Переводчик - Александр Шувалов

– Аэропорт, – и всю дорогу просидела молча, гордо игнорируя попытки водилы завязать разговор.

Самолет из Праги приземлился в Москве до полуночи, и она добралась до Павелецкого на электричке за каких-то сорок минут. Взяла такси и поехала домой, на Водный стадион.

Войдя к себе домой, первым делом взяла с тумбочки возле зеркала лежащий там мобильный телефон.

– Это «Мастер Дент»? Моя фамилия Фролова. Да, я записывалась на сегодня, но не смогла прийти. Будьте так добры, запишите меня на завтра на четыре часа дня. Спасибо, – и положила трубку, мистификаторша хренова. Какой, спрашивается, «Мастер Дент» в половине третьего ночи и какая, к черту, Фролова, если в билете на самолет черным по-иностранному было пропечатано SOKOLENKO?

Она вошла в гостиную и включила свет. С фотографии, висящей на стене, на нее смотрела она сама, только совсем юная и улыбающаяся. В светлом платье в обнимку со светловолосым коротко стриженным крепышом с нее ростом, не выше, на фоне собора Василия Блаженного.

– Я вернулась, Сова. Все в порядке. Как ты тут без меня? – Постояла немного, глядя на фото, и направилась в ванную, на ходу раздеваясь.

Ужинать после горячей ванны не стала. Просто достала из холодильника на кухне запотевшую бутылку «Хортицы», налила полстакана и выпила залпом, после чего быстро прошла в спальню и нырнула в кровать. Тут-то ее и накрыло.

Никогда ни при каких условиях она не то чтобы не трусила – даже не волновалась при подходе к цели, выполнении работы и отходе. Зато потом организм брал свое, и она начинала нервничать и трусить одновременно. Тогда, почти двадцать лет назад, в самолете рейсом на Москву устроила форменную истерику со слезами и соплями. Бойцы группы в недоумении уставились на железную, как им казалось, девчонку с манерами ясновельможной пани и стальными нервами, выдержавшую вместе с ними многодневный переход, несколько яростных боев и, кроме всего прочего, уложившую троих с расстояния почти в два километра за какие-то пять секунд. Только мудрый Сова все сразу понял, не лез в душу, а просто сидел рядом и гладил как маленькую по головке... «Куда ты делся, Сова, где тебя черти носят? Как же не хватает тебя сейчас и всегда!»

Кодовый замок в доме, как почти везде в Бибиреве, был выдран с мясом. Как всегда, она не стала пользоваться лифтом, хотя нужная ей квартира находилась на пятнадцатом этаже. Этому, как и многому другому, ее научил куратор. Хлипкая на вид дверь (на самом деле из броневого листа) была закрыта на пару несерьезных с виду замков.

– Добрый день, я пришла, – едва войдя в прихожую, сказала она. Куратор не показывался, но она знала, что он там. В свое время он же научил ее влет определять, пустая ли квартира или кто есть внутри. Он вообще многому научил ее за почти шесть лет совместной работы...

– Здравствуй, Паненка, – в дверях неслышно появился высокий худощавый мужчина, больше всего похожий на дорабатывающего последние годы перед пенсией бухгалтера. – Проходи, поговорим. Уверен, что сработала, как всегда, безукоризненно, но ты же знаешь инструкцию.

Она прекрасно знала инструкцию, а потому последующие два часа докладывала, отвечала на вопросы и рисовала схемы. По окончании беседы листы со схемами сожгла в пепельнице. Во время всего этого куратор пил кофе с бутербродами (ей предлагать и не думал, знал, что откажется), курил. Ей тоже хотелось кофе с бутербродами, а еще больше – курить, но приходилось терпеть. Это тоже было частью пройденной подготовки – никаких следов ее присутствия, даже здесь, на сто раз проверенной служебной квартире, не должно было быть. За все время она не прикоснулась ни к одному предмету, на котором могли бы остаться ее отпечатки. Школа...

– Деньги за работу уже перечислены, проверяй.

Она достала миниатюрный ноутбук, хотя прекрасно знала, что куратор ее никогда не обманет. Так и есть, ее банковский счет пополнился на оговоренную сумму. За прошедшие почти шесть лет с тех пор, как она перешла в нелегальный состав, ей стали платить за работу деньги, иногда даже очень неплохие.

– Все в порядке.

– Деньги сегодня же переведи на запасной счет.

– Да, конечно.

– В отпуск собираешься?

– Неплохо бы, подустала что-то.

– А вот с отпуском придется немного повременить. Есть работа, причем срочная.

– Где?

– В России.

Давненько она не работала дома. Интересно...

– Завтра подходи к двенадцати, будем готовиться. В ночь вылетаешь. Все необходимое получишь на месте.

– Мне неудобно, – еще бы ей было удобно поступать вопреки инструкции, – прошлый раз я просила Вас разузнать об одном человеке. Поймите, мне это очень важно.

– Все-таки чему-то я тебя, Паненка, научил. А ведь могла наброситься с вопросами прямо от входа. Ладно, не волнуйся. Я разузнал кое-что, хотя это прямое нарушение инструкции.

– И?

