Матрёшка, или Побег из Москвы - Семен Ютов

персоналом и так далее. Скажете «специалист» – тоже иностранное слово. Не спорю. Но это слово очень давно вошло в обиход, и нет у него какого-то удобоваримого аналога, плюс, значение вполне подходит – специалист в чем-то да разбирается, специализируется. Да и не стоит, конечно, от всех слов иностранного происхождения отказываться. Просто не вводить их огульно, просто потому что это модно.

– Ну Вы прям целой речью разродились, молодой человек! – с улыбкой заметила тётя Люба, – но я с Вами согласна, если честно. Как советская власть пришла, они все сокращения всякие вводили – «главвоенмор», «ликбез», «командарм». Им на смену пришли «демократы» – те взялись за английский язык.

– Когда я должен вернуть книгу?

– Когда захотите!

На изучение Закона Божьего у ФАСа ушло гораздо больше времени, чем на Евангелие, что, в сущности, совсем не удивительно. Объем книги не испугал его, и он взахлеб прочитал ее два раза подряд. Многое открылось ему после прочтения, многое стало понятно, но жажда его не прекратилась. Ему очень захотелось попасть в храм, на богослужение, чтоб воочию увидеть все то, что он прочитал. Но возможности такой он не видел. Единственный шанс – как-то встретиться с Анной, и она сможет отвести его на домашнюю службу. Но где ее найти в огромном городе, эту девушку, столько внезапно появляющуюся в его жизни, и также внезапно исчезающую?

От безысходности он включил телевизор и стал бесцельно щелкать по каналам, в надежде наткнуться на что-то интересное. Иногда показывали старые художественные фильмы или иностранные документальные, где могли даже показать церковь (куда смотрит цензура) или рассказать что-то.

«…Да, если бы в картине-победителе, в этой прекрасной истории любви мы бы увидели отношения между людьми разного пола, фильм потерял бы свою художественную ценность, это же очевидно» – промелькнул отрывок интервью какого-то, видимо, члена жюри Каннского фестиваля. Щелк, и на экране появился человек с плакатом, громко скандирующий вместе с хором людей: «Оградим наших детей от бабулек, продающих натуральные продукты с огорода». Щелк. «Видите ли, попытки решения современных научных юридических проблем напоминает мне процесс вытягивания телеги из басни про лебедя, рака и щуку, где лебедь – наука, рак – законодательство, а щука – практика» – вещал худощавый мужчина в костюме, галстуке и очках в золотой оправе. Больше ФАС не выдержал, и выключил телевизор.

***

Анна, давно не видевшая отца Глеба, решила сходить к их общим знакомым. Они рассказали ей, что священника арестовали и на сегодняшний день судьба его неизвестна. Но в квартире у него не нашли ничего запрещенного, что казалось совершенно невозможным. Знакомые предположили, что у него был какой-то никому не известный тайник. Но какой смысл в тайнике, о котором вообще никто не знает, кроме его владельца? Они поинтересовались, не рассказывал ли отец Глеб Анне что-то об этом – где теперь лежат те бесценные вещи и книги, которые батюшка умудрился скрыть от рук спецслужб. Но ей ничего не было известно. Было несколько догадок, но она решила их не озвучивать: неизвестно, на чьей стороне теперь эти знакомые, да и в случае ареста им нечего будет рассказать.

Анна поставила перед собой цель – во что бы то ни стало найти вещи отца Глеба либо удостовериться в том, что они погибли или безвозвратно утеряны.

Ей виделось несколько вариантов. Первый – что вещи были постепенно выброшены священником. В этом случае найти их было совершенно невозможно, и достоверно узнать, что они выброшены – тоже. Второй вариант – у отца Глеба есть какой-то тайник. Здесь тоже все было очень сложно, так как никакой информации о нем у нее не было. И последний вариант – батюшка успел отдать вещи кому-то, кому он доверял. Этот вариант был единственный, который можно было считать перспективным: отец Глеб почти ни с кем не общался.

Анна не была знакома с тётей Любой лично, но знала, что они общались с отцом Глебом. Он часто рассказывал Анне свои детские воспоминания, связанные с продавщицей в магазине. Больше идти было некуда.

Примерно неделю Анна собиралась с духом. Идти было страшно: а вдруг слежка, засада, арест?

Но вот настал день, когда все страхи были отброшены. Анна без труда нашла магазинчик – таких оставалось совсем немного в округе. Зайдя, она сразу узнала тётю Любу, как ее описывал отец Глеб: невысокого роста, полноватая, с благостным лицом, искрящимся добротой, и абсолютно седыми волосами, замысловато уложенными.

– Здравствуйте! Меня зовут Анна. Не знаю, рассказывал ли Вам обо мне отец Глеб.

– Да, да, конечно, рассказывал, дитятко! Даже фотографию твою показывал. Знал, наверное, что ты придешь когда-нибудь.

– Я должна Вам задать один вопрос, очень важный…

– Он мне все передал! Все, что у него было. Успел до ареста.

– Откуда Вы узнали, что я хочу спросить?

– Да и узнавать нечего, и так все ясно. Но у меня больше нет ничего.

– Как так? Куда все пропало?

– Я поняла, что не могу это больше у себя хранить. Да и тебе, наверное, приходить не стоило. Чувствую я, что за мной наблюдают.

– Вы уверены?

– Если бы я была уверена, то мы бы с тобой вообще не разговаривали.

– Так где теперь все, что Вам передал отец Глеб.

– У одного молодого человека. Да ты его знаешь. Он тебя с отцом Глебом у себя приютил, спас вас, можно сказать. Жаль, батюшке это не на долго помогло.

– ФАС? А Вы откуда его знаете?

– Случайно познакомились, – и тётя Люба рассказала Анне про плохо прикрытое Евангелие, и что из этого вышло.

– Почему Вы решили именно ему все отдать?

– Сначала он взял почитать Евангелие, потом я дала ему Закон Божий. Он очень заинтересовался этими книгами. Говорил, что у него много вопросов возникло. Примерно тогда же я начинала подозревать, что меня могут арестовать, и тогда весь труд отца Глеба будет проделан зря. Не могу сказать, что я совершенно доверяла ему, но никого другого просто не было.

– Но там же очень много всего, как Вы умудрились, не привлекая внимание, все это ему отдать?

– Мы договорились, что я буду в определенные дни, в определенное время и в разных местах оставлять пакеты или свертки, а он – забирать их. Способ, конечно, рискованный. Но ничего лучше нам в голову не пришло.

– Вы давно с ним виделись? – взволнованно спросила Анна.

– После передачи всего, что у меня было, мы решили не общаться, чтоб не подвергать друг друга ненужному риску.

– Понятно… Спасибо, тётя Люба! Пойду я, наверное…

– Иди с Богом, милая! Может, свидимся