Личный ущерб - Скотт Туроу

Так что это игра. Ты бьешь решающий пенальти, мяч попадает в штангу, и команда проигрывает чемпионат мира. Идешь в раздевалку и плачешь. На самом деле, в жизни царят хаос и мрак, и когда мы притворяемся, будто это не так, это и есть игра. Мы все играем на сцене. Произносим свой текст. Играем того, кем пытаемся в данный момент быть. Адвоката. Супруга. А сами в глубине души-то знаем, что в жизни, помимо этого, больше нет никакого смысла. Только порой не можем решиться произнести это вслух. Понятно? — Робби повернулся к ней, хотя на шоссе было оживленно. В его взгляде мелькало что-то пугающее. — Понятно? — спросил он.

— Нет, — ответила Ивон.

— Почему?

Она скрестила руки и промолвила:

— Я верю в Бога.

— Я тоже! — воскликнул Робби. — Но Он меня создал, значит, Ему угодно, чтобы я так думал.

Ивон раздраженно хмыкнула. Разве она не знала, что спорить с адвокатом бесполезно?

В одно январское утро, находясь всего в двух кварталах от офиса, Робби и Ивон попали в пробку. Далеко впереди в холодный воздух вздымалась густая струя дыма — так, во всяком случае, им показалось вначале, — расплываясь над желтыми сигнальными лампами, повешенными над испещренным полосами ограждением. Там были видны также какие-то спецмашины. Двигаясь по нескольку дюймов в минуту, Робби и Ивон заметили группу рабочих городской канализации в стеганых жилетах и строительных касках. Они, перегнувшись через желтые перила, что-то опускали в открытый смотровой колодец, переговариваясь с теми, кто находился внизу. Чем они конкретно занимались, Ивон и Робби не поняли. Движение регулировала девушка в защитном шлеме. Взмахом красного флажка она направляла машины по единственной оставшейся полосе. Случайно «шестисотый» остановился рядом с ней. Неожиданно Робби, несмотря на холод, опустил боковое стекло и, улыбаясь, спросил:

— Для меня это загадка. Почему красными флажками регулируют движение только самые симпатичные девушки?

Девушка была афроамериканкой. Миловидная, широколицая, скуластая, с большими красивыми глазами. Ее великолепные губы расплылись в улыбке, пока она махала флажком, чтобы они проезжали.

— Ты ее знаешь? — спросила Ивон, когда «мерседес» влился в поток машин.

Робби удивленно посмотрел на нее.

— Нет.

— Тогда зачем ты с ней заговорил?

— Просто так.

— Но ведь ей могло не понравиться.

— Ты считаешь, она была недовольна?

— Я не понимаю, зачем? Зачем надо было с ней заговаривать? — Ивон произнесла это спокойным тоном, но настойчиво. Ей давно уже хотелось задать этот вопрос таким мужчинам.

— Ты спрашиваешь «зачем»? — отозвался Робби. — А затем, что она симпатичная. Думаешь, легко выглядеть симпатичной в строительном шлеме? Нет. Думаешь, случайно она принарядилась? Поднялась, наверное, чуть свет, привела себя в порядок — я имею в виду, как следует, — а уходя, надела на голову пестрый платок, хотя знала, что сверху придется напялить защитный шлем. А ты заметила, как мило выпирала задница из ее джинсов? А теперь ответь, для кого она так старалась? — Робби взмахнул рукой, поправил на груди яркий галстук. — Не знаешь? А я знаю. Она старалась для меня. И для других мужчин, похожих на меня. И я ее поблагодарил. Просто сказал спасибо. Вот и все.

— Все?

— Не знаю. Вдруг я когда-нибудь снова увижу ее на этом перекрестке? В этот момент загорится красный свет. А у нее как раз через пять минут начнется обеденный перерыв. Тут можно вообразить все, что угодно. Но в данный момент это просто благодарность. И все.

Таков был Фивор. Он не втягивал шумно ртом воздух, не походил на хлыща, постоянно подпрыгивающего на своем эрегированном члене, словно это ходуля «пого»[16]. Робби имел определенный стиль. Но он всегда был наготове. На боевом дежурстве, как ракета с тепловой системой самонаведения, запушенная в режиме ожидания захвата цели. Разговаривая с любой женщиной, Робби стоял слишком близко. Его жена лежала дома, умирала, из нее каждый день по капле вытекала жизнь, а он не надевал обручальное кольцо. Каждое утро, садясь к нему в машину, Ивон чуть не охала от ударившей в нос липучей смеси сладких запахов одеколона, спрея для волос, дорогого крема для бритья и лосьона для тела. Из всего, что ему принадлежало, больше всего (ну просто невероятно высоко) Робби ценил себя самого и радовался любому случаю продемонстрировать свое имущество. Он был настолько самоуверен, что надеялся завоевать женщину лишь силой тщеславия. Тогда, в Де-Мойне, Макманис предупредил Ивон:

— У нашего тайного осведомителя — так уважительно у них было принято между собой называть стукачей — репутация большого бабника. Вам придется играть заданную роль, но он может попытаться завести с вами связь на самом деле. Запомните три правила. Первое — ни в коем случае не мириться с его приставаниями, в этом мы вас полностью поддержим. Второе — не обижаться, поскольку изменить его вы все равно не сумеете. И, наконец, третье, — Макманис многозначительно посмотрел на Ивон, чтобы она поняла, что это самое важное, — не попасться на его удочку.