– Он жив, но его сейчас нет в стране. Три месяца назад он попал в неприятную ситуацию, даже был ранен, правда несильно. Сейчас у него все в порядке, более или менее.

– А...

– Когда он вернется, я не знаю. Это все, что я могу сказать.

– Спасибо. До завтра.

– До завтра.

Глава 10. В желтой, жаркой Африке, август 91-го. Начало

– Бегемот, вставай, хорош дрыхнуть!

– Сейчас, командир.

– Да не сейчас, а прямо сейчас. Таракан вызывает, не спится ему, жаворонку мохнорылому.

Сергей Волков, он же Бегемот (сначала дали позывной «Кот» – за круглую физиономию и мягкую походку, но потом кого-то занесло в Театр на Таганке; посмотрел, театрал хренов, «Мастера и Маргариту», и стали после этого Волкова величать Котом Бегемотом, ну а уже потом подсократили прозвище до просто Бегемота, даже позывной у Сергея сменился на «Бегемот») с трудом раскрыл глаза и ошалело затряс головой – поспать за последние двое суток удалось чуть больше трех часов. Накануне пришлось прогуляться в расположение мятежного генерала Бванго, там пободрствовать чуток, слегка нахулиганить и пробежаться легкой рысцой (это в Африке-то) километров эдак под тридцать.

Более или менее проснувшись, Сергей произнес длинную тираду с пожеланием успехов всегда и во всем вышеупомянутому Таракану – полковнику В. Н. Литвиненко, прозванному так за чрезмерную усатость и общий сволочизм характера. Командир группы Доктор (умудрился попасть в систему со второго курса военно-медицинской академии) гнусный мат своего заместителя никак не прокомментировал, видимо, в душе его точку зрения разделяя.

Владимир Никифорович Литвиненко числился заместителем по разведке главного военного советника в этой богом (но никак не КПСС) забытой африканской стране, а на деле же напрямую подчинялся Москве, имел практически неограниченные полномочия и действовал в режиме полной автономности. В его распоряжение и прислали группу из восьми спецов под командованием Доктора – подполковника Германа Бацунина, в которой в то время делавший успешную карьеру майор (это в неполные двадцать восемь лет!) Волков был заместителем командира.

Страна эта была небольшой, навсегда экономически отсталой, но с тех пор, как всенародно избранный после удачного государственного переворота со стрельбой президент, доктор (ха!) Сирилл Мозунга взял курс на построение социализма в одних отдельно взятых джунглях, руководство Советского Союза стало проявлять прямо-таки родительскую заботу о нем и его незалежном государстве, в отдаленном прошлом – британской колонии. Забота выражалась прежде всего в экономической помощи: ударными темпами были построены так в итоге и не заработавшие консервный комбинат и зачем-то мебельная фабрика. Не была забыта и военно-техническая помощь. Целый аппарат советников Министерства обороны СССР вот уже какой год подряд пытался создать здесь хоть какое-то подобие вооруженных сил, хотя толку от всего этого героического труда было очень и очень немного. Дело в том, что днем излюбленным занятием аборигенов было спать, а ночью – пьянствовать и хулиганить. Да и солдаты из местных были что из сумоистов марафонцы, то есть никакие. Пределом их интеллектуальной мощи было частичное освоение автомата Калашникова (чистить не чистили, но украшали резьбой по прикладу и разноцветными ленточками и вообще спали с ним в обнимку. Очень модно было стрелять в воздух, нахреначившись под завязку национальным пойлом, которое они по простоте душевной называли «бренди». Кстати, в трезвом виде по мишеням стреляли без энтузиазма и хреново).

Поэтому местные бронетанковые войска (десять единиц: три танка и семь БТР), артиллерию (двадцать четыре единицы), ПВО (восемь единиц), авиацию (семь единиц, из них два самолета и вертолет – лично президента) обслуживали советские специалисты. Отдельной песней были героические попытки создать что-то вроде спецназа. Местный, как говаривал приятель Сергея по Вьетнаму гэрэушный опер Саня Котов, «менталитет электората» явно шел с этим вразрез. Отобранные из всех вооруженных сил республики лучшие (вернее сказать, наименее худшие) воины были откровенно слабы физически, не выдерживали даже самых легких нагрузок, а вдобавок ко всему демонстрировали феноменальную тупость и трусливость. Все это удивительно гармонически сочеталось с изуверской жестокостью по отношению к пленным или гражданскому населению при проведении зачисток. А пленные были, и зачистки случались. Дело в том, что здесь, как в каждой уважающей себя африканской стране, были свои мятежники, они же сепаратисты. И возглавлял их генерал Альберт Бванго, он же двоюродный брат всенародно избранного президента. Сей героический военачальник до воцарения на президентском троне его родственника служил прежнему, как позже выяснилось, насквозь Прогнившему режиму в высокой должности сержанта президентской охраны. Когда в стране победила демократия с легким креном к социализму, прежнего отца нации и гаранта конституции быстренько и без затей расстреляли у ближайшей стенки, а на его место с подавляющим огневым преимуществом был избран доктор (сельский ветеринар) Мозунга, накопивший нехилый политический потенциал в процессе врачевания крестьянских козочек и коровушек.