Договор на крови - Гоблин MeXXanik
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вашество, а я вас обыскался, — обеспокоенно заявил Фома, когда я поднялся из подвала. — Я стол накрыл, чтобы поужинать. И не вздумайте отказываться. Нам Иришка приготовила всяких вкусностей. Она и впрямь решила повторить блюда из того ресторана. Мы обязаны попробовать все без ее присутствия.
— Это почему же?
— Если вышло невкусно, то спокойно все выбросим, а потом скажем, что еда очень сытная и желудок всю ночь был тяжелым, — поделился парень житейской мудростью. — Нельзя расстраивать девушку, не то она потом затаит обиду. И будем мы с вами питаться неделю постными щами.
— А если все получилось вкусно? — осведомился я с улыбкой.
— Так и скажем. И добавим, что хотим такое чаще видеть на столе.
— Никогда не устану удивляться, до чего ты находчивый парень, — сказал я, намывая руки.
— То, что я не учился в гимназиях, не мешает мне замечать всякое, — пожал плечами здоровяк. — Каждому человеку важно внимание. И надобно проявлять заботу о его чувствах. Вот вы, к примеру, меня в дом приняли. И я теперь вам добром буду платить всегда.
— Выходит, я корыстный человек? — предположил я.
— Может и так, — не стал спорить Питерский. — Но меня все устраивает. Да и пропадете вы без меня, вашество.
— И ведь не поспоришь, — вздохнул я, садясь на стул.
На столе меня ждал запеченный с овощами кусок телятины, пара салатов с рубленой зеленью и ломти цельнозернового хлеба. В заварнике у плиты настаивался чай с травами и ягодами.
— Что-то незаметно нашей хозяйки, — обеспокоенно заметил Фома.
— Ты ведь не можешь ее видеть.
— А мне этого и не нужно. Любовь Федоровна всегда дает понять, что она рядом. То занавеска качнется, то половица скрипнет…
— У нас не скрипят половицы, — внезапно выдала Виноградова, материализовавшись у окна.
Питерский покосился на подоконник, на котором сдвинулся горшок с геранью. Парень обозначил короткий поклон и уселся за стол. Теперь он казался довольным и, недолго думая, приступил к трапезе. Я последовал его примеру и вынужден был признать, что с кухаркой мы не прогадали. Иришка готовила замечательно. Стоило понимать, что наверняка после учебы она будет претендовать на более высокую заработную плату. И я точно знал, что за этим проблем не станет.
— И как тебе Волков? — сухо поинтересовалась Любовь Федоровна, когда мы закончили ужинать.
И я пожал плечами. Фома тоже не знал подробностей и потому я решил поделиться впечатлением сразу с двумя домочадцами.
— Он показался мне каким-то капитальным. Есть в нем стержень. Уж не знаю, какими они были друзьями с Самохваловым в юности, но эти двое совершенно разные.
— Каторга меняет людей, — мрачно напомнила женщина.
— Он же лямку тянул, — произнес Фома беспечно.
— Где ты нахватался таких слов? — улыбнулся я.
— Пока ждал вас на парковке, слышал, как охранники болтали, — не смущаясь, пояснил парень.
— И что они говорили?
— Что даже каторга не сделает из хорошего человека гада. А плохого ничем не исправить, окромя гроба.
— И гробом не исправить, — не согласился я. — Если человек мерзавец…
— Ты просто не умеешь их готовить, — загадочно произнесла Любовь Федоровна.
Но голос ее был таким тихим, что я с трудом смог разобрать слова.
— А еще он помогает простолюдинам не платить займы ростовщикам и банкам, — простодушно добавил Фома.
— Какой подлец! — возмутилась Виноградова и прижала ладони к груди. Кажется, она забыла, что давно умерла. Ее лицо даже покраснело от возмущения, будто под кожей и впрямь текла кровь.
— А разве так можно? — тут же заинтересовался Фома.
— Не вздумай учить мальчика плохому, — погрозила мне кулаком бухгалтер.
— Лучше не брать заем, если в нем нет крайней необходимости, — осторожно ответил я. — Надо всегда рассчитывать на свои силы и жить по средствам.
— Сложно это, вашество. Вам не понять, уж простите за откровенность, — парень отодвинул от себя тарелку.