— Ни при каких обстоятельствах, — заявила она.

И до сих пор никаких проблем не возникало. Один раз, когда они были у него кабинете, Робби лукаво взглянул на нее и с нарочитой небрежностью заметил:

— Не пора ли нам как-то продемонстрировать свою связь? А то люди начнут сомневаться. Например, пусть Бонита случайно войдет сюда и наткнется на нас, занимающихся любовью на диване.

Эту часть сценария Ивон все еще надеялась спустить на тормозах. Она остановила его излияния, и больше Робби об этом не заговаривал.

Но в офисе не было ни одной женщины, которая бы не предупредила Ивон. В перерывах на кофе и обед они собирались в узкой комнате, которая считалась чем-то вроде кухни. Одни женщины. Мужчины здесь в это время не задерживались. Только заходили налить кофе или взять из холодильника пакет со своей едой. Однажды Ивон как бы невзначай упомянула, мол, какой Робби добрый. Каждое утро он останавливается у ее дома, чтобы подвезти на работу. Оретта, делопроизводитель, тут же вскинулась:

— Пока нет машины, лучше бери такси! Ведь рано или поздно он потребует плату за проезд.

Женщины громко, заразительно засмеялись, даже посуда в шкафу забренчала.

Потом Бонита, когда они вдвоем разбирали документы, неожиданно взяла ее за руку.

— Когда я начала здесь работать, у меня никого не было. Ну… и мы некоторое время встречались. — Она не назвала того, с кем встречалась, только глянула через плечо, взметнув пушистыми волосами в сторону кабинета Робби. Такая женщина, естественно, привлекла внимание босса еще во время собеседования при приеме на работу. К тому же она носила одежду на полразмера меньше, чтобы соблазнительные очертания тела были хорошо заметны. — Но довольно скоро я уже встречалась с Гектором. И знаешь, все прекрасно обошлось. Ну, были отношения, были, но если ты больше не хочешь, он давить не станет. Просто ему нравится нравиться. Понимаешь? — Бонита улыбнулась.

Они снова принялись за работу, а Ивон не покидало ощущение, сходное с испугом.

7

Всей этой мигающей разноцветными лампочками аппаратурой в шкафу конференц-зала, о которой я упоминал, командовал специалист-электронщик Элф Клекер. У него была внешность пирата, только добродушного. Дородный, широколицый, с пышными курчавыми рыжими волосами. Я думал, в ФБР такое не разрешается, оказывается, ошибался.

Как мне потом стало известно, Клекер много лет проработал в Вашингтоне. Вставлял «жучки», где нужно, ну и все такое прочее. Он прославился тем, что просидел более суток в кладовке сената США, когда его чуть не застукали за этим делом.

Для участия в операции «Петрос» Элфа откомандировал отдел контрразведки. Он прилетел двадцать седьмого января и сразу принялся готовить Робби к первой встрече с Уолтером Вунчем. Элф привез уйму разных штуковин, изготовленных для «домашнего пользования».

— Сейчас магнитофоны, — заявил он, — это каменный век.

Впрочем, и стандартные радиопередатчики Т-4, какие обычно носили тайные осведомители, тоже не годились. Ведь в наши дни случайно поймать сигнал мог любой ребенок, вооружившись полицейским радиосканером. Для работы с «клиентами» Робби у Элфа было припасено особое устройство, которое он называл Хитрецом. Разработал эту диковину инженер ФБР и, уйдя на пенсию, продал документацию бывшим коллегам за приличные деньги. Размером Хитрец был примерно с половину пачки сигарет, толщиной меньше пяти сантиметров и весил всего сто семьдесят граммов. Металла в нем было настолько мало, что детекторы не реагировали, и запись осуществлялась не на пленку, а на миниатюрную компьютерную дискету. Для прослушивания в режиме реального времени, а также обеспечения резервирования на случай, если Хитрец сломается, у Робби будет с собой также миниатюрный передатчик чуть большего размера — цифровое устройство скачкообразной перестройки частоты, как объяснил Элф, — кодированный сигнал которого будет поступать в точку приема по ряду каналов, выбранных случайным образом. Переносное воспроизводящее устройство для приема и записи сигнала от Хитреца поместят в фургончике, поставленном неподалеку от здания суда.