Второе азиатское нашествие - Николай Прокудин

 Бойцы через окно проследили за хамоватым милиционером.

 - Ну вот, ещё один силовик исчез! — обиделся на милиционера Шмуклер. — Все патриоты как один дали деру! Где наш походный трибунал? Куда девалась военная контрразведка? Мы ведь пропадем без его пистолета.

 - А действительно, где наш патриотический человечек? — вновь в один голос пробасили близнецы.

 - Сбежал последний патриот! — притворно вздохнул Шмуклер. — Остались на рубеже обороны одни масоны, морды жидовские и алкаши…

 - А вот и нет! Я, например, не жид и никакой не масон, — не согласился с ним Озоруев. — И уж тем более не алкаш.

 - Это еще надо доказать! — хохотнул Дормидонтенко. — Шнобель у вас, гражданин начальник, самый что ни на есть, настоящего сиониста Пидорова, вернее — пианиста Сидорова!

 Максим невольно посмотрел на свое отражение в тусклом зеркале, окинул взглядом свой греческий профиль, потеребил за кончик носяру и ответил подчиненному с нотками назидания в голосе:

 - Попрошу не путать мою европейско–эллиническую породу с азиатскими семитами и даже селевкидами!

 Дормидонтенко, и так–то не особо владеющий русским языком и имевший слабые познания в истории, сразу заткнулся и уважительно посмотрел на начальство. Этот горький пьяница слабо разбирался во всех перипетиях еврейского вопроса, лишь краем уха он слыхал о каких–то «Протоколах сионских мудрецов», и хотя ему лично евреи ничего плохого не сделали, но всё равно относился семитам резко отрицательно.

 Шмуклер почти не реагировал на эти банальные рассуждения о еврейском вопросе. Но доцент решил оставить последнее слово за собой, поэтому он сладко заулыбался и сказал:

 - Я тоже не масон, я ученый, поэтому мне приятно иметь дело с образованными людьми! Уверен, что с комбатом нам свезло! Наш подполковник — цельный и волевой человек, к тому же культурный и образованный.

 На этом неприятный разговор и завершился. Шмуклер не подал вида, что сердится, но горький осадок на душе у него остался. Доцент с грустью размышлял о том, что напрасно он подался на эту войну, всё равно он чужой русакам и лучше было бы поступать как соплеменники: сидеть дома или уехать в «землю обетованную». «Как ни старайся–я буду для этих дормидонтенков лишь русскоговорящим…» — подумал Изя и тяжело вздохнул.

 Глава 6. Следы военной катастрофы

 Президента Васю среди ночи разбудила и подняла на ноги резкая трель красного телефона. Это активизировалась и ожила «горячая линия» с Америкой!

 - Мистер Президент! Хэллоу! — бодро поздоровался наш президент с не нашим. — Хау ду ю ду?

 - Хэллоу! Вери велл! Всо о кэй! — вяло ответил ему голос на другом конце провода. — Как обстоят дела, мой друг Васьылый? Как здоровье супруги?

 - Наши дела обстоят хорошо!

 - Как это карашо? А мне директор ЦРУ доложил, что пал ваш Дальний Восток? И Чита тоже…

 - Читу удерживаем! Чита — это наша неприступная крепость…

 - Слава господу Богу нашему! Держись, друг Васьылый…

 - Мистер Президент! Мы держимся, но нужна ваша помощь и помощь всего демократического мира. Россия и Америка должны совместными усилиями остановить интервенцию общего врага!

 - Мы? Должны? Общий враг? Удивительные вещи ты мне говоришь, Васья. Кажется, совсем недавно это были ваши лучшие друзьйа и союзники по антизападной коалиции, и ты Васьылий, как это по–русски: вылизал им сапоги до блеска…м–м–м… как блудящий кота свои яйки… Я правильно сформулировал?

 - Кто старое помянет, тому глаз вон…

 - Ну, ладно–ладно. Забудем. Северную половину Сахалина–то удержайт?

 - Удержим… если поможете, например, подкинете дивизию морской пехоты…

 - Поможем! О кей. Я вышлю авианосец, канонерки и эсминцы, ну и морпехов.

 - Спасибо, мистер президент…

 - Но есть вариант более выгодный! Я предлагайт продать часть этого острова нашей страна, вернее, передайт в концессию примерно на сто лет… Иначе какой резон гибнуть американским морским пехотинцам за ваш интерэс? Нам плевать на выгоду компании «Роснефть». Как я объясню сенаторам и конгрессменам выгода наш государства, если отправим войска на Дальний Восток? А вот если они там будут защищайт международные нефтяные компаний, тогда — другой разговор… Подумайтэ, Васьылий…

 - Я подумаю…

 Матюхин швырнул трубку на рычаг аппарата и выругался.

 - Проклятые торгаши и международные ростовщики! Повязали по рукам и ногам путами!

 ***

 Комбат допил пиво и велел заканчивать отдых. Озоруев оглядел захмелевших бойцов и нахмурился.

 - Оправиться! — скомандовал бравый подполковник, а сам подумал: «Эх, подкинул черт вояк… Бери Боже, что нам не гоже…»

 Солдаты без лишних слов гурьбой выползли во двор и сразу же облюбовали всё ту же одинокую пихту, недавно помеченную милиционером. Дверь в пивнушку за ними с шумом захлопнулась, и изнутри лязгнул тяжелый засов. Вскоре буфетчица вышла через служебный выход, переодевшись в куртку–косуху и просторные джинсы. Бой–баба! Тетка вывела во двор мотоцикл, лихо оседлала железного коня и нажала на газ. Мотоцикл умчался по улочке на запад, а бойцы, разинув рты от удивления и не прерывая процесса, смотрели с грустью ей в след.

