Варвары против Рима - Терри Джонс

Тем временем ужасная Картимандуя поссорилась со своим супругом Венуцием. Когда он попытался поднять восстание, она с готовностью позвала римскую армию, чтобы поставить его на место. Однако супружеская ссора уладилась, и они продолжили совместную жизнь, пока Картимандуя не сошлась с оруженосцем мужа Веллокатом. Неудивительно, что Венуций использовал это как предлог, чтобы поднять новое восстание. Картимандуя снова позвала римлян, но на этот раз бриганты оказали столь сильное сопротивление, что римляне были вынуждены отступить, прихватив с собой королеву с любовником. Что случилось с ними потом, летописи умалчивают.

История Картимандуи отчетливо показывает силу и независимость кельтских женщин по контрасту с женщинами Рима. В Британии того времени высокопоставленная женщина могла представлять собой серьезную политическую силу, вести переговоры с римлянами, подписывать договоры и править не только своим народом, но и целой федерацией. Более того, она могла выбирать себе любовников и разводиться с мужем.

Все возвращает нас к Боудике, королеве икенов, фигуре весьма грозной. «Росту она была очень высокого, наружности самой устрашающей, в глазах ее была свирепость, в голосе — суровость. Огромная масса рыжих волос ниспадала на бедра. На шее у нее — внушительных размеров ожерелье из золота. Она носила разноцветную тунику, поверх которой брошью была приколота тяжелая мантия. Таков был ее неизменный наряд»[63].

Боудика была женой Прасутага, короля икенов, который правил на территории, примерно соответствующей современному Норфолку. Тацит характеризует его так: «Прасутаг, король икенов, знаменитый своим длительным преуспеванием». Он выглядит неким кельтским царем Мидасом, а мнение, что правители икенов были зажиточными, недавно укрепилось благодаря замечательному открытию.

В августе 1990 г. Чарльз Ходдер бродил по полю возле деревни Снеттишам с металлоискателем. Раздался сигнал, Ходдер начал копать и обнаружил кельтский бронзовый сундук. В нем находился какой-то металлолом, что показалось Чарльзу довольно странным. Ходдер позвонил в Британский музей, и прибывшие специалисты обнаружили, что сундук всего лишь «пустышка» — настоящие сокровища были зарыты под фальшполом, на котором он стоял. В итоге были обнаружены 12 кладов. Драгоценные вещи в каждом из них были аккуратно уложены, причем наиболее ценные всегда лежали наверху. Сокровища были поистине сказочными.

Находка представляла собой, по сути, комплекс банковских депозитных ящиков, предположительно, ритуальный депозитарий, в котором хранились главные сокровища королевской семьи икенов. Золотые крученые ожерелья невероятно высокого качества поразили историков, ведь они даже представить себе не могли, что подобные вещи существовали в те времена в Британии. Там были монеты, датируемые периодом примерно за 100 лет до Боудики, но зарыты они были внутри крытого котлована площадью 20 акров, ориентировочно в то время, когда она жила[64].

Это была самая ценная археологическая находка, когда-либо сделанная в Британии. Она указывала на то, что, когда Рим открыл для себя Британию как торгового партнера, там хватало денег, чтобы торговать. Способствуя романизации юго-востока Британии, император Клавдий давал огромные займы своим фаворитам из числа местных правителей. Так же поступал и двор его приемного сына Нерона. Но если Клавдий поступал так из политических соображений, то Нерон и его придворные видели в этом возможность получать барыши.

Римская знать хорошо понимала, что сбор пристойных процентов — ничуть не менее эффективный способ доить варваров, чем взимание дани, а потому огромные займы буквально впихивались правящим семействам. Стандартная ставка составляла 1 % в месяц. Философ Сенека, «наставник» (в действительности опекун) Нерона, уверял императора, что тот поступил правильно, когда «дал взаймы островитянам 40 млн. сестерциев, которые те не хотели брать»[65]. Этой суммы хватило бы, чтобы платить целому легиону в течение 40 лет. Находка археологами снеттишамских сокровищ объясняет, почему Сенека считал, что его деньги в безопасности. Часть этих денег, а может быть и все, была дана взаймы королю икенов, скорее всего под залог королевских драгоценностей. Прасутаг вовсю сотрудничал с Римом. Был ли он возведен на престол римлянами, мы не знаем. Но он, похоже, использовал деньги, получаемые из Рима, чтобы укрепить свое положение.

