точности давались уж не говорю мне, но подросткам, вчерашним школьникам. Сегодня при неизмеримо изменившихся условиях, успехах технического прогресса, наличии совершенных методов контроля молодые станочники, имеющие довольно солидную профессиональную подготовку, не сразу приходят к работе с микронными допусками. Их выдерживают порой довольно долго на разных менее сложных работах. И это, повторяю, несмотря на то, что они неплохо читают [51] чертежи, отлично знают оборудование, имеют прекрасных наставников.

Тогда все было по-другому. Нужны были снаряды – и этим сказано все. Казалось, что можно требовать, когда подросток без подставки и резца-то как следует не видит. Так поначалу думалось. А на деле все выглядело иначе. Мне на всю жизнь запомнились эти смышленые глаза на худеньких лицах, глаза, от которых ничто не скроется в этом громадном цехе. Глаза, пытающиеся проникнуть в самую суть вещей, не умеющие плакать и тогда, когда в семью приходила похоронка, и источавшие слезы, когда "запарывалась" деталь. Вот эти-то ребята в сказочно короткие сроки проходили нелегкий путь к микронным допускам. Одни – чуть быстрей, другие – несколько медленней, но в общем все работали без брака, по нужному классу точности.

Не забыть мне никогда этих бледных от усталости и несытой кормежки ребят. И сейчас вижу, как мастер Павел Гаврилович Леонов толкует им что-то. А у ребят глаза смыкаются.

– Ты, Шура, – шепнет он мне, – поглядывай за ними. Как бы чего не стряслось.

Это он не к тому, чтобы не напороли, а чтоб какой-нибудь полусонный в беду не угодил, не покалечился бы…

Процент брака был ничтожно мал благодаря целой системе остроумных приспособлений, разработанных нашими рационализаторами. И все же главное, что способствовало хорошей работе, – это стремление каждого молодого рабочего сдать изделие на "отлично". Если же брак случался, пролет, а то и цех узнавал о нем по надрывному плачу, который вдруг оглашал своды цеха. С мольбой, бывало, кинется ко мне какая-нибудь виновница брака:

– Нельзя ли что-нибудь сделать, как-нибудь исправить, чтобы спасти изделие? Уж больно обидно. Так старалась, так выводила, не углядела…

Помозгуем с мастером и, если удастся, непременно выручим девчонку. Я говорю о девчонках потому, что ребята тоже остро переживали свои неудачи, но старались не плакать.

В первую зиму меня назначили наладчиком группы станков пролета финишной операции. От нас изделия шли на термическую обработку, в термический цех. В этом соседстве есть своя хорошая и плохая стороны. [52]

Правда, и в любом месте работа в потоке не дает, как говорят, прохлаждаться. Всегда кто-нибудь тебе наступает на пятки, кто-то подхлестывает. Но когда рядом тебя подгоняет целый цех, работать чисто, точно, ритмично особенно трудно. Тут на финишном пролете я с особой силой