Бремя чужих долгов - Тимофей Печёрин

Что же касалось этих самых людей, то воспользоваться именно лифтом у них имелись свои причины. В частности, спускаться с двенадцатого этажа по лестнице было и недостаточно быстро, и, что греха таить, несколько обременительно.

А так спуск занял, наверное, чуть больше минуты. После чего толстенные металлические створки дверей разошлись в стороны, и Аль-Хашим едва сдержал вздох легкого, но облегчения.

Один из людей в масках вышел из лифта первым. Двое других подтолкнули алхимика следом — один при этом еще скомандовал: «Идем, идем!» И сами двинулись за ним, замыкая шествие и держась примерно в шаге за спиной пленника.

Так Аль-Хашим и его конвой вышли из дома-высотки… а далеко идти им не пришлось. Всего в паре десятков футов от подъезда ждал экипаж — крытый, безлошадный, самоходный, как обычно в этом мире. Имелась у данного конкретного экипажа и своя особенность: затемненные стекла. Если смотреть сквозь них снаружи, то невозможно разглядеть, что происходит внутри повозки.

Хотя такая ли уж эта особенность? Алхимик вспомнил экипаж Алика Бурого — тот тоже был застеклен подобным образом. Изнутри, как еще тогда заметил Аль-Хашим, окружающий мир выглядел мрачнее. И даже ясный летний полдень сквозь эти стекла выглядел сумерками.

— Карета подана. Садись. Живее, — от нечаянных воспоминаний старика-алхимика отвлек голос одного из людей в масках: грубый, нетерпеливый.

Поехал Аль-Хашим на заднем сидении — с двух сторон буквально стиснутый конвоирами в пятнистых одеждах. Еще один конвоир сел рядом с возчиком. И снова достал коробочку с отростком. Причем на сей раз алхимик смог разобрать, что тот сказал, даже несмотря на треск:

— Клиент у нас. Будем минут через десять.

— А что, собственно, от меня понадобилось отважным воителям? — наконец осмелился поинтересоваться Аль-Хашим, когда экипаж тронулся с места.

Один из сидевших рядом людей в масках самодовольно заржал.

— Прогиб засчитан, дедуля, — небрежно бросил второй, — надо же, че придумал! Отважные воители…

— Ни хрена, — полушутя парировал первый, отсмеявшись, — в другой раз, если захочется лизнуть… не знаю, хотя бы оригинальность прояви что ли. А то воители… блин, отважные. Во загнул!

Больше попыток заговорить пленник не предпринимал до конца пути. Ни в экипаже с темными стеклами, ни уже за его пределами — у входа в здание, похожее на исполинский кирпич. Кирпич с рядами окон, чередовавшихся с полуколоннами.

На входе алхимика обыскали, отняв мешочек и склянку с Пожирателем Металла. Аль-Хашим мысленно пожелал обитателям «кирпича» проверить изъятое снадобье в действии. И даже ухмыльнулся от собственных мыслей… что, увы, не осталось незамеченным для конвоиров.

— В камере посмеешься, весельчак, — проворчал один из них, одновременно ткнув пленника под ребра. Ткнул он легонько, по крайней мере, постарался — дабы ненароком не убить тщедушного старика. Да только тщедушному старику и того хватило. Коротко охнув, Аль-Хашим согнулся… чтобы в следующее мгновение безвольной куклой повиснуть в руках двух людей в масках.

Те почти волоком протащили алхимика через тускло освещенный коридор со стенами, выкрашенными двумя красками: сверху белой, снизу темно-зеленой. Остановились все трое возле одной из дверей. Открыв ее, массивную и железную, конвоиры втолкнули Аль-Хашима в маленькую комнатушку без окон. И почти без мебели — если не считать складного металлического стула, да лампочки под потолком.

Добро, хоть от кандалов освободили!

Стул, кстати, оказался неудобным. Но мнения алхимика на сей счет не спрашивали. Просто оставили его в этой неуютной комнатенке, закрыв дверь. Оставили часа на два… если не больше. А может, и меньше, но когда нечем заняться, время тянется медленнее. Единственное же, на что решился Аль-Хашим, оставшись один в похожей на склеп комнате — это постучать в дверь. Вернее, он попытался было постучать, но толща металла столь слабый звук гасила напрочь.

«Эх, сейчас бы Пожиратель Металла очень пригодился», — подумал алхимик с грустью. Хотя и сам не представлял, что делал бы дальше, сумей он избавиться от двери в узилище.

Следующей мыслью Аль-Хашима было прибегнуть к более надежному способу бегства — через создание магической фигуры. Однако и эта задумка в голове не задержалась. Покинув ее, когда алхимик понял, что рисовать эту самую фигуру ему нечем. Так что узнику не оставалось ничего иного, кроме как сесть на неудобный стул и дожидаться решения своей судьбы.

Когда же дверь, наконец, отворилась вновь, воздух, проникший из коридора, показался Аль-Хашиму потрясающе свежим после духоты и затхлости комнаты без окон. Алхимик даже вздохнул полной грудью, поднимаясь со стула и шагая навстречу своему тюремщику.

Тот, кстати, был один и совсем не походил на конвоиров в масках. Прежде всего, маску он не носил — молодой, коротко стриженный и коренастый человек среднего роста. Лицо его не было злым… хотя и добрым назвать его тоже было нельзя. Вообще, глядя на него, трудно было угадать, какие эмоции этот молодой человек испытывает. И испытывает ли вообще.

Одеждой вошедшему служил серый костюм — гладкий, приталенный, из тонкой шерсти. И никаких пятнистых зеленоватых курток.

— Заждался? — спросил молодой человек, как показалось Аль-Хашиму, чуточку участливо, — идем, тебя тоже ждут.

Само собой, даже будь у него выбор, алхимик предпочел бы пойти, а не оставаться дальше в треклятой комнатушке — приспособленной, наверное, для чего угодно, но только не для проживания.

Тем более, выбора, даже такого, ему едва ли оставили.

В компании молодого коренастого человека Аль-Хашим снова прошел по коридору. Затем оба поднялись по лестнице на второй этаж, где ждал еще один коридор — столь же длинный. Впрочем, проходить его весь не понадобилось. Дверь, к которой коренастый человек в сером костюме привел старика-алхимика, располагалась от лестницы всего в десятке шагов.

Аль-Хашим внутренне опасался, что за дверью его ждет еще одна комнатка-склеп да новые часы ожидания. Но, видимо, судьбе угодно было смилостивиться над ним — хотя бы в этом, пустячном, в общем-то, вопросе.

Переступив порог, алхимик попал в какую-то контору или кабинет. Вдоль стен стояли шкафы с пачками бумаги и какими-то книжками. Вмурованные прямо в потолок, холодным и белым светом горели местные светильники. А за единственным столом в узком, обитом черной кожей, кресле восседал немолодой уже субъект в опять-таки сером костюме. Почти таком же, как был на молодом человеке, приведшем Аль-Хашима сюда.

Субъект был худощав, с узким бледным лицом и почти совсем облысевшей головой. В момент прихода алхимика он как раз склонился над столом. И разглядывал какие-то бумаги — то с рисунками, то покрытые ровными рядами крохотных черных буковок.