Драматургия ГДР - Фридрих Вольф

весьма скупом изложении. Но я к этому уже привыкла. Ты опять произнес много слов, чтобы мало чего сообщить…

К у р т. Да?

Он на самом деле озадачен.

Э в. Да.

К у р т. Ну, тогда извини… (Делает беспокойный, неуверенный жест.)

Э в (резко). Да переоденься же наконец, — боже мой.

К у р т (расстегивает пуговицы на сорочке). Ты ничего не знала об этом?

Э в. Нет.

К у р т. Странно… (Надевает сорочку через голову.)

Э в. Мы же и пяти минут с тобой не говорили.

К у р т. Где запонки?

Э в (устало). На ночном столике.

К у р т. Неужели он думает, что мы могли бы просидеть целый вечер, делая вид, что ничего не произошло? (Застегивает пуговицы на сорочке.)

Эв идет к ночному столику, достает запонки.

Э в (подойдя к Курту). Дай сюда. (Берет его руку, вдевает запонку в манжету.)

К у р т. Как он себе все это представляет?.. Будто я в состоянии думать о чем-нибудь другом больше минуты.

Э в. Не дергайся… (Пытается вдеть другую запонку, очень сосредоточенна.) Скажи мне… Как же я должна вести себя, по-твоему?

К у р т. Лучше всего — помалкивай.

Эв замерла, уставилась на него. Курт этого не замечает.

Потчуйте друг друга своими школьными историями.

Э в. Прелестно.

К у р т. Ведь ты этому заранее радовалась.

Э в. Великолепно!.. (Резко отходит от него, нервно теребит оставшуюся у нее в руках запонку.) Целый год я рассказывала детям на уроках краеведения, что теперь их родители стали настоящими хозяевами фабрик и заводов. (Непроизвольно начинает говорить, как перед классом, но с саркастическим оттенком.) Что они усиленно борются за повышение производительности, любят свою работу и чувствуют себя подлинными хозяевами. Да-да, Инге, твой папа получил квалификацию, — ты знаешь, конечно, что это такое. Нет?.. Ну а кто знает?.. Ага, Мартин, скажи-ка… Правильно, если человек хорошо все делает или, скажем, умеет сам наладить станок, на котором работает. А твоя мамочка, Карин, скоро станет даже инженером, а когда она много лет назад впервые пришла на фабрику, она боялась машин… Видите, дети? (С нарастающей иронией.) И поскольку эти фабрики, которые объединены в одно общее предприятие, являются единственным видом промышленности в нашем городе, постольку все, что там происходит, очень важно для всех нас. (Курту.) Но с сегодняшнего утра этого уже нельзя сказать?.. И, может быть, нельзя было говорить и вчера и неделю назад?.. Может быть, я говорила детям неправду?.. Не следует ли мне следующие уроки провести под знаком самокритики?.. Видите ли, дети, — тут есть одна закавыка, милые дети, только я вот не знаю, в чем она, эта закавыка… Это, безусловно, чересчур сложно для вас, — для меня, впрочем, это тоже чересчур сложно, мы узнаем обо всем это позднее. В свое время.

К у р т. О господи, меня волнует кое-что поважнее, чем твоя детвора… Мне бы твои заботы.

Э в. Я знаю. Они для тебя никогда не имели значения. Раньше моя работа предоставляла возможность скорее приобрести холодильник, а теперь она стала просто времяпрепровождением, которое ты вежливо терпишь: нельзя же заставить жену день деньской сидеть дома, это теперь выглядит не слишком современно и не очень к лицу руководителю социалистического предприятия. Так примерно ты и сейчас думаешь.

К у р т. Старая песня. Я не психиатр. Не разбираюсь в комплексах неполноценности.

Эв бросает запонку на трюмо, хочет уйти.

Нет, пожалуйста, тебе незачем хоронить свой педагогический талант. Все, что ты сказала, — верно.

Э в. К чему же тогда все волнения?.. Или это только половина правды?.. А как же с другой?.. Я женушка послушная и не стану вмешиваться.

К у р т (уклончиво). Я не это имел в виду.

Э в. Я вроде бесплатного бюро по рекламе своего собственного мужа. Существую для того, чтобы через посредство детей воздействовать на их родителей — убеждать их в величии твоей миссии.

К у р т. Ты становишься истеричкой…

Э в. О боже, только не это! Это было бы совсем ужасно. Одного истерика в семье более чем достаточно. (Подбегает к кровати, хватает молоток, протягивает его Курту.) Ты вроде бы хотел заняться убранством квартиры?.. Или вся эта ария была просто очередной отрыжкой души, которую ты можешь себе позволить по крайней мере дома, не теряя, так сказать, достоинства? (Сует ему молоток в руки.) Если ты положил гвозди в сахарницу, то они там так и лежат, может быть, только засыпанные рафинадом, который я вчера купила. Без злого умысла, разумеется. Просто в спешке.

К у р т (не зная, что делать с молотком). Ты никогда не пользовалась этой сахарницей.

Э в. А вот воспользовалась. Тебе в угоду, мой дорогой. Чтобы не слышать больше твоего ворчания, что в пакетах сахар отсыревает… Так… Еще что? Ага, правильно, с завтрашнего дня, клянусь в этом, я не буду больше ходить по квартире босиком. А на холодильник положу шариковую ручку и листок бумаги, на котором ты сможешь излагать свои дальнейшие жалобы. Письменно. (Замолкла.)

Курт перекладывает молоток из одной руки в другую; наконец кладет его снова на кровать.

К у р т. Извини.

Эв пожимает плечами.

Я немного распустился.

Э в. О’кей… Я тоже.

К у р т. Все в порядке?

Э в (через плечо). Это мы всегда себе говорим. После.

К у р т. Я что-то кислый сегодня.

Э в. Это ты тоже всегда говоришь. После.

К у р т. Да?

Э в. Да.

К у р т. Гм… Может быть.

Э в. Уже года три.

К у р т. Не преувеличивай.

Э в. Приблизительно.

К у р т. Ну, допустим… Когда приходишь домой после всей этой свистопляски на фабрике… Вероятно, я бываю иногда немного… (подыскивая слово) въедливый.

Э в. Вероятно. Иногда. Немного.

К у р т. Я, видно, этого не замечаю.

Э в. Я замечаю.

К у р т. Ты должна была мне об этом сказать.

Э в. О боже!

К у р т. Как будто нельзя со мной объясниться.

Э в (пародируя его тон). Ах, еще это, как будто у меня нет других проблем!.. Милое дитя, оставь меня ради всего святого в покое с этими дурацкими мелочами.

К у р т (невесело). И часто я… так говорю?

Эв не отвечает.

Н-нда… возможно.

Э в. Ты слишком занят. Я отучилась рассказывать тебе про свои… дурацкие мелочи.

К у р т. Тогда, логически рассуждая, я не могу на это как-то реагировать. (Поняв противоречивость своего замечания, поспешно.) Впрочем, ты должна признать, что я никак не препятствовал, когда год назад тебе предложили аспирантуру.

Э в. Но и не слишком горячо уговаривал.

К у р т. Речь шла о твоей аспирантуре. Решать должна была ты сама. Что же касается того, как все организовать дома, — я был готов.

Он уже снова пришел в себя, говорит свысока, но тем не менее искренне.

Я ведь сам вижу, что вся эта зубрежка азбуки в школе не