Оранжевая история - Лиана Делиани

Я трясла его, не переставая, до тех пор, пока он не открыл глаза. «Питер, что это?» «Отстань», — пробормотал он и снова закрыл их. Я взяла его за плечи и хорошенько встряхнула: «Зачем это? Ответь мне! Питер, зачем тебе пистолет?» Бессмысленно улыбаясь, плохо скоординированным жестом он ткнул пальцем в висок. «Почему?» — тихо спросила я, но тут же поняла, что мой вопрос останется без ответа — Питер снова вырубился.

Я запихнула пистолет как можно глубже обратно в бардачок и замерла, пытаясь осмыслить происходящее. Что могло заставить думать о самоубийстве Питера Бролина, человека, у которого было все, что он мог пожелать? И хотя я была далека от мысли винить в этом свою скромную персону, дать ему спустить курок не могла.

Все пять часов гонки по ночной автостраде Питер проспал. В Сиднее мне пришлось довериться его бортовому компьютеру и выбрать режим «дом». И вот теперь порше стоял перед красивым особняком викторианской эпохи. Я взглянула на монитор: три часа утра. С большим трудом я дотащила Питера до дивана в гостиной. Сняла с него обувь и устроила поудобнее, подложив под голову диванную подушку.

— Кто вы? — услышала я голос за своей спиной.

Свет я не зажигала, поскольку ночь была лунная, и в белом лунном свете, обернувшись, увидела миссис Бролин в шелковой ночной сорочке и пеньюаре.

— Доброй ночи. Ваш муж был не в состоянии вести машину, и мне пришлось сесть за руль.

— В трезвом виде он бы вряд ли кому-нибудь это позволил. Где он вас подобрал?

— На пляже. Думаю, он приехал туда, чтобы покончить с собой. Пистолет в бардачке, но, вполне возможно, в доме есть еще.

— Что ж… это был бы не самый худший выход, — она пожала плечами.

— Не самый худший выход для вас?

— Для меня, для него, для всех. Кто вы? — она окинула меня внимательным взглядом.

— Никто, — я покачала головой. — Вы не против, если я вызову такси?

— Вызывайте. Вот телефон.

Я позвонила. До приезда машины оставалось несколько минут. Я взглянула на Питера. Как давно я не видела его спящим. И, наверное, не увижу больше. Я подошла к его жене.

— Вы не допустите, чтобы он сделал глупость, не так ли?

— Я не могу ему чего-то запретить. Это его выбор. В конце концов, он несет ответственность за свои поступки.

— Так же как и вы за свои.

— Как все мы. Что у вас с моим мужем?

— Ничего, — ответила я, не погрешив против истины.

— И этому ничего еще далеко до завершения, — она посмотрела на меня с усмешкой.

— Вам нечего опасаться моего ничего. Но я не могу и не буду безучастно смотреть на то, что может произойти.

— О, не драматизируйте. Утром он протрезвеет и выкинет всю дурь из головы. Но даже если нет… Вы оказались здесь очень кстати. Мои чемоданы уже собраны, и утром я переезжаю. Можете остаться и присмотреть за ним.

— Да, пожалуй.

— В таком случае, идемте, я покажу вам комнату для гостей. Спальня сегодня еще занята.

— Минуту, мне нужно отменить такси.

Я проснулась довольно поздно по фермерским меркам — около девяти. Керолайн Бролин уже уехала — в холле не было багажа, и в доме стояла тишина. Я спустилась вниз и застала Питера там же, где оставила — на диване в гостиной. Он все еще спал. Я позвонила Дэниэлу, сказала, что до понедельника не вернусь и все объясню при встрече.

Следуя первой ясной мысли, я спустилась вниз и вытащила пистолет из бардачка. Спрятала его в комнате для гостей под кровать и принялась осматривать дом. Большой, красивый, он был полон дорогих вещей. В каждой мелочи чувствовалась дизайнерская рука. Передвинуть или переставить что-либо в нем было бы равносильно кощунству. Дом — показатель статуса даже в большей степени, чем его порше. В машине все же было что-то личное, дом же оставлял ощущение стерильности.

Питер начал подавать признаки жизни во второй половине дня. Я занималась приготовлением обеда, когда из гостиной стали доноситься звуки. Судя по ним, он пытался встать. Когда ему это удалось, он добрел до кухни. Видок у него был тот еще.

— Болит голова? — спросила я.

— М-м-м… Пойду приму душ, — мучительно щурясь, сказал он.

Пока он приводил себя в порядок, я приготовила таблетку и стакан минералки. Едва ли он захочет есть в таком состоянии.

После ванной Бролин стал выглядеть намного лучше. Он побрился и причесался. Однако, чувствовал себя почти так же хреново. Он проглотил таблетку, запил ее водой и простонал:

— Последний раз я так напивался в университете. Хотя нет, не настолько.

Чувство насмешливой нежности охватило меня. Встав за его спиной, я положила ладони ему на плечи. Я массировала его плечи сквозь ткань халата, надавливая пальцами, чувствуя теплую упругость тела.

Постепенно мышцы расслаблялись. Движения моих рук тоже становились менее энергичными, более плавными, медленно переходя от плеч к шее, от шеи — к затылку. Я зарылась пальцами в его волосы, легко нажимая, пробежала за ушами и спустилась вниз по шейным позвонкам.

— Еще, — потребовал он, откидывая назад голову.

Легкими круговыми движениями пальцев я коснулась его висков, откинула волосы, долгим нежным жестом погладила лоб.

— Ну как, лучше?

— Угу.

— Раз уж ты сам заговорил об этом, может, расскажешь, по какому поводу была попойка?

Руками я принялась расчесывать его волосы. Он закрыл глаза и явно отвечать не собирался.

— Ты, наконец-то, проиграл дело в суде, Бролин?

— Почему, наконец-то? — поинтересовался он, не открывая глаз.

— Потому что нельзя все время выигрывать. Рано или поздно случается проигрыш. Ты проиграл, а твоя жена собрала вещи, потому что для вас обоих невыносима мысль оказаться в чем-то неудачниками. Так?

— Можно сказать и так, — подумав, согласился он. — Пипс, кстати, просвети меня, а ты как здесь оказалась?

— Преимущество пьяниц в том, что они всегда могут сослаться на то, что ничего не помнят, — засмеялась я. — Это я привезла тебя сюда.

— Боже!

— Хочешь есть?

— Нет. Но можешь налить мне сок.

Я поставила перед ним стакан.

— Ну, как тебе здесь?

— Красивый дом. Показушный.

Он поднял брови.

— Что это значит?

— Не для жизни. Показать, какие успешные модные люди его владельцы. А жить здесь все равно, что в музее — ничего нельзя трогать, все строго по своим местам.

— Пипс, ты просто неряха.

— Моя мать тоже все время это твердит. Что ты намерен делать?

— Убить как-нибудь этот вечер. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.

Меня неприятно скрежетнуло по нервам слово «убить».

— Чем займемся?

— Ничем. Можем сходить в какой-нибудь бар.