Наездники - Кир Булычев

– Я здесь, бабушка! – поддержала ее Верка.

– Тебя что, ранило? – опомнилась баба Элла.

– Нет, я целая.

– А почему тогда в одном халате?

– У меня платье порвалось.

– Да ты что, с ума сошла? Ты понимаешь, что оно у тебя последнее? У меня нет денег тебе каждый день по новому платью покупать!

Бабушка входила в раж, будто залезла на высокую трибуну. Сейчас начнет кого-нибудь разоблачать.

Елена Борисовна, будто заранее знала, заглянула мимоходом, пробегая по коридору, и сказала:

– Девочка совершенно ни в чем не виновата!

– Да уж, разумеется! – откликнулась баба Элла. Она посмотрела на Верку, как Наполеон на блоху, и приказала: – Садись и смотри.

Верка села. Баба Элла протянула ей фотографию, небольшую, поляроидную. И зашипела, предупреждая: показ секретный!

Верка сразу узнала фотографию. Ее показывал милиционер, а потом, видно, забыл взять.

– И что? – спросила Верка.

– Неужто забыла?

– Я ее видела?

Верка сразу встревожилась, как заяц, который почуял волка, но еще не догадался, с какой стороны он идет.

– Папаню знаешь? Ну, Папаню?

– Еще бы не знать.

Баба говорила шепотом, чтобы не слышали соседки по палате. Правда, почти никого не было, а Клавдия Семеновна торчала у окна, смотрела на пожарную машину.

– Он же ее из Северодвинска привез! У лейтенанта увел! Это так судили, что его оттуда выселили, а может, и сам убежал. Точно не знаю, чужие дела меня не интересуют.

«Вот именно, – подумала Верка. – А что же тогда тебя интересует?»

– Как ее зовут? – спросила Верка.

У нее уже зародилось подозрение. Она же не дура, простите.

– Ее? У нас фотография должна дома быть. Она с Маринкой и этой, ну как ее... Устиновской! Три боевые подруги!

– Как? Ее? Зовут?

Если надо, Верка может спрашивать, как следователь на важном допросе.

– Как? – Баба задумалась. Она не притворялась. Просто забыла.

– Оксаной? – не выдержала Верка.

– А ты откуда знаешь? Вспомнила, да? Вспомнила?

– Так Оксаной?

– Ну а как же еще? Оксана. Они с Папаней сначала хорошо жили, он даже не пил. Представляешь?

– Баба, даешь слово, что на фотографии изображена Оксана, жена Папани и мамина знакомая?

– Никаких слов я тебе не дам. Я старая женщина, пожилая, у меня здоровье подкачало.

Баба притворялась немощной и растерянной. Боялась.

– Ты что-то знаешь?

– Да кто мне скажет? От меня всё таят.

– А что случилось с этой Оксаной? Почему я не знаю? Почему я о ней не слышала?

– А она пропала, – просто сказала баба Элла. – За год до твоей мамочки.

Баба Элла – папина мать, не мамина, поэтому она не переживала. Вот отца она всегда защищала. А маму ей не жалко. Она ее никогда не любила.

– Дай фотографию.

– Да забери ты ее! На черта она мне сдалась? Сама милиционеру отдашь.

– Она пропала – и не нашли?

– Папаня даже спился с горя. А теперь вот нашли. И зачем только ее взорвали?

– Морг взорвали из-за нее? – Верка произнесла вслух собственные мысли. – Почему детеныш взорвал морг? Чего они испугались?

– Лучше помолчи, Верка, – посоветовала баба Элла, – а то они и до тебя доберутся. Я тебе по-детективному скажу: идет ликвидация свидетелей.

– Кто они?

– Видит бог, не знаю, но моя интуиция говорит, как шаг чеканит. Молчи. Даже про морг никому ни слова. Пускай они сами разбираются. Уезжай.

– Правильно, – согласилась Верка. Она представила, что Олег там мается у ворот, а мимо пожарные ездят. Он не знает, но беспокоится, не случилось ли что с Веркой. Не может он не беспокоиться. – Я поеду. Меня Иван Сергеевич обещал подвезти.

Баба Элла сначала произнесла заготовленную фразу:

– Чтобы завтра Катьку как следует подоила. Из-за тебя я целый день лечебного питания пропустила... – Тут она спохватилась и завела другую песню: – Это почему он тебя повезет? Что ему приспичило?

– Добрый, вот и повезет. Ему по дороге.

– Знаем мы эту доброту! – Заколки у бабушки выпали, волосы прядями упали на плечи. В больнице баба не красилась, и на два пальца от корней волосы были белыми, а дальше рыжими. Некрасиво. – Чтобы ты не соглашалась! Тебя милиция обязана привезти.

В палате пахло дымом. Морг все горел. Снаружи были слышны голоса. Все старухи глядели в окна и обсуждали.

