Рассказы Старого Матроса - Владимир Контровский

Известен этот небольшой городок прежде всего тем, что он был портом приписки для десятков промысловых судов Корсаковской базы океанического рыболовства (КБОР) — ну как же без рыбалки в водах, где даже острова напоминают формой рыбу? И ещё именно здесь, у Корсакова (тогда он назывался Корсаковский пост), в августе 1904 года после боя с японским крейсером «Цусима» был затоплен своей командой прорывавшийся из Порт-Артура во Владивосток славный русский крейсер «Новик». После русско-японской войны Корсаков вместе со всем Южным Сахалином на сорок лет отошёл к Японии — Россия вернулась сюда только в 1945 году.

ЗРС «Зубово», 1983 год

Во второй половине ХХ столетия начался бурный рост рыбопромыслового флота СССР — в том числе и на Дальнем Востоке. К причалам Владивостока, Находки, Холмска, Советской Гавани швартовались новенькие плавбазы, транспортные рефрижераторы, траулеры и сейнеры — как отечественной, так и зарубежной постройки. Кадров не хватало (и квалифицированных, и неквалифицированных), и по всем градам и весям необъятного Союза (особенно по тем, где народ жил победнее) ринулись вербовщики — заманивать на край земли лёгких на подъём людей длинным рыбацким рублём. Флот Корсаковской БОР тоже получал пополнение, и среди прочих новинок были суда уникальные, обозначенные краткой аббревиатурой ЗРС.

ЗРС расшифровывается как «зверобойно-рыболовное судно». Первое, головное так и называлось «Зверобой», а его «систер-шипам» присваивали имена, начинающиеся на «З»: «Зубово», «Звягино», «Задорье», «Загоряны». В отличие от устаревших зверобойных шхун, которые раньше промышляли моржей и тюленей в дальневосточных морях, ЗРСы были судами многоцелевыми — они могли и рыбу ловить, и морского зверя добывать. Сезон охоты ограничен временными рамками: отстрел тюленей, например, был разрешён только с марта по май. В остальные же месяцы года ЗРСы, оснащённые траловыми лебёдками, работали в режиме рыболовных морозильных траулеров. Суда эти, построенные на польских верфях в семидесятых годах прошлого века, представляли собой настоящие небольшие плавучие заводы с конвейерами, морозильными установками, рефрижераторными трюмами и со специализированными отдельными цехами — рыбомучным, мездрильным и жиротопным. Оригинальная дизель-электрическая силовая установка позволяла ЗРСам перераспределять энергию и рационально использовать её и для движения, и для производственных нужд, а прочный корпус усиленного ледового класса давал им возможность плавать во льдах. И это чудо техники (а их насчитывалось до пятнадцати единиц) в первую очередь предназначалось для морского зверобойного промысла — для охоты.

Идёт охота на моржей, идёт охота!

На Дальнем Востоке моржей промышляли в основном в Беринговом море, у острова Карагинский и в Олюторском заливе, реже в Чукотском море — если позволяла ледовая обстановка. Бить моржа в воде (как били белух у Анадыря из оставшихся со времён Великой Отечественной войны противотанковых ружей) — занятие бессмысленное. Взрослый морж весит несколько сот килограмм (до тонны), и как только лёгкие убитого зверя заполняются морской водой, он тут же камнем идёт ко дну — такую тушу на мотобот не вытащишь. Поэтому их стреляли только на берегу, а чаще всего — на больших льдинах, где стада моржей устраивали свои лежбища. Ведь промысел всё-таки не истребление ради убийства — охота велась ради трофеев, которые надо было получить.

В зверобойном варианте служба добычи (с ударением на первом слоге — специфика дальневосточного сленга) ЗРСов составлялась не из мастеров тралового дела, а из охотников. Сети-тралы на борт не брали, и мощные траловые лебёдки простаивали. Вместо орудий рыбного лова на промысловые палубы ставили по шесть-семь охотничьих моторных лодок — фангсботов. На каждый фангсбот назначалась команда из трёх человек: старшина бота, матрос и моторист. А добывали морского зверя с помощью скорострельных многозарядных армейских карабинов Симонова — КС. На каждый фангсбот полагалась одна единица оружия, а ответственность за его хранение и за учёт израсходованных патронов возлагалась на старшего тралмастера — начальника службы добычи. На моржовом промысле все бортовые фангсботы не использовались — выбирались лучшие сборные бригады стрелков, одна-две, реже три, сменявшиеся каждый день и бравшие с собой пару карабинов на бригаду.

