Месть - Стюарт Камински

― Вам нравится? ― спросил Грин, садясь за свой стол и предоставляя мне выбирать между диваном и одним из стульев. Я выбрал стул.

― Картина? Да, ― сказал я.

― Ее написал один из моих пациентов, художник. Мы много говорили с ним о живописи.

― Она... ― начал было я.

― Да, готическая, таинственная.

― Я хотел сказать ― очень меланхолическая.

― Согласен. Простите, мистер Фонеска, но я должен перейти к вашим вопросам. Меня ждет пациентка.

― Я понимаю. Мелани Леннелл Себастьян...

― Я не могу рассказать вам о том, почему она посещала меня и о чем мы беседовали, ― проговорил он мягко.

― А что вы можете рассказать мне о ней?

Он откинулся на спинку стула, взял остро очинённый карандаш, снова положил его, посмотрел в окно.

― Мелани Себастьян ― выдающаяся женщина. ― Он тщательно подбирал слова. ― Она очень много пережила. Город, где она выросла...

― Огден, штат Юта, ― сказал я.

― Огден, Юта, ― повторил он. ― Ее мать была больна, рецидивные опухоли мозга, насколько я знаю. Мелани ухаживала за ней. Начиная с десяти лет она приходила домой из школы и сменяла отца, который работал вечерами. Кажется, он был плотником. Мелани посвящала все свое время уходу за матерью. Не могла играть с друзьями, только читала книги и ухаживала за матерью, прикованной к постели. Когда ей было четырнадцать лет, у ее отца случился инфаркт, и ему пришлось выйти на пенсию. Мелани стала работать официанткой в ресторане, каждый вечер после школы, до десяти часов. У нее не было молодого человека, не было близких друзей. Это она предложила родителям переехать во Флориду. Они перебрались в Гейнзвилль, когда она писала диссертацию, при этом продолжая работать. Около четырех лет назад, после того как умерли ее родители ― мать, а через неделю отец, ― она встретила Карла Себастьяна.

― А что она за человек?

― Сложный, ― сказал он, поигрывая карандашом. ― Она посвятила себя мужу и спасению детей. Очень много работала ― в католической организации, за символическую плату. Боролась с системой, с судами, с психиатрами, помогая детям. Когда Мелани Себастьян отдает кому-нибудь свою любовь, она отдает ее с такой убежденностью, состраданием и силой, какой я никогда ни у кого не встречал.

― Вы знаете это по опыту?

― Из наблюдений. Я и так уже открыл вам больше, чем должен был бы.

― Вы не сказали, почему она обратилась к вам и какие выводы вы сами сделали из истории Мелани Себастьян, которую только что мне поведали.

― И не скажу, ― произнес он, кладя карандаш на стол и глядя на меня.

― Вы знаете, где сейчас Мелани Себастьян?

― Нет.

Он проговорил это очень медленно.

― Имеете какие-нибудь соображения?

― Возможно.

― Вы отказываетесь поделиться ими со мной?

Он не ответил.

― Вы, может быть, выкинете меня за дверь, но мы оба торопимся, ― сказал я. ― Мистер Себастьян считает, что у вас был роман с его женой.

Грин вскинул голову и посмотрел на меня с интересом.

― Вы уже более чем намекнули на это. Что, если у нас действительно был роман?

― Или есть, ― поправил я. ― Это могло бы означать, что она у вас. Ее муж хочет только поговорить с ней.

― А вы ― только найти ее для него?

― Именно, ― сказал я.

― Во-первых, ― проговорил он, вставая со своего места, ― у меня нет и не было романа с Мелани, миссис Себастьян. Вообще, мистер Фонеска, у меня совершенно другой уклон, и тому масса свидетельств. Это совсем не секрет, хотя никак не вредит моей практике. У меня много клиентов-гомосексуалистов, мужчин и женщин, и женщины говорят со мной более откровенно, чем говорили бы с психиатром традиционной ориентации. Мужчин-гетеросексуалов я пользую редко.

― Вы можете это как-то доказать? ― спросил я. ― Или я должен поверить вам на слово?

― Правда заключается в том, ― он посмотрел на часы, ― что у меня нет ни времени, ни желания доказывать это, но если вы справитесь в определенных кругах, то получите необходимое подтверждение.

Стул, на котором я сидел, был очень удобный. Хотелось откинуться назад.

― Хорошо, допустим, вас женщины не привлекают.

― Допустим.

― Но ведь ничто не мешает вам быть другом Мелани Себастьян. Она ― ваш пациент. Не исключено, что она могла делиться с вами своими секретами.

― Не исключено, ― сказал он, вставая и улыбаясь. ― Но в таком случае я не имел бы права их разглашать.

― Да, дилемма, ― сказал я.