В 1980-х гг. раскопки в Тетфорде обнаружили нагорное селение, которое примерно во времена римского нашествия превратилось в огромное здание. Видимо, это прочное круглое, вероятно, двухэтажное строение стало церемониальным местом. В появившемся новом огороженном пространстве находились: мастерская по обработке металла, может быть, монетные или ювелирные мастерские, но, наверное, там никто не жил. Здесь, совершенно очевидно, располагалась роскошная королевская резиденция. Археологов изумило громадное количество огромных деревянных столбов вокруг нее, и они пришли к выводу, что это была обширная рукотворная священная дубовая роща. Не исключено, что это был римско-британский вариант святилища друидов[66].

Прасутаг явно представлял собой наиболее подходящий образец кельтского правителя для римлян. В ситуации, сложившейся после их вторжения, он, похоже, процветал. Более того, ему было дозволено править королевством без контроля со стороны римлян до самой смерти, после которой его владение должно было перейти под римское правление. Тацит рассказывает: для того чтобы обойти это условие, Прасутаг задумал хитрую комбинацию. «Он сделал императора своим наследником вместе со своими двумя дочерьми, вообразив, что такой знак повиновения защитит его королевство и его дом от несправедливости»[67]. Но в 59 г. н. э., когда он умер, к власти пришла Боудика. И появились проблемы.

То, что главой королевства стала Боудика, было совершенно немыслимо для римского законодательства. По кельтским законам она могла стать законным опекуном своих дочерей и отвечать по любым долгам. Но по римским законам женщина не могла быть опекуном[68], а закон, принятый всего за несколько лет до этих событий, в 46 г. н. э., предусматривал, что она не могла брать на себя ответственность и по чьим-либо долгам[69]. Римляне должны были получить свои деньги обратно.

Рассуждая как философ, Сенека писал возвышенные эссе о прощении обид и победе добра над злом, о всеобщем братстве и всеобщей благотворительности. Но все благие намерения были забыты, когда дошло до сути дела. Прощать долги «третьему миру» было не в характере Сенеки. Они с Нероном потребовали возврата займов, а Боудика, откровенно говоря, не могла их выплатить. Или не хотела. Потому Нерон конфисковал все ее королевство и направил туда судебных приставов, которые тут же начали пороть и насиловать. Тацит, рассказывая об этом, явно держит сторону кельтов: «Владения (Прасутага) были разорены центурионами. Рабы разграбили его дом, имущество было захвачено как законная добыча. Его жена, Боудика, была избита и унижена. Ее дочерей изнасиловали. Икенскую аристократию лишили титулов и наследства». Гордая римская легенда об истории их народа начинается с массового изнасилования, когда римляне, в сущности преступники и бандиты, захватили женщин из другого города, «женщин Сабины», чтобы сделать им детей. Изнасилование дочерей Боудики было жестокой демонстрацией того, что в Римском государстве женщины были лишены прав и являлись собственностью мужчин.

«Все высокопоставленные икены, — продолжает Тацит, — поскольку Рим получил всю страну в дар, были лишены своего родового имущества, а родственники короля были обращены в рабство»[70]. Но презрение римлян к правам варваров не ограничивалось правами толстосумов. Самый захудалый римский солдат почувствовал — все, что есть у британцев, теперь принадлежит ему. Такое поведение потрясло Тацита до глубины души: «Наибольшую ненависть бриттов вызывали ветераны (отставные солдаты, которым даровались завоеванные земли). Эти новые поселенцы в колонии Камулодунум (Колчестер) выкидывали людей из их домов, выгоняли с их ферм, нарекали их пленниками и рабами. Беззакония ветеранов поощрялись солдатами, которые жили подобной жизнью и надеялись на подобные привилегии»[71].

События достигли апогея.

Друиды были политическим фундаментом кельтского общества. Римские источники сообщают, что они были не просто религиозными функционерами, но и высшими судьями у кельтов, а их власть выходила за пределы политических границ. Согласно тому, что писал Цезарь веком раньше, культ друидов зародился в Британии[72] и оттуда распространился в Галлию. Его центром была область вокруг современного Шартра. Но к тому времени, когда Цезарь делал свой бизнес в Галлии, центром активности друидов стал маленький островок Англси у северного побережья Уэльса[73].