Фангсботы утром спускали грузовыми стрелами на воду, и охотники начинали рыскать между льдин, выискивая скопления зверя. Иногда стадо находили прямо с борта судна; а если уже темнело, то тихо ждали до утра, остановив двигатели — чтобы не спугнуть. Подобравшись к стаду, охотники открывали пальбу из всех стволов, стараясь взять на мушку матёрых самцов-секачей — тех, что лежали на льду подальше от воды. Моржи в панике, давя друг друга, спешили плюхнуться в море и нырнуть, но удавалось это далеко не всем «морским коням» (по-латыни морж — это «морской конь, ходящий на зубах»). На льду оставалось два-три десятка мёртвых туш, и припорошенный снегом белый лёд обильно окрашивался красным.

После этого ЗРС подходил прямо к льдине (осторожно, чтобы не напороться на подсов — ледяной подводный выступ), и добычу лебёдками затаскивали на промысловую палубу. А потом начиналось самое грязное — потрошение и разделка туш. Обычно этим занимались добытчики и обработчики, но когда зверя было много, то на подмогу вызывалась подвахта из прочих судовых служб. Морж подвешивался на грузовом гаке, и тушу медленно поднимали вверх, облегчая процесс снятия шкуры. Потом мёртвому зверю выпускали потроха — аромат по палубе, понятное дело, растекался незабываемый. Тушу разделяли на несколько частей, которые затем рубили топорами на более мелкие куски. Мясо вместе с костями кидали в мощную мясорубку, и вниз, на транспортёрную ленту рыбцеха, сыпался уже мясокостный фарш. Туда же, в приёмник мясорубки, отправляли изрезанную на небольшие квадраты шкуру — иного применения ей не было. А голову с клыками оттаскивали в сторону, где бивни — тот самый «рыбий зуб» хроник времён Великого Новгорода и Ивана Грозного — отделялись от черепа при помощи зубила и молотка и заботливо складировались. Мясокостным же фаршем наполняли алюминиевые блок-формы, пропускали эти противни через плиточные морозилки, а готовые замороженные брикеты укладывали в стандартные картонные короба и отправляли в трюм. Три трюма ЗРСа вмещали до пятисот тонн готовой продукции — это не меньше тысячи переработанных моржей.

После разделки промысловая палуба выглядела жутковато. Её сплошь покрывали костяная крошка и остатки потрохов, клочки мяса висели на фальшбортах и на переборках надстроек, а люди казались только что вышедшими из жестокого штыкового боя — они были забрызганы кровью с ног до головы. Деревянный настил палубы расщеплялся под ударами топоров — его приходилось менять после каждого такого рейса. Так было на «Зубово» в 1983 году, когда это судно добыло свыше девятисот моржей и семь с лишним тысяч тюленей…

Снимай пиджак!

Охота на тюленей отличалась от промысла моржа. На тюленей охотились и в Охотском море, у Шантарских остров, неподалёку от посёлка Аян; и тут уже задействовались все фангсботы. С первыми лучами солнца их спускали на воду, охотники занимали свои места, и мотоботы шустро разбегались в разные стороны в поисках добычи и удачи. Тюленей били и на льду, и на воде — добычу можно успеть (если не зевать) подцепить специальным крюком-абгалдырем. Тюлень в среднем тянет килограмм на сорок, и поднять его с воды можно. Настреляв десять-пятнадцать зверей, бот притыкался к подходящей ровной льдине, туши выволакивали на лёд, где с них снимали «пиджаки» — меховые шкуры — и потрошили. Загрузившись по планширь шкурами и мясом (иногда за день один фангсбот добывал до сотни тюленей), охотники возвращались к судну, разгружались и плыли охотиться дальше. Днём перекусить на борту удавалось редко — в основном ели без отрыва от производства. К выхлопной трубе дизеля мотобота (там для этой цели оборудовался специальный ящик) приставляли котелок с водой, куда кидали картошку и мясо, — пока суть да дело, глядишь, обед и поспел! Впрочем, охваченные охотничьим азартом зверобои о еде беспокоились не слишком.

Объектом промысла были так называемые меховые тюлени (по науке их называют настоящими — в отличие от ушастых тюленей). Ларга, или пятнистый тюлень, со светлой шкурой, усеянной многочисленными тёмными пятнами, словно у леопарда. Крылатка, или полосатый тюлень, — у этого на шее и вокруг передних ласт на тёмном фоне шкуры резко выделяются широкие жёлтые полосы, словно нарисованные кистью. Акиба, или кольчатая нерпа, — зверь-невеличка (его называли «рукавицей»), с чуть рыжеватым светлым мехом и кольцеобразными пятнами на шкуре. Был ещё лахтак, или морской заяц, — травоядный, в отличие от трёх предыдущих представителей тюленьего племени. Весил этот «зайчик» до ста пятидесяти килограмм, и брали его только на льду — тяжеловат, особо не потягаешь. Зато он не опасен, а хищный тюлень-рыбоед может в агонии и палец отхватить.