Матрёшка, или Побег из Москвы - Семен Ютов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дедушка, привет, это ФАС! Слушай, а бывало такое, что наш сундук, ну, тот, который теперь у меня стоит, вдруг не открывался совсем, без видимых причин.
– Какой странный вопрос, внук! Нет, я такого не припомню, да и не рассказывал мне никто о таком чуде. А ты почему спросить-то решил?
– Да нет, ничего! Просто вычитал где-то про такой феномен. Вот, решил у тебя спросить.
– Нет, мне кажется, такого не бывает. Ну или это какое-то чудо, по-другому и не назовешь.
– Так разве они бывают, чудеса?
– Конечно! А ты сомневаешься?
– Раньше не сомневался, что не бывает. А вот теперь даже не знаю…
– Что у тебя там такое произошло, что мы разговор такой завели?
– Дедушка, а меня крестили в детстве? – слабым голосом, сам не веря, что спросил это, произнес ФАС.
– Внук, ты меня пугаешь! Что за вопросы такие!? У тебя все хорошо?
– Просто ответь мне, и все.
– Да, было такое. Надеюсь, ты не будешь из-за этого на меня сердиться. Этого никто не знает, и я не уверен, что стоило это по телефону говорить.
– И с каким именем меня крестили.
– Ты действительно хочешь это знать? Уверен в этом?
– Да.
– Тебя крестили с именем «Фёдор». Это значит Божий дар, в переводе с греческого.
ФАС был поражен: священник назвал то же самое имя, все совпадало…
– ФАС, ты чего замолчал? С тобой все в порядке? Ты меня слышишь?
– Да, да, все хорошо. Спасибо, дедушка! Пока!
– Ну будь здоров! Обнимаю тебя! Зашел бы хоть ненадолго!
– Зайду, зайду, как получится…
Разговор с дедом еще больше вывел ФАСа из равновесия. Мысли путались, происходила какая-то внутренняя борьба. Его разум, взращенный в антицерковной среде, отказывался принимать то, что с ним происходило, но реальность обрушилась так неумолимо, что он нее нельзя было просто отмахнуться и идти дальше. Это, конечно, нельзя было сравнить с тем, как апостол Павел, еще будучи гонителем христиан Савлом вдруг услышал голос Бога («Савл, Савл, что ты гонишь меня?») и ослеп, но, если учесть разный масштаб событий, какие-то параллели провести было можно. Нет, наш герой не ослеп, и вообще физически чувствовал себя вполне неплохо, во всяком случае, как обычно. Но душа его, в существование которой он пока еще не особо-то и верил, металась, не давала ему покоя, а разум требовал ответов, но не находил их. ФАС снова хотел увидеться и отцом Глебом и Анной, но понимал, что это не только невозможно, но и чревато самыми неблагоприятными последствия и для него, и для них.
***
Отец Глеб чувствовал, что за ним следят. Его немногочисленный приход в полном объеме был арестован (кроме Анны, конечно), и, очевидно, допросы не прошли безрезультатно: о нем знали все, что знают о нем прихожане. И хоть верующие специально не делились подробностями своей жизни, чтобы им было как можно меньше что рассказать на допросах, но что-то все равно они знали, и этого было достаточно. Конечно, он перестал служить, но в его доме вполне хватало вещественных доказательств, чтобы рассмотрение его дела прошло быстро и с максимальным ущербом для него. Избавляться от всего, что хранилось в его квартире, он не хотел – уж очень много труда было вложено в постоянное собирание, по крохам, по крупицам: книги, архаичные диски, которые еще где-то можно было воспроизвести, иконы, все необходимое для богослужения. Эти сокровища были, конечно, спрятаны, насколько вообще возможно что-то спрятать в однокомнатной квартире в 33 кв.м. площади. Он понимал, что любой более-менее серьезный обыск откроет все его тайники, и сказать в свое оправдание ему будет нечего. Да и не хотел он ничего говорить в свое оправдание, он уже смирился с самым вероятным сценарием своей дальнейшей жизни – как это совсем недавно называли, венец исповедничества или мученичества был все ближе к нему.
Он все более задумывался, как же сохранить и уберечь от огненных рук государства все, что он так долго собирал. Ему приходил на ум недавний знакомый, спасший их с Анной, но как эта встреча может помочь ему, он не знал. И хотя жили они, по стечению обстоятельств, недалеко друг от друга, но любые контакты с людьми отец Глеб сейчас ограничивал только работой и продавщицами в магазине. Анна несколько раз как бы случайно проходила мимо него на улице, в ожидании какого-нибудь знака или как будто случайно брошенной фразы. Но он стойко не замечал ее, понимая возможные последствия. Она тоже осознавала, что его безразличие не случайно, и на какое-то время они вовсе исчезли из жизни друг друга.
Через месяц наблюдений ФСКР решила, что больше ждать нет смысла, и отца Глеба взяли под стражу. В квартире провели обыск, но ничего запрещенного обнаружить не удалось. Пройдя все допросы, священник ни в чем не признался, стойко молчал, но это не помешало, после полугодичного расследования, предать его суду, приговорившего иерея к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в трудовом лагере.
Почему обыск ничего не дал? Все благодаря продавщице в магазине по соседству с домом отца Глеба. Чудом сохранившийся в век супер– и гипермаркетов, магазинчик существовал столько, сколько помнили себя жители близлежащих домов. Продавщица тетя Люба, одинокая женщина уже в годах, еще когда отец Глеб был маленьким мальчиком, продавала ему хлеб, молоко и другие продукты, за которыми его посылала мама, и угощала порой конфетами. Уж очень ей нравился этой бойкий, но
