Княгиня Ольга - Мирослава Вячеславовна Кузнецова

если ключей не было, – тихо ответила я, – замок неисправный был, без ключей захлопывался.

– А исправить некому, конечно, – сказал кто-то, и тут вовсю началось обсуждение, кто виноват в случившемся. Большинство осторожно ругали Глеба, и не только за неисправный замок. Конечно, вспомнили сразу то, что Ольга одна содержала мужа и дочь, а они спокойно сидели на её шее.

– Глебушка трутень бессовестный. Из-за него всё! – громко сказала Дарья, и тут всех словно прорвало. Каждый считал своим долгом пожалеть несчастную Ольгу и выставить Глеба едва ли не убийцей. Эта сцена продолжалась несколько минут, когда кому-то вдруг пришла в голову мысль:

– А как же Кристина?

– Что – Кристина? – громко отозвалась Катрина и повторила, – что?

– Ты не понимаешь, что ли? Или нарочно? Как девочка останется с таким отцом? Наверное, на хлеб теперь денег не будет! – это сказала маленькая толстушка с конца второго ряда, скандалистка и спорщица. Она была мне всегда неприятна, я с ней не общалась и не знала даже её имени.

Катрина резко ответила, что девочка уже большая,  шестнадцать скоро исполнится.

– И что? – взвизгнула скандалистка, – ты не жалеешь девочку, потому что своих детей нет! Ты просто не понимаешь этого, потому что ты не мать!

Меня всегда поражало человеческое хамство и стремление ударить побольнее, и я хотела было одёрнуть скандалистку, но меня опередила Дина, та самая девушка, что вступилась за парня-инвалида перед "жуковскими". Одна из всех…

– Нина, как тебе не стыдно! – выкрикнула она, подходя к нам поближе, – так нельзя говорить.

– Тебя не спросили, – огрызнулась Нина, всё же понижая голос, – и не лезь не в свои дела. Влезла уже один раз, по башке чуть не получила.

У Дины навернулись на глаза слёзы, и это заметила Катрина:

– Ох, Нина, злая ты. Злые все тощие, а ты никак не похудеешь!

Как ни странно, именно эти слова успокоили сразу всех. Нина замолчала, и некоторое время стояла тишина.

– Надо деньги собрать, кто сколько может, помочь с похоронами, – сказала Дарья, – кто поедет на кладбище? Давайте решать.

Решили, что на похороны поедут Дарья и всё та же Нина, а остальные, кому захочется, попрощаются с Ольгой у подъезда. Деньги были собраны, я забрала браслет и ушла домой. На сердце было очень тяжело. Все мои мысли были только о случившемся несчастье. Какая нелепая смерть! Почему так? Ольга лишь только хотела побольше заработать денег, ведь она одна кормила свою семью.

Дома я открыла холодильник и осмотрела ряд бутылок в нижней части дверцы. Коньяк и вино были откупорены. Потянувшись за коньяком, я передумала и в последнюю секунду вытащила корвалол.

Весна в этом году не торопилась, в начале апреля местами лежало ещё много снега. Торговля шла вяло, настроения ни у кого не было, и поэтому первые тёплые денёчки порадовали всех очень сильно. Кто-то откупорил бутылку водки, и вокруг немедленно собралась компания, кто-то радовался без спиртного, и здесь тоже собрались в небольшой кружок. Я тихо сидела за своим прилавком, думая о многом. О жизни, в первую очередь, о том, что она так хрупка, словно драгоценная старинная  ваза. А мы её совсем не ценим, получается? Тратим время на ненужную борьбу и ненужные поступки.

– Здравствуйте, – прямо перед нашими прилавками остановилась пожилая женщина в чёрном платочке, – девочки, скажите, а Лариса здесь есть?

– Слушаю вас, – недоумевая, я смотрела на незнакомку.

– Я мама Ольги Еськовой. Сегодня сорок дней, как её нет; вот, возьмите, помянуть Олю. Возьмите, пожалуйста. Оля очень любила свою работу, всегда говорила, какие хорошие девочки и что ей повезло и с первым коллективом, где она почти двадцать лет отработала, и вот здесь, на рынке. А Ларису она часто добрым словом вспоминала, – Катрина подтолкнула меня в спину, и я торопливо подошла к матери Ольги, смущаясь и выражая слова благодарности. Женщина, кивнув головой, ушла, вытирая глаза платочком, а я смотрела ей вслед, переживая и чувствуя боль несчастной матери. Ольга была у неё единственной дочерью…

– Это мать Ольги была? Что говорила? Как они живут? Не устроился ли на работу Глеб?

Последний вопрос задала скандалистка Нина, и я ответила, обращаясь к ней персонально:

– Это мать Ольги, и она просила помянуть дочь,  сегодня сороковины. Ольге очень нравилось на рынке, она радовалась, что работает с хорошими людьми.

Я в упор посмотрела на Нину, которая не смутилась нисколько и ответила, кивая головой:

– Да у нас на рынке нормально, что тут говорить. На похороны и поминки собрали деньги, два раза уже. Все как один, сдали. Дружно живём.

Я отдала принесённые пакеты Дарье, и она тут же начала импровизированно накрывать “на стол”. Девчонки выпили и съели принесённое, затем принесли “добавки”, и поминки продолжились. Как водится, Ольгу вспоминали добрыми словами и сетовали на то, что могла она ещё жить да жить. Но не судьба. И те, кто ещё совсем недавно злорадствовал и подсмеивался над образом жизни Ольги и её проблемами, теперь говорили совсем иное. Смотреть на это было неприятно. Особенно всех интересовало, как живут Глеб с дочкой. Наверное, плохо и тяжело, решили торговки и попеняли мне за то, что я не расспросила обо всём мать Ольги. Я еле сдержалась, чтобы не отослать их куда подальше.

Впрочем, довольно скоро наши торговки удовлетворили своё любопытство – на рынке появилась Кристина. Сначала никто не признал в стройной, похорошевшей девушке дочку Ольги. К тому же Кристина была прилично одета, с модной стрижкой и красивой сумочкой.

– Кристиночка, как дела, как поживаешь? – опомнилась первой Дарья, остальные наши товарки с недоумением разглядывали девушку.

– Хорошо, спасибо, – улыбнулась Кристина, – здравствуйте, тётя Лариса. Как вы?

Мы немного поговорили, и я узнала, что Глеб устроился на работу, а по выходным в службе такси подрабатывает, долгов у них никаких нет и вообще, всё замечательно. Девушка купила продукты совсем не дешёвые, чего при Ольге никогда не бывало, и заторопилась домой, сообщив, что к ней в гости придут подружки.  После ухода Кристины все долго обсуждали увиденное, многие удивлялись, что Глеб взялся за ум и стал работать.

– Найдёт себе кого-нибудь, – утверждали одни, – молодой ещё, чтобы век в одиночестве куковать.

– Приберёт его кто-нибудь к рукам, – говорили другие, – работает, не пьёт, не мужик, а золото!

Катрина, Ирка и Дарья тоже обсуждали эту тему, но я не