Петербургские женщины XIX века - Елена Первушина

Я запомнил эту сцену, вероятно, потому, что вечером за столом произошла перепалка между мамой и папиным братом Алексеем. Смысл спора мне остался тогда неясным, но дядя Леля ядовито издевался над синими книжками, при помощи которых Марта Нобель подкармливает рабочих, уволенных Людвигом и Густавом Нобелями… „Воистину, правая рука не ведает, что творит левая!“»

Позже Марта Нобель окончила Санкт-Петербургский Женский медицинский институт, вышла замуж за военного врача Георгия Павловича Олейникова, человека передовых взглядов, в молодости дружившего с Александром Ульяновым, работала хирургом в Обуховской больнице, рентгенологом в своей alma mater и врачом-педиатром в детских приютах шведского прихода. Летом она жила с мужем на мызе Ангела по соседству с усадьбой матери.

В 1917–1918 годах Нобели укрывались в Ала Кирьола от большевиков. Затем они уехали в Стокгольм.

Еще одной петербургской шведкой, известной за пределами Петербурга, стала художница Эльза Каролина Баклунд, в замужестве Цельсинг, дочь астронома Пулковской обсерватории Оскара Баклунда. Она училась в Петербургской Академии художеств у Ильи Репина. Картины Эльзы Баклунд-Цельсинг хранятся в Национальном музее Швеции и в Русском музее.

Другой старинной и уважаемой общиной были петербургские немцы. Первые немцы, поселившиеся в Петербурге, приглашались сюда Петром I, высоко ценившим их способности к ремеслу и торговле. Немецкие лютеранские церкви находились на Невском проспекте (Петрикирхе, современный адрес — Невский пр., 22–24), в Литейной части (Анненкирхе, современный адрес — Кирочная ул., 8) и на Васильевском острове (Катариненкирхе, современный адрес — Большой пр., 1) и Церковь Святого Михаила (Средний пр., 18).

Немецкое дворянство быстро смешалось с русским. Простые немцы и немки дольше сохраняли свою национальную самобытность.

Немцев было много среди врачей, аптекарей (самым знаменитым немецким аптекарем был доктор В. Пель), мастеров, изготавливающих мебель, кареты, музыкальные инструменты, ювелиров, часовщиков, граверов, чеканщиков. Немок охотно нанимали кухарками, горничными и прачками. Немецкие модистки и портнихи составляли конкуренцию француженкам.

При немецких церквях действовали приходские и торговые школы, гимназии, детские и вдовьи приюты, общества предоставления дешевых квартир.

Особенно были знамениты две школы — мужская Петришуле и Анненшуле при Анненкирхе, где были отделения для мальчиков и девочек.

В начале XIX века Аннешуле школа включала в себя три класса, позже в ней ввели гимназический курс для мальчиков и девочек. В школу принимали детей любого вероисповедания, и она была весьма престижной. Сорок ее выпускников стали студентами Петербургского, Московского, Дерптского и Гельсингфоргского университетов, а 33 выпускницы сдали экзамен на гувернанток. В 1867–1868 годах в Анненшуле училось 537 учеников и 305 учениц, и помещений стало не хватать, а в 1908 году — 1733 ученика. Анненшуле тогда состояла из мужской и женской гимназий, реального училища, элементарной и подготовительной школ и сиротского дома.

Екатерина II, а затем Александр I радушно принимали немцев, переселившихся в Россию. Так на окраинах Петербурга возникло более двадцати колоний — в Стрельне, Петергофе, Колпине, Шувалове, Пискаревке, в 1830-е годы появились Веселый Поселок и Немецкая Гражданка.

Одна из них — Колония Каменка, расположенная недалеко от Коломяг, основана в 1865 году на землях, арендованных у графа Шувалова немецкими поселенцами. Ежегодно в августе в колонии располагался на отдых 2-й эскадрон кавалергардского полка. Один из офицеров оставил воспоминания об этих визитах: «При въезде в селение Каменку немцы-колонисты устроили нашему эскадрону торжественную встречу. На краю этого селения из шестов и древесных ветвей они построили арку и украсили ее гирляндами зелени и цветов; здесь же собрались все колонисты: мужчины в суконных куртках с характерными бритыми лицами и женщины в пестрых нарядных платьях; хор детей под управлением учителя пел кантаты на русском языке, и очень стройно…Колонисты оказались людьми добрыми и внимательными; они кормили нас до отвала картофелем, которого у них были целые горы, и во всякое время у себя на плите кипятили нам воду для чая и жарили грибы, которых тогда было много в соседнем лесу; к чаю в виде лакомства мы собирали клюкву, которой было много на обширном болоте, находящемся почти у самого селения».

Еще одной колонией была Гражданка в районе современного Гражданского проспекта. В 1827 году здесь купили землю братья Вализеры, после чего рядом с ними стали селиться и другие немцы. Колонисты занимались огородным и молочным хозяйством, выращивали картофель, летом сдавали жилье дачникам. «Колонист тщательно выбрит, одежда у него немецкого покроя, а колонистки являются в город, на рынок, в неизбежных чепчиках. Фасон чепчика, вывезенного некогда из своего отечества, колонистка строго сохраняет и передает из поколения в поколение… Дома довольно большие, в два этажа; обшиты тесом; впереди небольшой садик, в котором разбиты клумбы с цветами. Все дома построены по одному типу, с неизбежными двумя балконами по фасаду. Заборы и палисадники, выкрашенные белой краской, стоят прямо, ровно, точно вытянулись в струнку. Внутри стены оклеены обоями», — так описывал в 1903 году Гражданку знаток петербуржского быта А. Бахтиаров.

Позже вблизи дороги, связывавшей Гражданку с Петербургом, возникло еще одно поселение, где жили русские, финны и немцы — называлось оно Дорога в Гражданку. Территориально все три поселения шли примерно по обеим сторонам нынешнего Гражданского проспекта.

С колонией Гражданка связана легенда о влюбленных Карле и Эмилии, которые были слишком бедны, чтобы пожениться, и от горя покончили с собой.

Существуют разные варианты этой романтической истории. В 1916 году Сергей Безбах, член кружка изучения Лесного при Коммерческом училище, разыскал местного колониста-старожила, который рассказал подробности истории влюбленных. По его словам, молодого человека звали вовсе не Карл, а Луи Брудерер, а девушку — Эмилия Каретан. Их тела нашли рано утром 4 августа 1855 года в Беклешовом парке, вблизи торфяных болот по направлению к Парголово и Мурино. В обоих телах пули прошли сквозь сердце. Похоронили их на опушке Беклешова парка. Позже над могилой поставили простой железный крест, на ней всегда лежали свежие цветы.

В течение всего XVIII века число членов голландской общины постоянно увеличивалось. Из Голландии приезжали ремесленники, корабельные мастера и шкиперы, граверы, торговцы. В 1850 году в церковной книге было записано 249 прихожан, из которых 37 мужчин и 11 женщин родились в Голландии. Далее община включала 39 мужчин и 41 женщину, появившихся на свет в Петербурге от голландских родителей. И, наконец, 52 мужчины и 49 женщин голландского происхождения имели российское подданство. Последний рост численности голландской общины в городе на Неве пришелся на 1850–1870-е годы, на период наивысшего расцвета торговых компаний.