Синий Шихан (Роман 1) - Павел Федоров

- Казна имеет расценки постоянные, - растерянно пробормотал Буянов.

- Казна в любое время может изменить расценки. Вы отлично знаете, как это делается... Но продолжим наши экономические соображения. В убыток, разумеется, продавать золото никто не захочет, а придется... Как деловой человек, уверяю вас, господин Буянов, что через полгода надо закрывать свой фирма... Если хотите послушать лицо, знающее золотую промышленность России и конъюнктуру рынка, советую для прочности вашего предприятия составить акционерную компанию. Русскую компанию... Скажем, пусть будет так: "Акционерное общество Буянов и К°"! Ваш акционерный пай может составить недвижимое имущество, мельницы и мыловаренный завод. Это будет половинная доля, оцененная банком. На эту сумму вы подпишете векселя, банк учтет их и выдаст наличный капитал. Вторая доля должна состоять из средств других акционеров, разумеется по вашему выбору...

- Кто же, например, может быть этим другим акционером?

Буянов только под конец выспренней речи хозяина начал соображать, что англичанин старается нагнать побольше страху, и понял, кого он метит во вторые акционеры. Тут же Буянов решил, что хлеб продавать ни в коем случае нельзя. Мука пойдет будущим приисковым рабочим по цене, которую он может назначить сам. А сбыть золото он сумеет, тем более что россыпи были богатые. Было бы чего сбыть, а покупатели на желтый металл найдутся...

- Я думаю, Матвей Никитич, что на ваш вопрос не стоит отвечать. Вы меня знаете как практического и делового человека. Я вас тоже. Вкладывая свой капитал в вашу компанию, я не намерен терпеть убытки и вас гарантирую от всякий риск... Я сейчас же дам вам средства, опытных в этом деле людей и необходимые инструменты...

- Во сколько, Мартин Робертович, вы оценили бы примерно мой недвижимый капитал? - после продолжительного размышления спросил Буянов.

- Это скажет банк.

Хевурд пожал плечами и устало опустился в кресло. Он понял, что ни в чем не убедил упрямого купца.

Хозяин закурил сигару. Буянов, теребя жесткую бороду, молчал. Говорить ему было трудно.

- Я подумаю, Мартин Робертович... Такое дело сразу решать нельзя, сказал под конец Буянов и, попрощавшись, вышел.

"Акционерное общество Буянов и К°" - неотвязно стояла перед глазами Матвея Никитича предложенная Хевурдом вывеска.

- На-ка, любезный, выкуси! - проговорил он вслух и, повернувшись к фасаду дома, с яростью показал кукиш.

А Хевурд в эту минуту разговаривал по телефону с управляющим Уральского банка Оскаром Карловичем Шульцем, к которому направился Буянов.

Увидев Матвея Никитича в дверях кабинета, Шульц встал и пошел ему навстречу. Упитанное лицо немца с маленькими, заплывшими жиром глазками расплылось в радостной улыбке. Казалось, к нему пришел самый задушевный друг. Буянов иногда встречался с Шульцем в домашней обстановке, за праздничным пирогом у Пелагеи Даниловны, перебрасывался по маленькой в картишки и всегда проигрывал. Глядя на уродливую, гладко выбритую голову Оскара Карловича, он думал: "Обкрадет, убьет - и все с улыбочкой". Сейчас этот толстый, опрятно одетый человек был особенно противен Буянову. После свидания с Хевурдом не хотелось вести разговор вокруг да около.

- Я пришел, Оскар Карлович, потолковать насчет кредиту, - без обиняков начал Буянов.

- Такому клиенту мы всегда рады, Матвей Никитич. Как поживает Пелагея Даниловна?

Оскар Карлович говорил вполголоса, умиленно посматривал на собеседника прищуренными глазками, словно прицеливался поцеловать его в щеку. Он знал все буяновские дела, как свои собственные, учитывал векселя Барышниковой, которые приносил сам Матвей Никитич. Но сейчас уже был предупрежден Хевурдом. Шульц играл в банке роль подставного директора. Фактически же всеми финансовыми операциями и делами Уральского банка негласно распоряжался все тот же Мартин Хевурд.

- Слава богу, госпожа Барышникова хорошо живет, - буркнул Матвей Никитич. - Так вот, Оскар Карлович, мне срочный кредит нужен... дело такое, что не терпит.

- Что же это за дело, Матвей Никитич? Может, коммерческий секрет? склоняя набок лоснящуюся, с синими прожилками бритую голову, спросил Шульц.

- Вы угадали. Трезвонить об этом пока еще рано.

- Не претендую... Мы люди сами коммерческие и понимаем, что такое залог успеха. Какой же вы хотите получить кредит и сколько?

- Обыкновенный, под недвижимое имущество. Вы мое состояние знаете.

- Да, да! И мельницу и завод. Это рентабельные предприятия. Надеюсь, они застрахованы? Отлично! Но я должен вам сообщить, что сейчас, продолжал Шульц уже новым, каким-то казенным голосом, слегка пришепетывая и гнусавя, - у нас несколько изменились условия... Если раньше мы кредитовали под залог недвижимого имущества до двадцати процентов, то теперь не больше десяти... от бухгалтерской стоимости государственного страхования...

- Это что же, за одну мельницу не больше пяти тысяч, а за другую десять? - быстро подвел баланс Матвей Никитич, поражаясь наглости Шульца. - Значит, и мыловаренный завод со всеми запасами сырья тоже пойдет за такие проценты?

