Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев

его за худенькие плечики, раскачиваясь с Володькой в такт движения «тридцатьчетверки». Тяжелая бронированная машина набирала скорость, мчась по разбитой дороге в направлении Рабочего поселка.

Глава 3

От свежего воздуха и ветра, который обдувал сидящих на броне Т-34, было очень холодно. Алексей предложил мальчишке:

– Давай я на тебя сверху брезент накину, а то совсем замерзнешь, пока доберемся.

Володька в ответ все так же залихватски сплюнул, выражая свое пренебрежение к трудностям. Соколов уже привык к его шепелявой речи и понимал практически все, что говорил их проводник. Володька вздернул острый нос, единственное, что торчало из-под огромной ушанки:

– Так доеду, я терпеливый. Когда немцы мне все зубы выдирали щипцами, то не пикнул даже и партизан наших не выдал. Я у них связным был. Они почти все вырвали, три осталось. – Володька безо всякого стеснения оттянул губу и продемонстрировал три белых пенька в глубине рта. Потом сурово пообещал: – Вот поставлю в Ленинграде себе железные зубы и на куски Гитлера ими порву!

– Считай, уже порвал, вон как его гоним, бегом бежит. – Соколов обнял мальчишку еще крепче, прикрывая его от ветра.

А тот доверительно отогнул край куртки, чтобы еще раз показать мешок, набитый продуктами:

– Мамке везу, она рада будет. И Митька с Андрюшкой, Васятка, Зойка, Глашка маленькая, всех накормлю.

– Ого, – удивился Алексей. – Сколько у тебя братьев и сестер.

Володя вдруг улыбнулся:

– Это все найденыши, обозы с Ленинграда бомбами громили. Мы с мамкой с санками раненых ребятишек подбирали и дома выхаживали. Сироты они, только имя свое и знают. – И солидно заключил: – Вот растим, пятнадцать человек.

Горячее тепло разлилось в груди у лейтенанта, сколько же мужества в этом мальчишке, который ушел из дома на десятки километров, чтобы тяжким трудом заработать хлеб для чужих детей. Алексей не выдержал, сгреб тощее тело мальчика в охапку, обнял крепко, но осторожно.

– Ты герой настоящий, Володя, так и знай! Ты – настоящий человек с огромным сердцем!

Тот смущенно повис на шее у танкиста, но не отстранился, всем существом впитывая редкую в военное время ласку. Так и добрались они до черной полоски леса в крепких объятиях друг друга. Здесь Володя просвистел, тыкая длинным рукавом в кривую ель:

– Штуда, шварашивай, гашти там наштелены, штобы шелеги шли.

«Семерка» первой двинулась по проему между деревьями, медленно и неуверенно, но, почувствовав под гусеницами твердые стволы, поехала резвее. Мальчик указывал, куда повернуть, чтобы не сойти с лесной дороги, как вдруг тихо вскрикнул и сиганул с танка, прежде чем Алексей успел что-то понять. Черное пятно промчалось по белому снегу, валенок слетел с тощей ноги, только Володька его подхватил ловко на ходу и пристукнул по колее от колес:

– Машина, машина шут шша!

Соколов торопливо коснулся сапогом макушки Бабенко, чтобы тот остановил танк. Сам тоже резво спрыгнул с брони и, подхватив Володьку, прикрыв его собой, стал озираться по сторонам. В кромешной темноте леса могут скрываться те, кто напали сегодня на Руслана и автороту полуторок. За каждым кустом или деревом – опасность. Да только мальчика было не удержать, он вырвался вперед и бросился прямиком в черноту по следу от колес:

– Я шнаю, шнаю, где машину шпряташи! Болотша вешде, одно мешто шухое!

Он уже петлял между деревьями, легко ориентируясь при тусклом свете звезд и луны, а за ним бежали танкисты с автоматами. Вдруг мальчик кинулся на огромный сугроб и принялся изо всех сил бить по нему руками и ногами, разбрасывая в стороны снег. Остальные ринулись ему на помощь. Миг – и из-под белого покрывала показались фары угнанного «зилка». Омаев вдруг вскинул автомат, приложил палец к губам – тихо! Они замерли, затаив дыхание. Стон, кто-то глухо и слабо стонет чуть правее! Руслан бросился в кусты, наткнулся на кровавую полосу и по ней уже через несколько метров добрался до лежащего на снегу человека.

– Товарищ капитан!

Дрогнули веки у лежащего на спине человека с деревянным протезом вместо ноги. Прохорчук, не открывая глаз, с трудом прошептал:

– Ребятки, танкисты, нашли? Я уж думал не дождусь!