– А ну-ка дай мне палку! – Баба Элла забыла о внучке.

Крепко держа в толстой руке палку, она оперлась пятками о пол.

Верка подвинула ей шлепанцы.

Баба заковыляла к окну. Довольно шустро.

«Забыла обо мне, ну и хорошо».

Верка пошла к дверям. Баба Элла неожиданно обернулась:

– Ты еще здесь? Без Елены Борисовны в машину не садись. Не хватало мне еще внучки изнасилованной. А то утром рисовой кашей кормили, это при моих-то запорах!

Верка между этими сообщениями связи не увидела.

Елена была в ординаторской.

– Выходи к воротам, – сказала она Верке. – Через пять минут мы там будем.

По коридору шел милиционер. При виде Верки он притормозил и наморщил лоб – вспоминал, откуда ему знакома эта худая девочка в белом халате с подвернутыми рукавами.

Верка прошла близко, опустив глаза, как послушница в монастыре.

– Эй! – крикнул ей в спину милиционер.

Но Верка про него все правильно угадала: он был в первую очередь ленивым человеком.

Гоняться за ней по коридорам и больничному двору он не стал бы.

Тем более что внизу стоял дым коромыслом. В прямом и переносном смысле.

Елена, которая вскоре догнала Верку, сказала:

– Кто-то по глупости решил эвакуировать больницу. Надеюсь, обойдется.

Два санитара тащили на веревке корову, пожарные поливали морг, откуда валили клубы черного дыма, ходячие больные стояли в очередь к пожарнику, который переписывал их фамилии в книгу, две санитарки брели, как негритянские женщины, неся на головах высокие стопки свежего белья...

Розовый Ванечка сидел в своей машине. Машина была аккуратненькой, как все у Ванечки. Даже грязь к ней не приставала.

Он хотел что-то сказать, но Елена Борисовна его опередила:

– Салима вышла на дежурство, обед задержится, пожар погасили.

Ванечка улыбнулся и сказал:

– Про пожар знаю.

Ванечка был невелик ростом, у него были маленькие модные очки, гладко причесанная голова и большие розовые уши. Оттого, что верхние зубы у него выступали, как у зайчика, он казался Верке похожим на кролика из мультфильма про Винни-Пуха. Ученый и обстоятельный кролик, который учит всех мыть руки перед едой и готовить уроки.

– Поехали? – спросил Ванечка.

– Сначала мы должны завернуть на Бирюзовую, – сказала Елена Борисовна.

– Это что такое?

– Пока мы сюда шли, Верочка рассказала мне, что Элла Юрьевна узнала на фотографии погибшую девушку.

– Так, – сказал Ванечка, словно для него это сообщение не стало неожиданностью. – И что еще про нее известно?

– Она пропала без вести несколько лет назад.

– Поэтому я ее и не помню, – сказала Верка. – Я маленькой была.

– Что-то слишком часто стали люди исчезать, – заметил Ванечка.

– Это повсеместное явление, – без улыбки сказала Елена Борисовна.

– И моя мама пропала, – сказала Верка, хотя все об этом знали. Но она сказала так, потому что вдруг почувствовала какую-то связь между исчезновением мамы и судьбой этой Оксаны.

– А теперь расскажи, что ты увидела в морге, – не оборачиваясь, приказал Ванечка. Уши его были красными на просвет. А голос – как у начальника. Только что он казался мирным кроликом, но вот изменился...

– Там был детеныш, – начала Верка и остановилась, потому что нельзя было начинать с детеныша, если твои слушатели не знают о зонтике, женщине и коттедже на Школьной.

– Говори, – попросила Елена.

– Я думаю, с чего начать, – объяснила Верка.

– Со вчерашнего дня, – подсказала Елена, будто знала больше, чем думала Верка.

И Верка почувствовала облегчение. Потому что она сняла с себя запрет. Теперь можно все рассказать, и врачи не засмеют.

Они слушали не перебивая.

Когда Верка закончила, они уже доехали до Пташек.

Свернули с шоссе на дорогу мимо «Продуктов» и хозяйственного магазина.

– Расскажи подробнее об Олеге Владиславовиче, – попросил Ванечка. – Какую роль он в этом играет?

– Он нам совершенно неизвестен, – Елена Борисовна обращалась к Ванечке.

– Я о нем так мало знаю, – сказала Верка. – Он снимает дачу за нашей. А меня сегодня спас. Честное слово! А потом должен был у больницы ждать, но не пришел.

Они задавали вопросы о ночных визитерах, даже о Папане. Казалось, что врачи знают куда больше, чем хотят показать. Впрочем, перед Веркой они специально не таились. Просто кое-что понимали без слов, а Верка не понимала.

Все эти люди думают о своих делах, а тем временем Верку могут убить.

– А меня могут убить, – нечаянно подумала она вслух.

– Не бойся, – сказала Елена и, обняв девочку за плечи, притянула к себе.