Двенадцать замечаний в тетрадке - Каталин Надь

зря, им ведь никто не пользуется. На стене в «мотеле» висят гитара, великолепный кинжал и расписание уроков. На гитаре Дёзё играет знатно, но для чего ему все прочее, неизвестно.

Я часто мечтала о том, как бы все устроила, будь у меня собственная комната. Вариантов набралось уже столько, что я могла бы обставить целую гостиницу. Вот только комнаты не было. Но, увидев «мотель» Дёзё, я вспомнила нашу кладовушку. У нас при кухне был небольшой закуток, что-то вроде ниши. Прежде каждый этаж в доме отапливался отдельно, и в таких нишах стоял казан, обеспечивающий этаж теплом. Отопительное оборудование давным-давно продали, а ниша осталась. Теперь в ней складывают всякую рухлядь — все лишнее, ненужное. А чтобы беспорядка не было видно, ниша всегда задернута занавеской. Конечно, двери там нет… Я повесила бы на стену такие же полочки, как в кабинете у Тутанхамона, да и небольшой письменный столик тоже поместился бы, почти такой, как у нее. Спать, конечно, пришлось бы на раскладушке — ноги вылезали бы, пожалуй, на кухню. Но что за беда! Зато как бы хорошо пожить одной! Да только нипочем не отдадут они мне эту каморку!

Андриш Суньог мастерски решает задачки на проценты. Он такие примеры нам задавал, что мы только ушами хлопали. Не из задачника, конечно, — его-то мы перерешали весь, от начала до конца и обратно. Этот сборник ему дал знакомый инженер, преподаватель техникума. Были там, конечно, и такие примеры, которых мы не только что понять не могли, но даже на слух не воспринимали, как будто и не по-венгерски написано. Моим коньком была геометрия. Я задавала им одну за другой задачки на построение треугольников: по трем данным сторонам, по двум сторонам и заключенному между ними углу, по одной стороне и двум прилежащим углам… Если бы кто-то, не видя, услышал нас — все эти термины, словечки, вопросы, — наверняка подумал бы, что мы спятили. А нам нравилось. Мы, верно, и сейчас еще сидели бы там да вычисляли, если бы не улетела рубашка.

Рубашка висела в окне «мотеля», вернее, за окном — мы увидели ее, как только пришли. Дёзё сказал, что всегда ее так сушит, потому что в ванной хуже — вода стекает прямо на шею, так что и не войдешь. Это была красивая нейлоновая рубашка, белая как снег, хотя Дёзё стирал ее сам, собственными руками. Рубашка висела на плечиках, трепыхаясь на ветру, будто большая белая птица. И вдруг улетела, тоже как птица или даже парашют. Когда ветер подхватил ее с плечиков, она еще некоторое время парила на уровне окна, надувалась, колыхалась. Словно была в нерешительности. А потом тихо-мирно опустилась вниз. Мы бросились к окну — окно «мотеля» выходило в узкий вентиляционный колодец. Рубаха к этому времени уже улеглась на землю.

Как ее вызволить? Урбаны жили на четвертом этаже. Мы стремглав ринулись вниз, на первый этаж, и постучались в квартиру, расположенную под Урбанами. Выхода в вентиляционный колодец не было, да и необходимости в нем обычно тоже. Обычно! Но что нам делать сейчас? Мы попросили у хозяйки разрешения вылезти через окошко, не всем, конечно, а кому-нибудь одному. Но вот беда: окошко оказалось маленькое, да и открывалась в нем только нижняя часть, так что никто из нас пролезть в него не мог. Мы — пулей наверх, ублажать Малыша! Впрочем, Малышу долго объяснять не пришлось, он был счастлив выполнить столь ответственное задание. И, слетев вниз вместе с нами, тотчас полез в окошко. Правда, и его пришлось основательно подталкивать. В какую-то минуту даже показалось, что он застрял там навеки, но в самый трудный момент Дёзё все же помог брату протиснуться. Малыш приволок нейлоновую рубашку — она напоминала белого верблюда во время линьки. Сажа, грязь, какие-то клочья — сплошные пятна и разводы. Когда Малыш встряхнул ее, во все стороны лениво полетели серые хлопья.

Я сжалилась над Дёзё и сказала, что выстираю ему рубашку. Ужасно люблю стирать, даже посуду люблю мыть, хотя уж этому не верит никто. Но я правда люблю, если есть хороший порошок и его много. Тетушки называют меня за это мотовкой и порошок выдают порциями. А здесь я обнаружила какой-то чудо-порошок, и не порошок даже, а мелкие бирюзовые кристаллики. От них шел тонкий, легкий запах; когда кристаллики растворялись в воде, над раковиной подымалась густая белая-белая пена. У меня просто руки чесались взяться поскорей за стирку.

Остальные орудовали на кухне и никак не могли сговориться, нужно ли в брынзу класть тмин. Дёзё хотел приготовить так, Кати — эдак. А я предложила организовать небольшую стирку, потому что увидела в ванной намоченное с вечера белье; стиральная машина есть, стиральный порошок тоже, а с математикой сегодня все равно уже покончено.

Мы быстренько все выстирали. Малыш опять надулся на нас, потому что мы его, бедолагу, не подпускали к центрифуге. Конечно, она его влекла к себе будто магнит, да и старшие мальчики занимались стиркой только из-за центрифуги. Кати ушла раньше — у нее было еще какое-то дело. А мне — мне было теперь все равно. Наоборот, чем позднее явлюсь я домой, тем выгодней мое положение. Я вымыла заодно и ванную. Наверно, тетя Урбан будет рада. Хоть кого-нибудь порадую.

Мальчики старательно развешивали над моей головой выстиранное белье.

4. Мелинда высовывалась из окна четвертого этажа

(И. К., воспитательница продленной группы)

Домой мы пошли с Андришем Суньогом. Дёзё дал мне мохеровое пальто своей мамы, так что я совсем не мерзла. Решили прогуляться по Кёруту. Был час «пик»; я предложила Андришу считать, сколько человек пройдет нам навстречу. Но он сказал, что, судя по моим развлечениям, я еще не вышла из детсадовского возраста, и стал рассматривать витрины. Перед зоомагазином он даже остановился и загляделся на аквариум. Я ненавижу всех этих золотых рыбок и пресмыкающихся. Но все же согласилась сходить в зоопарк — туда как раз привезли каких-то особенных осетров, и Андриш непременно хотел их увидеть. На подземке туда пять минут да посмотреть рыб десять минут, а после этого тотчас домой. Но ушли мы из зоопарка не сразу, погуляли еще по пальмовому саду. Было тепло, воздух