Допуск на магистраль - Эльза Бадьева

3 ноября 1975 года

...У нас ЧП местного значения. Ударили холода, и по вине Веркиного морячка трубы отопления разморозились. В нашем домике водяная система обогрева: в плиту вмонтирован котел. Исправить пока не могут. Холодище. В чайнике вода замерзла. Мандарины на полу в коробке как камни-ледышки. Есть нельзя. Сижу в шубе, в варежках и жду, когда привезут железную печку — то ли голландку, то ли «буржуйку». Она, конечно, нарушит наш прежний комфорт, но другого выхода нет.

На днях объявился тут один парень знакомый. В школе вместе учились. Теперь он в Ново-Тындинском, в Свердловском отряде работает. Прочитал в газете заметку про звеносборщиц — а нас там всех из бригады по имени-фамилии назвали и указали, кто откуда приехал, — прочитал и решил проверить, совпадение это или на самом деле я здесь.

Нашел меня, с «колхозом» нашим познакомился. Звал в отряд на Октябрьские праздники. Хвастал, что у них красота: в домиках мебель полированная, красиво, чисто, тепло. А главное — народ подобрался хороший, живут дружно. Они тут две станции должны построить: Кувыкту, в 40 км от Тынды, и Хорогочи — еще на 30 км к западу по трассе.

А я ведь и не знала, что наши уральцы здесь так близко. Думала, кроме тебя, и земляков нет. И что парень этот на БАМе — удивилась. Такой всегда маменькин сынок был.

Ну, он не очень-то передо мной погордился. Все-таки он на БАМе всего полгода (как и весь СМП «Свердловск»), а я, можно сказать, ветеран.

Ушел он, а мне так захотелось к землякам! Может, и верно, съездить на праздник...

Все. В окно вижу — сгружают печку, волокут к нам. Желаю весело провести праздники и не завалить экзамены.

Лена.

17 декабря 1975 года.

...Молодец, Петро, так держать! На БАМе нужны только отличники...

Съездила в СМП «Свердловск». Красотища — в кино можно показывать. Общежитие из домиков-контейнеров собрано. Каждый контейнер — комната. При желании комнат может быть десять, двадцать, хоть сто. Выглядит общежитие как современная гостиница. Удобно, компактно, красиво и... тепло. А тепло здесь у нас все равно что здоровье. Если оно есть (на улице уже до -52° доходило), то жить можно и можно работать на морозе, зная, что дома тебя ждет тепло.

У нас здесь при встрече вместо обычного приветствия или дежурной фразы «как живешь?» спрашивают: «Дома тепло? Печка не дымит?» У многих эти проклятые печки дымят, коптят — дышать нечем. То ли мы их топить не умеем, или уголь такой... Не приспособились еще.

У свердловчан отопление центральное. И вообще мой одноклассник ничего не наврал. Полировка у них, поролон, линолеум цвета легкого загара. Из таких же контейнеров контора, только там комплект мебели другой: шкафы, полки, письменные столы... Все это для них сделала Свердловская мебельная фирма и контейнеры свои, уральские. Хорошо их экипировали в дорогу, подумали о строителях те, кому положено. «Буржуек» с коленчатыми трубами в окне я там не видела.

Ездила и в Кувыкту. Там тайга, гуще, крепче, серьезнее как-то. Меньше лиственниц, больше сосны. И есть место, где прямо так, дикарями, растут голубые ели. В тех местах прежде золото мыли. Нашли на берегу реки железную тачку образца прошлого века и лотки для промывки. Первые экспонаты будущего музея...

24 декабря 1975 года

...А я думаю, это мое письмо — последнее. Потому что курсант П. Терехов направляется в распоряжение БАМстройпути. У нас разведка работает, и донесение получено. Или, может, ты не сразу сюда, а сначала домой съездишь?

Мороз здесь сейчас -47°. Но ветра нет, тихо. И мы работаем. Жалко терять время. Хотя железо в такой мороз только коснись — кожу сдерет.

31-го поедем с Наташкой в СМП «Свердловск» встречать Новый год около голубой елки...

Глава XV

Бурятский сувенир

— Вот чудак, — изумился Потанин. — Сколько времени потеряешь... Давай со мной — к вечеру гарантирую ужин в «Юности». Кафе такое есть в Тынде. Слыхал?

Петька понимал, что Потанин прав: времени он потеряет действительно много. И устанет, и неудобств натерпится, но отказаться от своей затеи не мог.

Он давно это решил и вот сейчас с нетерпением ждал посадки, боялся, чтобы не закрыли аэропорт, чтобы не подвела погода на трассе. А Потанин не хотел лететь без него и все уговаривал, упрашивал, сулил комфорт и веселье.

— Ну как? Убедил?