Он нахмурился, словно раздумывая, продолжать ли говорить.
— Так разъясни, — мягко попросил я. — Я хочу понять.
Питерский рассеянно кивнул и встал, чтобы разлить по чашкам чай.
— Многие тянутся к хорошей жизни, особенно после Смуты. Но судьба дала им другую долю. Взять того же Левина, на поминках которого нам доводилось побывать. Он не желал гнуться на заводе за копейки. И потому попытал удачу в картах.
— Дурная затея, — нахмурился я.
— Не спорю, вашество. Плохое это дело — рассчитывать кого-то обобрать до нитки. Ведь пока Левин проигрывал, кто-то на нем наживался. И как потом ему пришлось возвращать долг? Глупец снова шел пытать удачу. Но та не далась ему в руки.
— И все потому, что он хотел красивой жизни?
— Быть может, не красивой, а просто не такой тяжелой, как у его родителей, — возразил Фома. — Мне вот, повезло встретить вас и оказаться в доме при деле. Иришке семья Чеховых оплатит учебу. А ее мать осталась на работе только благодаря вам.
— Все так.
— Даже бастардам и тем живется нелегко, — продолжил парень, ставя передо мной чашку с напитком. — Вот как их в приютах обижают. А ведь у них есть сила. Что же ждать простолюдинам навроде меня?
— Ну, ты себя с другими не ровняй. Ты рукастый и за любую работу брался.
— У меня и семьи нет, — тотчас возразил он. — Потому я как ветер в поле — мог куда угодно пойти и затянуть потуже пояс.
— Не поспоришь, — вздохнул я. — Но законы все больше смягчают, чтобы всем жилось проще.
— Знаю, вашество. И профсоюзы тоже часто встают на сторону рабочих, а не их нанимателя. Но упрекать тех, кто в долговую яму влез, мне сложно. Слишком часто я видел, как хорошие люди попадали в скверные истории. И знаете, вот те же «Сыны» дают работу. Помогают простым людям жить. Да, в будущем все это изменится. Уже меняется. Но…
— Ты проверь его руки, — нахмурилась Виноградова. — Не набил ли этот мальчишка бандитскую татуировку. А то пойдет по глупости и малолетству по кривой дорожке.
— Я к ним бы никогда не пошел, — Фома словно услышал слова призрака. — Это не мое.
— И правильно, — я невольно заерзал на стуле.
— А вот вы, Павел Филиппович, хорошее дело делаете.
— Ну я всего лишь адвокат, — я развел руки в стороны.
— Про вас в городе говорят, вашество. Ваши поступки дают людям надежду. И веру в справедливость.
— Если бы еще узнать, кто пустил слух, что я благословил источник в монастыре, — буркнул я.
«Святой человек», — послышалось откуда-то с улицы. Виноградова глянула сквозь стекло и глухо выругалась.
— Что это было? — уточнил я с подозрением.
— Я вам уже говорила, — нехотя отозвалась женщина. — Призраки могут говорить. И пусть люди нас не слышат, но порой, когда голосов много, то человек начинает улавливать смысл, который мы вкладываем в свои слова.
— То есть? — не понял я.
Виноградова закатила глаза, словно удивляясь, как я не понимаю такой банальной вещи, но все же произнесла:
— Павел, про тебя говорят многие люди, — терпеливо, словно маленькому, начала объяснять мне призрак. В домах этих самых людей порой живут призраки. И они-то как раз делятся услышанным друг с другом.
— То есть, это какое-то призрачное радио? — насторожился я и добавил. — Это так работает?
— Ну, я тоже приняла в этом участие, — призналась Любовь Федоровна, но в ее голосе я не услышал раскаяния. — Когда ты только начал работать, я усиленно «говорила» о том, что адвокат-некромант — это совсем неплохо. Призраки подхватили этот слух и понесли его по Петрограду. Вскоре живые уловили разговоры мертвых. Они не понимают смысл наших слов. Но впитывают суть. И вскоре им уже кажется, что они где-то слышали, что информация верная…
— Про меня? — поразился я.
— Ты сейчас самая популярная тема города, — с гордостью кивнула Любовь Федоровна. — Людям нравится верить в чудеса. Потому
