Труп на балетной сцене - Эллен Полл

— Что, он такой уж дамский угодник?

Снова вокруг улыбки и смешки.

— Еще какой, — отозвалась Олимпия Андреадес, подтвердив свои слова кивком, опять переглянулась с квадратным русским и выразительно изогнула бровь: — Только скорее не дамский — мужской.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

У танцовщиков совсем не много свободного времени. А когда оно выдается, они частенько отмокают в горячих ванных или обкладывают колени льдом. А то покрывают шеллаком балетные туфли, чтобы были жестче, или отбивают молотком, чтобы были мягче. Так что, несмотря на горячее желание поговорить о литературе, Тери Малоун вплоть до воскресенья после падения Антона Мора не смогла принять предложения Джульет пообедать у нее дома.

А Джульет поняла, что болтовня с Тери поможет ей понять, кто есть кто и что к чему в студии Янча. Она решила, что Тери, которая танцевала в кордебалете, больше знает о мелких неурядицах товарищей, чем, скажем, Харт или сам Антон. Прошло три дня с тех пор, как Грег отослал письмо по поводу «предумышленного инцидента» — и никакого отклика. Не оставалось надежд получить таковой и в будущем. К субботе дело, казалось, было предано забвению. Но Джульет не давало покоя, что загадка не раскрыта и злодей не наказан. Такие задачки, кроме всего прочего, оттачивали ее ум (что, кстати, граничило с интеллектуальным зазнайством). Но кроме того, она тревожилась за Рут.

В воскресенье с рассвета небо нахмурилось, полил обильный летний дождь, и женщины решили обедать в столовой. Комната была просторной, с высоким потолком, стол рассчитан на двенадцать персон. Джульет отказалась от кухни — сочла не подходящей случаю. Хотя столовая была именно той комнатой, где Джульет так и не смогла почувствовать себя уютно. На полу толстый персидский ковер, стол из прекрасно отполированного темного дуба. На окнах оливковые шторы, за стеклом вторая занавесь дождя, которая теперь скрывала живописный вид на реку. Казалось бы, все шикарное и приветливое, но каждый раз, оказавшись здесь, хозяйка чувствовала себя слишком скованной и не испытывала радостей домашней трапезы. А садясь за стол, не могла избавиться от желания переменить обстановку.

Что же до самого обеда, точнее было бы сказать, что Джульет ела, а Тери находилась возле угощения.

— Вы не обидитесь, если я просто поклюю, — извинилась она, увидев соблазнительные блюда, которые, уходя домой в пятницу, приготовила Эймс. — На прошлой неделе получила предупреждение от Макса. Два фунта. — При упоминании этой позорной цифры щеки девушки вспыхнули, и она не по-балетному хихикнула.

Джульет вежливо отмахнулась, давая понять, что ей безразлично, много или мало съест ее гостья. Но, наслаждаясь салатом из осьминогов, хозяйка невольно окинула взглядом фигуру Тери: где же тут хоть один квадратный дюйм лишней площади, которую можно было бы убрать? И еще подумала: каково выслушивать Макса Девижана, который требует, чтобы ты скинула два фунта своего живого веса, а иначе грозит увольнением?

А Тери между тем тараторила:

— …Так вот, значит, я решила писать об О-Клэр, потому что никто еще не писал романов. И начала — сочинила почти главу. Но тут стала беспокоиться: почему это никто не писал? Может быть, никому не интересно читать об О-Клэр?

Джульет сочла вопрос риторическим и ограничилась простым:

— М-м-м-м…

До сих пор Терн не нуждалась ни в каких поощрениях и с удовольствием рассказывала о своем призвании романистки. Советов тоже, кстати, не спрашивала, помощи не просила. Словно включила автопилот, и Джульет решила дать гостье выговориться. У Тери был тоненький голосок, словно в горле звучала свистулька. Гласные — явно акцент уроженки Среднего Запада. В этот день в квартире Джульет было очень тихо — почти все соседи разъехались на выходные, и голосок балерины свободно плыл по дому.

У Джульет не было особых планов на остаток дня; она рассчитывала провести несколько часов за письменным столом. Три дня (в пятницу пришлось снова тащиться к Рут) просачковала, и хватит. Джульет уже тешила себя мыслью, как станет сочинять комическую любовную сцену в зале для питья минеральной воды в Бате, когда нечто в словах Тери привлекло ее внимание.

— …даже если они не выиграют иск, каково через все это пройти! Учтите, в суд меня может потянуть не только Янч — любой танцовщик, если решит, что послужил прототипом моего персонажа. У моего отца есть друг юрист; он сказал, что за клевету могут привлечь, только если герой непригляден. Но разве можно написать роман, в котором все люди милые и хорошие, даже если так оно и есть? Надо, чтобы был конфликт, верно?