 Облегчившись, Озоруев скомандовал: «Строиться!» и сам зашагал во главе колонны. Отсутствие особиста не осталось незамеченным. Неумывакин, действительно, основательно задерживался, но его искать не стали, о его пропаже никто не переживал. Хотя нет, конечно же, переживали: ведь только у Володи Неумывакина был пистолет с патронами. Мало ли какие лихие люди в дороге попадутся? Вдруг шайка мародеров или грабителей–дезертиров? Возьмут и отнимут последние харчи, и как потом жить дальше? Озоруев положил травматический пугач и ракетницу в боковые карманы. Вещевые мешки, туго набитые консервами и сухарями, мешали идти быстро, но есть что–то надо! Налегке брёл только пьяный Дормидонтенко.

 Эх, путь–дорога! Кто знает, сколько предстоит прошагать до расположения дивизии или полка? Озоруев задал ритм (левой, левой, левой!), и батальон поначалу бодро зашагал в ногу, но вскоре бойцы устали и ковыляли как придется.

 - Не хватало ещё строевую песню ему исполнить, — бурчал анархист Дормидонтенко. — Службист! Дорвался до власти, офицерюга! А ведь по–первости прикидывался своим парнем…

 Солдаты вышли из мертвого города на вольный простор и остановились. Впереди, за огородами, и далее, за вспаханным полем, между отрогами тайги лежал широкий тракт, а по нему на запад спешила вереница легковых автомашин, набитых вещами, так что над багажниками высились настоящие холмы из шмоток. Это спешили беженцы. Вскоре далеко за горизонтом раздался громкий взрыв. После взрыва по дороге промчались десяток авто, и суета на трассе полностью прекратилась.

 Когда бойцы дошли до разбитого шоссе, только устойчивый запах бензина напоминал о недавнем движении по дороге. Пехотинцы двинулись дальше на восток. Через час они вошли в тайгу. Пихты и ели ветками нависали вплотную над обочинами. Не пройдя и километра, батальон наткнулся на военную технику. Чуть впереди, сразу за поворотом, по направлению к фронту, посреди дороги сгрудилась колонна брошенных в панике бронемашин. Замыкающим колонны стоял с опущенной к земле пушкой древний танк Т–55.

 - Привет, старичок! — обратился к танку–ветерану Озоруев и, поравнявшись с ним, ласково погладил танк по нагретому солнцем корпусу, вспомнив свои молодые курсантские годы. — Я на таком учился более тридцати лет тому назад!

 - Нечего сказать, современная техника, — хмыкнул Дормидонтенко. — Как говорят старые танкисты, неприхотливая и надежная в эксплуатации машина — это минимум электроники и максимум мускульной силы! Зато, если подобьют, легко ремонтировать, главное дело, быстро оттуда выковырять обгоревшие трупы, чтобы не завоняли… Дырку заварить, заполнить башню новым экипажем и вперед — снова в бой!

 - Это ты точно подметил! — согласился Озоруев. — Чем быстрее отскрести от брони изнутри говно и мясо, тем меньше вони и неудобств сменщикам…

 Комбат громко воскликнул «оп–ля!», наигранно кряхтя, неторопливо залез на танк и прошёлся по трансмиссии. Хозяева танка по–прежнему не подавали никаких признаков жизни. Тогда Макс, заметив валяющуюся под ногами кувалду, взял ее в руки и несколько раз с силой стукнул по башне.

 - Бум–бум–мм–м! — глухо изнутри отозвалась неодушевленная броня, а человеческих голосов он так и не услышал. Видимо, в танке не было ни одной живой души. А мертвые? Кто знает, что скрыто за задраенными люками… Он заглянул в ящики и нашёл ключ, открыл командирский люк, заглянул внутрь: башня чернела пустотой.

 Озоруев окинул взглядом следующую машину. Предпоследним на обочине дороги со спущенными колёсами стоял свежевыкрашенный бронетранспортер устаревшей модификации. Все люки этого БТР–70 были открыты настежь. Максим спрыгнул с танка и подошёл к бронемашине. Заглянул в один из люков, ни живого, ни мертвого — никакого. Бойцы обыскали бронемашину и обнаружили в ней автомат с пустым пристегнутым магазином. Боезапаса к пулеметам тоже не было, но Озоруев нерасстраивался: не беда, не в этом, так в другом БТРе что- то да найдётся. Ополченцы побрели дальше в сторону фронта, осматривая по пути каждую единицу техники. Насколько глаза могли охватить горизонт, обезлюдевшая дорога, была забита брошенной техникой: бронемашинами, танками, автомобилями. Колонна тянулась далеко к горизонту, и казалось: это лежит приготовившийся к броску гигантский стальной удав. Бойцы предпринимали тщетные попытки «оживить» хоть какую–то из машин или найти что–то полезное внутри. Напрасно Озоруев надеялся поживиться — техника стояла без топлива, без боеприпасов, без экипажей. Судя по масляным пятнам и нагару на земле, машины долго тарахтели двигателями на холостых оборотах, а затем, исчерпав запасы топлива, одна за другой заглохли. Видимо, после этого экипажи организованно, по команде, ушли в тыл, или без всякого приказа попросту разбежались. Непонятно было только одно: куда они могли удрать, раз позади заградотряд чекистов, а впереди противник. «А может быть, никаких кордонов нет и в помине, и дорога назад в европейскую часть России открыта? И слова милиционера — одна пустая угроза, и тогда можно отправиться на Запад?» — размышлял комбат. Он задавал сам себе вопрос за вопросом, но не находил на них ни одного ответа.