― Похоже на то.

― Я сказал Себастьяну, что когда я ее найду, то не сообщу ему, если она не пожелает быть найденной. Я лишь постараюсь сделать все, что смогу, чтобы убедить ее поговорить с мужем или объяснить мне, почему она этого не хочет.

― «Когда», ― повторил он, ― не «если». Вы не производите впечатления очень уверенного в себе человека, мистер Фонеска.

― В большинстве случаев это так, но в том, что касается поисков людей, ― здесь я в себе уверен.

― Вы должны извинить меня, ― сказал он, снова посмотрев на часы.

― Если она свяжется с вами, передайте ей, пожалуйста, мою визитку или мой номер телефона. Мне нужно только поговорить.

Он взял визитку и сочувственно улыбнулся.

― Я могу задать один личный вопрос, мистер Фонеска?

― Навряд ли я в вашем вкусе, доктор.

Он усмехнулся, довольно искренне.

― Я не об этом. Я видел много людей, страдающих от жестокой депрессии. Я умею точно определять ее по некоторым признакам, и...

― У меня есть свой психоаналитик, ― сказал я, ― и к тому же ваши цены все равно не для меня.

― Откуда вы знаете?

― От одной знакомой. Кроме того, я гетеросексуал, а вы не берете таких пациентов.

― Я сказал, что у меня их мало, но не говорил, что отказываюсь от них. Обычно я прошу пациентов выходить через эту дверь, чтобы они не сталкивались друг с другом, но поскольку Дороти уже видела вас...

― И к тому же я не пациент.

― ...и вы не пациент, можете идти через приемную.

Он проводил меня до двери кабинета и открыл ее со словами:

― Простите, что больше ничем не могу помочь.

― Это для меня не ново, ― ответил я. ― Я терпелив. Чего у меня предостаточно, так это времени. Слишком много времени и слишком мало дел.

― Так говорят люди в депрессии, ― сказал он. ― Я не думаю, что буду общаться с миссис Себастьян, но, если это случится, я все ей передам. Вряд ли она свяжется с вами.

― Я буду звонить.

― Возьмите в приемной мою карточку, ― сказал он и взглянул на ожидающую девушку. ― Проходите пожалуйста, Дороти.

Дороти подождала, пока я освобожу проход, плотно сжала губы и вошла в святилище. Дверь закрылась.

Несколько секунд я стоял, созерцая фонтан во дворике.

У меня оставалось два часа до момента, когда надо было забирать Берил Три и ехать к Салли Поровски, и я отправился в адвокатскую контору «Тайсинкер, Оливер и Шварц». Я выполнял поручения по доставке повесток от всех троих партнеров и познакомился там с Харви. Харви обслуживал их компьютеры и получал приличную плату как специалист. Он занимал маленькую, хорошо оборудованную комнату в конце коридора, возле туалетов, где секретарши могли наблюдать за ним. Харви имел пристрастие к спиртному, и в обязанности секретарши входило отмечать его входы и выходы. Харви это знал, принимал и даже приветствовал. Так ему было легче воздерживаться от пьянства. Харви не хотел потерять работу. Он должен был выбирать: либо компьютер, либо бутылка.

Слабину Харви, ставшую куда менее явной с тех пор, как я познакомился с ним, терпели: Харви был компьютерный гений. Я имел договоренность с Т., О. и Ш.: я доставлял им бумаги бесплатно на условии, что могу, не злоупотребляя этим правом, приходить к Харви в любое время.

Некоторые вещи, которые делал Харви, были на грани законности. Его неписаное и даже непроговоренное соглашение с Т., О. и Ш. требовало от него, в частности, ежеминутной готовности принести присягу в том, что любая информация, добытая им из сети, получена легальным способом.

Харви мог скачивать информацию из полиции ― всякой полиции, имеющей компьютер, ― а также кредитных агентств, банков, отелей, почти любой крупной корпорации, Пентагона, ФБР и даже, наверно, просматривать списки хозяйственных покупок жен работников израильской разведки.

Харви сидел в своем кабинете без окон, пил содовую и что-то изучал на экране компьютера.

Харви больше похож на бывшую кинозвезду, чем на хакера. Окончил он, ни много ни мало, Мичиганский технологический, хотя, глядя на него, вы бы никогда об этом не догадались. Высокий, загорелый, он носит пиджачные костюмы и коротко стриженные золотые волосы.

― Харви, ― сказал я.

Он что-то пробормотал и попытался оторваться от экрана.

― Льюис Фонеска, ― проговорил он. ― Узнаю по бодрому голосу. Ты по делам или хочешь выведать спортивный прогноз на неделю? Если второе ― ставь на «Дьюк» против «Северной Каролины». Информация с экрана.

― По делам.