Джульет туманно улыбнулась и выдала определение:

— Конфликт между двумя положительными людьми может оказаться еще интереснее. Но давайте уточним: вы считаете, что, если напишете книгу, основываясь на личном опыте работы в студни Янча, вас могут привлечь к суду?

— А разве не так?

Хозяйка отодвинулась вместе со стулом. Джульет расхотелось насыщаться в присутствии гостьи, сидящей на диете. Она машинально провела ладонью по волосам и спросила:

— Ну, например…

— Например, — с готовностью подхватила Тери, хотя ее щеки опять порозовели, — например, кто-то из танцовщиков ворует у другого кошелек. Все решат, что я имею в виду Грэма Барра. Даже если во всех других отношениях мой герой на него не похож.

— Решат? Почему?

— Я бы тоже так подумала. Грэм три раза таскал кошельки, пока его не поймали и не выставили из студии.

— Гм… Мне кажется, в данном случае вы защищены правилом «маленького пениса». — Тери хихикнула, но Джульет как ни в чем не бывало продолжала: — Правило предполагает: раз никто не заявил, что именно он тот самый человек, с которого вы написали героя с маленьким пенисом и таким образом оскорбили, наградив унизительной характеристикой, вы можете ни о чем не тревожиться. В любом случае мне кажется, что нельзя назвать клеветой правду. Кстати, после того как он ушел, кражи прекратились? — спросила она и добавила как можно безразличнее: — Может быть, именно кражи в студии Грег Флитвуд назвал «предумышленным инцидентом»?

Если Тери что-то и знала о тальке, то прекрасно это скрыла.

— Понятия не имею. — Балерина состроила гримасу, давая понять, что и сама была бы не прочь об этом узнать. — Краж как будто больше не было. Но я не о том. Что, если я выведу в романе танцовщика с заносчивым или вовсе дурным характером? У нас таких сколько угодно. Или такого, который гуляет направо и налево. Или женатого, закрутившего интрижку. Да мало ли из-за чего люди могут взбеситься? Заявят, что я порчу им репутацию.

— А у вас гуляют направо и налево? — Джульет притворилась, что с интересом смотрит за окно, где по-прежнему лил дождь.

— Не все, но многие. — Тери застенчиво улыбнулась. — Я хочу сказать, есть такие, кто заводит связи.

— Например? — испытывая неловкость, поинтересовалась хозяйка. — Ничего себе вопросик…

К чести Тери, она явно смутилась.

— Не уверена, что это стоит обсуждать… — пробормотала балерина.

— Как насчет Антона Мора? — подсказала Джульет, а сама подумала: после такого разговора скорее бы в душ, оттираться. Но Тери явно испытала облегчение.

— Ну, про Антона все судачат.

— Еще бы, — попыталась изобразить улыбку Джульет.

Однако гостья, к несчастью, продолжала молчать, и она решила послать пробный шар:

— Я слышала, они с Кирстен Ахлсведе партнеры не только по сцене? — Тон намекал на то, что не было досказано.

— Вот как? — удивилась Тери. — Это единственный человек, о ком я не знала. Надо сказать Лили.

— Наверное, я перепутала, — поспешно поправилась Джульет. — Скорее всего я имела в виду Лили Бедиант.

— Похоже на правду, — кивнула девушка. — Но это было год назад, когда Антон только пришел в студию. Потом Лили с ним порвала… — Она заикнулась и договорила смущенно и вместе с тем самодовольно: — Она такая… любит меня… всем со мной делится.

Джульет попыталась представить, почему такую подтянутую, колючую женщину, как Лили Бедиант, повлекло к этому юному средоточию мечтательности. Наверное, увидела в ней сострадающую душу и безобидное тело, в том смысле, что Терн ей не конкурентка на сцене. Даже в свои сорок Лили могла буквально вытанцовывать круги вокруг молоденькой балерины. И та это понимала. Малоун уже сказала Джульет, что прекрасно сознает, хотя ей всего двадцать, что никогда не поднимется из кордебалета. Поэтому она так хотела писать. Сама Джульет сомневалась, что литература — подходящий путь к отступлению, но все лучше, чем балет.

— Как-то раз Лили застала Антона в постели… — Теперь щеки Тери пылали вовсю. — Ну, вы понимаете…

— С мужчиной?

Гостья заговорила совсем тихо, будто от этого ее откровения могли показаться скромнее.

— С Грегом Флитвудом. Антон говорил ей, что спал с ним еще в Германии. Но по его словам, это было сто лет назад, и Лили поняла, что между ними все кончено.