Кусатель ворон - Эдуард Николаевич Веркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смотри-ка ты, — удивилась мать. — А с виду дегенерат. А этот? Гаджиев Равиль… Он что, действительно на баяне играет?
— Не знаю… То есть да, конечно. Почти виртуоз. Он это… оригинальный аранжировщик.
— Да, интересно… — мать покачала головой и продолжила изучать список. — Интересно… Иустинья Жохова… Что за Иустинья?
— Устька Жохова, — пояснил отец. — В проруби два года назад топилась, не помнишь?
— Ее за это в поездку взяли?
— Нет, за благотворительность, — это уже я ответил.
— За что?! — не поверила мать.
— За благотворительность, — повторил я.
Мать рассмеялась.
— Всем известно, за что ее взяли, — за папу, — сказала она.
— Может, и за папу, — не стал я спорить. — Но еще и за благотворительность. Помнишь, когда оползни были? Так вот, Жохова не спала три ночи и три дня и связала для пострадавших носки, сорок пар, между прочим. Пальцы себе в кровь истерла…
Мать устало поморщилась и передала список мне.
— Ты попал в прекрасную компанию, — сказала она. — Будет где развернуться твоей мизантропии. Дерзай, сынок.
Я не стал спорить, отправился к себе со списком, лег на диван. Список на самом деле был выдающимся: поэзия, Серебряный век на крыльях баобаба, я читал медленно, наслаждаясь каждой строкой.
Итак.
1. Пятахин Влас, поэт
2. Жохова Иустинья, благотворительность
3. Скрайнева Лаура Петровна, общее руководство
4. Скрайнев Павел, победитель областной математической олимпиады
5. Гаджиев Равиль, музыкант
6. Снежана Кудряшова, спортивное ориентирование
7. Листвянко Вадим, бокс
8 Герасимов Захар
9. Рокотова Юлия, филолог
10. Бенгарт Виктор, журналист, блогер
Я перечел трижды, каждый раз ощущая небывалое душевное волнение, а после и радость, такую, неудержимую. В кончиках пальцев зажило озорное покалывание, которое я обычно ощущал перед Большой Работой. Вообще, я думаю, такое покалывание ощущают несколько категорий граждан: великие кулинары, наемные убийцы, журналисты. Кулинарии я чужд.
Я читал, и у меня в голове взрывались мощные образы своих попутчиков и грядущие картины нашего путешествия, которое, даже исходя из этого списка, обещало стать незабвенным.
Итак, список лучших, еще раз, с оттягом.
1. Пятахин Влас. Сын начальника Департамента культуры. Популярность приобрел полтора года назад — на Первое мая стащил у отца мегафон, ходил по городу и пугал прохожих пронзительным мегафонным рыганием. Более известен как Пятак. Пятак, его все так называют. На некоторых он, кстати, обижается.
Вообще, попервой я не хотел снабжать своих спутников прозвищами, однако потом подумал, что так будет интереснее. И решил снабдить. У Пятахина прозвище уже наличествовало.
2. Жохова Иустинья, дщерь пресвитера Жохова, окормляющего популярную в нашем городе Церковь Сияющих Дней. По непроверенным данным, топилась в проруби от несчастной любви. Если честно, насчет ее благотворительности я ничего не знал, поскольку старался держаться от Жохова-старшего и его общины подальше, на выстрел из австрийской пневматической винтовки, если точнее. Это после статьи «Пастырь-Кашкай».
К Жоховой никакое прозвище вообще не клеилось, ну разве что Юдифь, такая ж бледная и в длинной юбке, и в глазах непоколебимость. И с мечом — наверняка хранит в ридикюле отравленный стилет с распятием. Или распятие с отравленным стилетом внутри — а вдруг кто покусится? Ладно, Жохова останется Жоховой, честной отроковицей.
Тут я внезапно вспомнил про «Юности честное зерцало» и подумал, что слово «зерцало» гораздо интереснее, если думать о нем как о глаголе. Впрочем, отвлекся.
3. Скрайнева Лаура Петровна, замглав Департамента образования, женщина незыблемых правил. Вот точно: Жохова — непоколебима, Скрайнева — незыблема, так. Мать с большой буквы. От Лауры Петровны я тоже старался держаться. После статьи «Паша широкого профиля».
Глядя правде в глаза, Лаура Петровна несколько диссонировала со списком одаренной молодежи, но я сказал себе, что в наши дни на одаренную молодежь надо смотреть действительно шире, Лаура Петровна еще не пожилая, хотя, может, и выглядит солиднее своего возраста.
4. Скрайнев Павел Лаурович, сын Лауры Петровны, остолоп.
5. Гаджиев Равиль. Про Гаджиева я ничего особенного сказать не мог, кроме того, что Равиль был сыном известного районного хирурга. Может, он и на самом деле был музыкантом, кто его знает? Угрюмый такой. Папа его мне карбункул вырезал, вырезает — и анекдоты про росомах рассказывает, и уши как пельмени, и у папы и у сына… Пельмень? Не, не то. Гаджиеву кликуха как-то тоже не придумывалась, потом.
6. Снежана Кудряшова, МЧС. То есть папа у нее МЧС. И мама. И старший брат, все представители клана Кудряшовых являются большими специалистами по разного рода чрезвычайным ситуациям. Сама Снежана ничем вроде особым не выделялась, не пела, не плясала, в проруби не топилась. Ну, разве что красота. Коса до пояса, рост, походка, тут славянские боги не поскупились, скорее, наоборот. Снежана, она Снежана и есть, видишь Снежану — и думаешь: Снежана. И сразу какие-нибудь Альпы представляются, курорты болгарского края.
7. Листвянко Вадим, МВД. И папа МВД, и мама, и прочая, прочая. Спортсмен. Это правда. Бокс. Разряд. А еще большой друг Снежаны. Вероятно, в обозримом будущем МЧС должно было объединиться с МВД. Кажется, его зовут Дубина. Потому что похож — это раз, потому что рука, как дубина — это два. Ну, и фамилия соответствует.
8. Герасимов Захар. Кто такой? Видимо, Герасимов Захар был так велик, что про него не написали ничего. Скорее всего, баторец, всех городских я кое-как знаю. Тубербой. Муму. Если Герасимов, то Муму, это святое. Ну, или Герасим, как себя, короче, вести будет.
9. Рокотова Юлия, филолог. Она, германистка, виновница переполоха. Тубергерл. Сочинила трактат про Симплициссимуса, Рейнеке-Лиса и их нелегкую долю на просторах Тридцатилетней войны. Нет, Тубергерл однозначно.
10. Бенгарт Виктор, журналист, блогер. Лаура Петровна не отказала себе в удовольствии, вписала меня от руки, да еще и мелким ничтожным почерком.
Поехали.
Глава 6
Отъезд
Утром я ушел из дому пораньше и сидел на скамейке возле вокзала, ждал. Раньше меня пришла только Жохова, но со мной она разговаривать не стала, разложила складное кресло пуританского цвета, сидела скромно, читала. Остальных не было. Чуть подальше, у почты, стоял автобус, большой, похожий на океанский лайнер, зеленого цвета корабль, готовый увезти меня в светлое университетское будущее. Автобус меня порадовал, я уселся на вкопанную в землю покрышку и стал ждать. Это было довольно утомительное занятие, ждать, но домой возвращаться было далеко, и я решил здесь сидеть. Смотрел на Жохову, пробовал ее гипнотизировать, думал, что неплохо бы по прежним обычаям завести лорнет и