Петька покачал головой: нет, мол, не убедил. И отошел, послонялся по забитому людьми залу ожидания, обнаружил в уголке сувенирный киоск и задержался там надолго, рассматривая оригинальные бурятские поделки, чучела белок, изящно и трогательно ухвативших лапками кедровые шишки, панно-аппликации из кусочков меха, талантливой, тончайшей работы украшения из забайкальского нефрита... Белок, отстрелянных кем-то для изготовления чучел, ему, пожалуй, было жаль: пусть бы живые прыгали себе по живым веткам и грызли настоящие лесные орешки.

И когда продавщица бесстрастно, не глядя доставала их с полки для очередных покупателей, а потом, ухватив за головы, толкала в коробки, закрывала крышкой, обвязывала бечевкой, у него было такое ощущение что именно она, а не охотники, убивала их вот сейчас, тут же, у него на глазах.

Потанин тоже подошел к киоску, и у него тоже разбежались глаза.

А Петька все стоял и не выпускал из рук чурбачок черного мореного дерева, искусно превращенный художником в добродушного деревянного старичка. Продавщица поглядывала на Петьку с нетерпением, говорила глазами: «Покупай или уходи».

— Кто он? — как о живом спросил о старичке Петька.

Продавщица удивилась, не сразу поняла его. А поняв, чуть приметно улыбнулась, перевернула вещицу, но на этикетке, кроме цены, ничего не значилось.

— Лесовик, — сказала она. — По-бурятски... — Но не могла вспомнить бурятского слова и достала с полки еще одного точно такого же и все-таки другого деревянного старичка. — Последние. Будете покупать?

Петька достал деньги. Их было немного. Только-только добраться до места да перебиться до первой получки. Но старичок лесовичок хоть и пробивал заметную брешь в бюджете, стоил того, чтобы два-три дня попоститься.

— Какого берете? — не торопя Петьку, а даже как-то участливо спросила продавщица и, повернув обоих к себе, коротко и оценивающе глянула в их темные, морщинистые лики.

Второй лесовик был посуровее, поосанистей, вроде бы и не рядовой, а какой-нибудь старший, начальствующий над остальными. Но Петька уже не мог изменить тому, которого первым взял в руки.

— Не передумал? — без всякой надежды еще раз спросил Потанин и, заметив, что тот в ответ лишь усмехнулся, широко размахнувшись, ударил ладонью в его ладонь. — Бывай... До встречи.

Петька пожал руку. Сейчас ему не хотелось в попутчики ни Потанина, ни кого другого. В самой затее — добраться опять до «исходной точки», до первого бамовского поселка на Центральном, где полтора года назад впервые открылась ему магистраль, и проехать снова тот путь по свежим, не сданным еще в МПС рельсам, посмотреть, как там все стало, сравнить, ощутить масштаб сделанного, увидеть и то, что знакомо только по письмам Лены... В этой затее не было места ни для кого, кроме Петьки.

Он чувствовал себя несколько виноватым перед товарищем, хотя еще там, на курсах, заказывая через секретаршу билеты, они выбрали разные рейсы и Петька объяснил, что хочет проехать по новой ветке. Почему? Да просто так, посмотреть. Он не любил говорить о прежних своих мытарствах.

Сам Потанин не был на БАМе новичком. С полгода проработал вальщиком, еще столько же плотничал в Аносовской, «пробовал» себя и понимал, что главное его дело — в другом. Влекла техника, и многое он уже умел — водил мотоцикл, трактор и за рулем «газика» не терялся, но прав водительских не имел и подготовки специальной — тоже.

Петька догадывался, что Потанин, пожалуй, знаком с Леной Мироновой. Даже наверняка знаком: в Аносовской все знали друг друга. Но он никогда не спрашивал о ней. Не хотел — боялся услышать что-либо обидное. А сам Потанин не говорил об аносовских девчонках. По крайней мере, Петька слышал от него только об одной — нормировщице из Тынды, его землячке.

Он сел в освободившееся кресло, развернул и внимательно рассмотрел покупку.

Из куска темного мореного дерева лукавыми добрыми глазами глянул на него бурятский лесовичок — успокаивая и приободряя. А Петька тихонечко рассмеялся: не удалось-таки ему в одиночку отправиться к изначальной точке своего БАМа. Ну да лесовичок — не Потанин. Мешать не будет. Ему можно довериться даже в сентиментальном желании — повторить прежний путь в новом своем качестве и тем самым как бы поправить, что ли, то, прежнее, начало...

Глава XVI

Опять Тахтамыгда

...И опять магистраль началась для него с Тахтамыгды.

Ил-14 сел, взвихрив снег, понес на хвосте белый, клубящийся шлейф, развернулся, подрулил поближе к заправке и погасил моторы. Шлейф опал, рассыпался, а на поле, просторном и белоснежном, с которого, казалось, не успели еще убрать праздничную новогоднюю скатерть, появился маленький, старомодный автобус. Он ходко, приветливо побежал напрямик к самолету, оказавшись возле трапа чуть раньше, чем стюардесса открыла люк. И Петька увидел сначала аккуратненький голубой его коробок, а потом уже холодное, безмолвное и, казалось, бескрайнее поле. Услышал сначала добродушное жужжание старенького мотора, а потом уже свистящий, недобрый голос ветра.