Не на продажу! - Владимир Волев

рынка. Теперь, экономя копейку, мы экономим на качестве продукции, какая бы она ни была. Ведь нет смысла даже выставлять на полки или показывать в кинотеатре то, что «пипл не хавает». Нет смысла продавать качественную кукурузу тем, кто покупает говно за 29,90 и каждый раз удивляется, почему она жестковата. Нет смысла также снимать «умное» кино, или хотя бы с намеками на что-то новое. Зачем? Кино может провалиться, не окупиться и всё такое, а вот снять восемнадцатую часть «Трансформеров» — это за милую душу, это прокатит, все это знают. И что самое интересное, мы же пойдем и будем смотреть в основном не из-за того, что хотелось бы посмотреть именно этот фильм. Пойдем потому, что все пойдут, и надо бы что-нибудь глянуть…

Мы садимся с Ричи за стол, наливаем кофе и заводим обычный утренний похмельный разговор о том, как же люди живут с зарплатой в пятнадцать тысяч рублей. Наша излюбленная тема с похмелья, тут есть и о чём поговорить, и поглумиться можно. В общем, пожрать и поржать сразу, всё как мы любим. И я действительно хочу что-то чувствовать в эти моменты, к примеру, веселье, или единение что ли, как в былые времена, но ничего этого нет. Куда всё оно делось, никто, наверное, уже не расскажет.

Потом мы прыгаем в «Белого» и, за неимением особенных альтернатив, отправляемся в торговый центр. В настоящем, если ты не знаешь чем заняться, то идешь в торговый центр, там всё уже давно придумали за тебя — тут и кино, и кафе на любой вкус, и парки развлечений под крышей. Даже места, куда можно сдать спиногрызов, чтобы спокойно просаживать свои денежки на приобретение столь нужных тебе новых бирок на одежде.

Посетив несколько бутиков и истратив там некоторое количество денег, мы знакомимся в кафе с группой девушек, которые здесь по той же самой причине: им смертельно скучно. Между нами завязывается беседа, где мы с Ричи сыплем словами типа «маржинальность» и «конкурентоспособный», а девушки в ответ зазывно смеются, говоря фразы вроде: «Ах, мальчики!» и «Это фешен». В большинстве случаев, конечно, мы попросту не понимаем жаргонизмов друг друга, но дамы, оценив багаж фирменных пакетов, составленных рядом с нашим столиком, поправляют прически и ненароком проводят рукой по моему плечу. В конце столь увлекательной беседы мы достаем свои визитки и отдаем наиболее понравившимся нам девушкам, те округляют глаза и записывают свои номера нам в телефоны, не забыв при этом сделать звонок на свой мобильный. Якобы доказать, что дали именно свой номер.

Похмелье потихоньку отступает, и мы решаем продолжить вчерашний фест.

— Только машину поставим, я всё же потом домой свалю, — говорит Ричи, а я жму плечами в ответ.

Мы едем обратно, выжимая всё из движка, от одной камеры контроля скорости до другой. В колонках на максимальной громкости орет какой-то «актуальный» музон, но всё, чего мне сейчас хочется, это что-то изменить. Хоть малую часть, хоть что-нибудь, что в моих силах. Потом я понимаю, что это невозможно, и откупориваю бутылку «Бакарди», что мы купили недавно, и делаю настолько большой глоток, на который только меня хватает. На моём лице расплывается глупая улыбка, и я начинаю подпевать этой совершенно нелепой песне, вспоминая, как всё было тогда, в детстве. Какой мир был большой и прекрасный — не то что сейчас. Вспоминаю, как я мечтал.

Да, я мечтал. Мечтал сделать мир лучше, мечтал, чтобы меня знали люди, а не только круг из десятка знакомых. Чтобы, когда публично произносили мое имя, не было зависти и ненависти, а было что-то другое, но вот что? Я уже не могу вспомнить, как не может вспомнить подавляющая часть населения этого города, что никакого отношения не имеет к столице.

Все мечты с высокими планами остались в прошлом, их заменили какие-то глупые ценности, вроде той бутылки «Бакарди» у меня в руке. Мне резко и непреодолимо захотелось выпить водки. Я уже очень давно не пил водки, не было даже мысли об этом напитке, который Г. считал напитком пролетариата, но сейчас… Нет, это должна быть даже не водка. На водке, как ни крути, будет эта проклятая этикетка с названием бренда. Это должен быть самогон. Да, огромная бутылка, закупоренная початком кукурузы, с мутным содержимым внутри.

Г. захотелось поставить эту бутылку на стол, а самому надеть майку-алкашку, и чтобы на столе еще стояла пепельница, а на газете был разложен скелет какой-то непонятной рыбы. Народное творчество — и ничего больше.

— Ты знаешь, где сейчас можно взять самогона? — заорал Г., чтобы перекричать музыку.

Глаза Риккардо округлились, но всё же, немного поразмыслив, он кивнул и свернул куда-то в гаражи с основной дороги. Выложив мужикам пятьсот рублей, мы получили полтора литра той самой жидкости в пластиковой бутылке из-под минералки. Как всегда, мечта и реальность кардинально разошлись.

Наверное, из-за этого мы и перестаем мечтать в какой-то момент своей жизни. Мечта, натолкнувшись на пару несоответствий с действительностью, отходит куда-то на второй план, заменяя себя этой самой жестокой реальностью, где нет места ни мечтаниям, ни даже какой бы то ни было осязаемой цели, и всё сводится к банальности.

Я хочу купить квартиру, мне нужна машина побольше и побыстрее. Новые вещи, новая мебель, вся эта техника, которая ни черта нам не нужна. Она призвана освобождать твое личное время, но для чего? Чем ты занят, когда не стираешь свои штаны или не моешь посуду, предоставив эти привилегии технике? Работаешь? Смотришь телевизор? Сидишь в Интернете? В социальных сетях или в поисках очередной порнушки поизвращенней?

Жизнь стала какой-то слишком реальной, всё говорит о том, что нужно жить сейчас, но как жить — непонятно. Никто не оставил инструкции для поколения, живущего исключительно по инструкциям. Ведь откуда ты знаешь хоть что-то о жизни? ТВ, Интернет, газеты… Информация из третьих рук, мы уже и забыли, что такое счастье обладать информацией, и нам уже давно приносят всё домой, разжеванное и на блюдечке. Даже не нужно задумываться, как тебе относиться к тому или иному явлению, это уже рассказали. Живи счастливо, анонимный пользователь, и знай: ты такой же, как все, и в любой компании ты сможешь поддержать разговор.

Осознавая всё это, я открыл бутылку самогона и без закуски, занюхивая лишь запахом рукава своей куртки, опрокинул бутылку и стал делать глоток за глотком. На третьем я сдох, чуть не вызвав у себя рвотный рефлекс, но всё же добившись реплики Риккардо:

— Ох,