- Такой, Матвей Никитич, у нас порядок. Наш банк является учреждением свободного кредита... Банк не покупает недвижимое имущество, а только принимает его стоимость в обеспечение кредитуемой суммы. В любое время вы можете погасить векселя и освободить себя от всех обязательств. Только уплатите за пользование кредитом соответствующие проценты...

"А ведь на самом деле, - подумал Буянов, уже всерьез заболевший золотой горячкой и бредивший миллионами. - Черт с ними, с процентами, наверстаю на другом. Я вам тогда, мошенникам, покажу проценты!" - заранее торжествовал Буянов. Он долго и без толку торговался с упрямым немцем, бранил его под пьяную руку, но все-таки заложил и мельницы и мыловаренный завод. В общей сложности денег набралось около пятидесяти тысяч: для начала крупного дела сумма достаточная.

В течение последующих дней Матвей Никитич носился на рысаке по городу из конца в конец. Большими партиями закупал лопаты, кайла, провиант, лес, гвозди и другие необходимые материалы; пил с поставщиками магарычи, нанимал рабочих и служащих. Встретил какого-то крупного специалиста по золоту, тот, в свою очередь, познакомил его с другими дельцами. Нашелся и артельный староста - богатырского вида мужик Архип Буланов. За ним пришли опытные старатели: китаец Фан Лян, несколько корейцев, башкир. Староста полюбился Матвею Никитичу тем, что яростно хулил Хевурда и его компанию и обещался сманить с его приисков всех опытных рабочих и старателей. Под веселую руку Буянов нанятым работникам выдал аванс.

Дела шли полным ходом. Двор паровой мельницы был завален ящиками, бочками и разным инструментом. По случаю был приобретен даже паровой двигатель с насосом, пожарная машина, гурт лошадей и рогатый скот. Приглашен был и конторщик - бухгалтер, специалист по золотым расчетам, которого Матвей Никитич выходил после запоя.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Жизнь в станице Шиханской текла тихо и мирно, пока не наступал какой-нибудь праздник. По праздникам казачки разгуливались на несколько дней. Сейчас все отпахались, вывезли и переделали на кизяк зимний навоз. Рыбаки уже налаживали переметы и жерлицы для ловли сомов к троицыну дню на пироги. Только одни братья Степановы замешкались и все еще оставались на пашне. По Шиханским буграм и возле речки вольно разгуливала их скотина. На стане появилась еще одна белая полотняная палатка и дощатая будка. Однако нигде там не было видно людей, словно все вымерли. Только до ночам у родника ярко пылал большой костер, вокруг которого, как призраки, бродили смутные человеческие тени.

Как-то вечером пастух Микешка, собирая в степи отбившихся кобылиц, привез новость и сразу взбулгачил всю станицу. Рассказывал он так:

- Решил я заехать к Степановым на стан. Думаю, водички холодненькой на роднике напьюсь, а заодно разузнаю, чевой-то они так долго домой не едут?.. Кажись, и пахать давно закончили, а все там торчат да еще какой-то курятник выстроили. Не доехал я шагов двести, гляжу: Митька рыжий мне навстречу бегет. Остановился, близко не подходит... Я даже сначала обомлел. Прямо черт и черт! Вся образина щетиной заросла, сам худой и злющий, как борзой пес. Глаза полоумные и провалились, как у мертвяка. За плечами ружьишко. Косится на меня, как на чумового, и спрашивает: "Тебе чево тут нужно?" - "Да, - говорю, - водицы холодной хотел попить, жарко..." - "Туда ходить нельзя". - "Это почему же?" - спрашиваю. "Говорю, нельзя, и шабаш... И ты лучше поменее спрашивай, угоняй своих кобыл к чертовой матери да больше сюда не показывайся, коли тебе жисть не надоела..." За такие речи я было размахнулся, хотел его кнутом опоясать, а он орет: "Уезжай, дурак, тебе же добра желаю, да никому не болтай, ради истинного бога. У нас тут Ивашка холерой захворал и с ума спятил... Не видишь, что ли, будку сколотили, лежит там, вожжами привязанный". Я, братцы, так и примерз к седлу. Такая меня взяла робость, даже коня назад попятил. А на Митьку-то как еще раз поглядел, совсем струхнул. Глаза-то у него, вижу, и вправду тронутые, блестят, краснющие, ну ни дать ни взять как бешеный, да и обличность вся дурацкая, и руки, ноги, и мордень - все в грязище. "А фершал был?" - спрашиваю. "А что тут фершал может исделать... Сам доктор из города приезжал, обследовал Ивана и домой везти запретил, чтобы в станице заразу не разводить. Велел обкладывать его холодной грязью, чтобы жар сгонять, покамест не отойдет. Я уж из родника всю грязь перетаскал и на него измазал. Теперь из речки беру..." - "Ну, а Иван что? Как он?" - "Да как... пока не помирает и не отходит". - "А сам-то, Митрий, ничево, того-этова... мозги-то не закручиваются?" - "Да бывает, ум за разум заходит. Вишь, тебя облаял ни за что ни про что... А так вроде ничего. Только недавно одного человека тоже чуть не прикончил. Из ружья в него тряхнул, да мимо... Затмение в глазах вышло, а то бы мог сшибить... Доктор это меня шибко настропалил. Никого не велел подпускать близко. Ежели, говорит, пустишь, мы тебя самого в острог посадим. Вы, говорит, теперь будете здеся под карантином жить до особова распоряжения..." - "До каких же пор-то?" - спрашиваю я. "Пока не помрем, конешно, будем жить..." Так мне стало жалко Митьку, хоть реви... Заживо попрощался с ним, хлестнул коня - и тягу... Вон она какая кадрель получается.