Голова его была разбита, засохшая кровь залила лицо, капитан лежал навзничь, брошенный своими похитителями, которые решили, что он мертв. Но знакомые голоса привели его в чувство. На призыв Омаева к кустам пробрался Соколов, вдвоем они осторожно подхватили капитана и потащили к танку. Уже внутри Т-34 лейтенант осмотрел рану на голове пожилого мужчины, промыл ее водой, затем обработал спиртом и прикрыл чистой ветошью. Несмотря на боль, на лице у Прохорчука светилась улыбка:

– Танкисты, нашли меня. Ребятки, уходить отсюда надо, из машины все забрать и уходить как можно быстрее. Немцы грузовик снегом закидали и ушли, чтобы потом вернуться. Думали я мертвый, тоже прикопали. Я очнулся, а кругом темнота, холод, думал – уже все, в могиле. Да так холодно, ведь мертвые холода не чувствуют. Значит, живой, значит, спасаться надо. Вот я и пополз…

– Вы молодец, боролись до последнего. – Бабенко растирал мужчине ледяные руки, чтобы хоть немного заставить кровь бежать по одеревеневшим конечностям.

Соколов прислушивался к словам раненого капитана, хоть тот и был без сознания, когда его захватили, но немцы явно торопились и даже не стали вытаскивать водителя из захваченного грузовика. Угнанную машину неспроста укрыли лапником, замаскировали снегом, значит, собирались вернуться за ней. Что же теперь делать? Устроить засаду – неизвестно, сколько здесь придется провести времени. Просто доложить начальству – пока сюда пришлют бойцов, немцы могут вернуться за добычей и потом снова раствориться в лесу. Но где они прячутся? Он закрутил головой в поисках своего проводника, который так хорошо знал местность. Шустрый Володя уже топал по броне танка, затем спустился внутрь. В руках запасливый парнишка сжимал пакет с красным крестом:

– Шаблешки мамке! Нашел! Вылешу ее!

План у Алексея созрел мгновенно, драгоценный груз прежде всего надо спасать, а потом уже думать о поимке мародеров. Он приказал по связи:

– Грузите лекарства и провизию в танки, машину пока оставим здесь. Бочкин, выстави караульного на полянке. Пускай смотрит и слушает в оба, они могут вернуться за награбленным в любой момент. Мы с Русланом к деревне, без «тридцатьчетверок», пешком. Спросим у местных, может быть, кто-то видел грабителей или машину.

Сам поднял на руки легкое тело Володьки.

– Смотри, Володя, те, кто угнали грузовик с лекарствами, не могли днем отсюда далеко уйти. Это советская территория, а напали на нас немцы, их быстро бы обнаружили. Значит, они прячутся в лесу. Еду они унесли, чтобы приготовить и съесть. У них есть тайное укрытие. Ты знаешь место, где они могут прятаться так, чтобы даже местные не узнали?

Мальчишка торопливо заговорил:

– Нет, нет! Партизанское укрытие на болоте бомбой завалило, лесничью избушку вместе с партизанами сожгли год назад. Весь партизанский отряд сейчас на границе города, откуда мы с вами приехали. Когда немцы отступали, они лес подпалили, хотели вместе с деревней сжечь. Еле отбились! Вокруг поселка гарь и торфянки, гиблые места!

– Понятно. Идем, показывай дорогу до твоей хаты. Далеко еще?

– Не-е-е, через трясину сейчас по кочкам, мой дом крайний!

Соколов никак не могу понять, куда же тогда мог скрыться целый отряд немецких мародеров. Ведь их там с десяток, судя по рассказу Омаева. Если все партизанские убежища разрушены, часть леса выжжена, кругом болота, то зимой найти укрытие очень сложно. Тем более пришлым немецким солдатам, которые не обучены выживанию в суровых условиях России. Лейтенант подхватил мальчишку перед сырым, поблескивающим в проталинах между снегом болотом, осторожно наступил на торчащий пук из болотной травы и, убедившись, что почва не уходит из-под ног, перенес вес на следующий кругляш, который торчал из трясины. Володя спокойно дышал над его ухом, дорога была ему привычна, по ней проходил он незамеченный немецкими патрулями и постовыми сотни раз, таская и грузы, и шифровки партизанскому отряду. Выглядела топь пугающе, хотя почти все местные жители пользовались короткой дорогой, соблюдая строгое правило: идти аккуратно, наступая лишь на торчащие метки-кочки из сухой осоки. Только закончилась переправа, как затемнели дома короткой улочки поселка. Вовка засучил ногами, торопясь спуститься на землю. Он со всех ног припустил к крайнему домишке, а оттуда из-за забора, словно горох из порванного мешка, уже сыпалась ребятня разных возрастов.

– Вова,