Смута - Ник Перумов

class="p1">В полусотне шагов, за болотистым лугом, начинался лес, круто поднимавшийся по склону. Вековые деревья не смогла бы повалить и армия дровосеков, и кадеты скрылись в их густой тени.

Команда Аристова обходила село с юга, оставив по правую руку железнодорожный мост. Мост красные взрывать не стали, но возвели на своём его конце настоящую крепость, перегородив рельсовый путь завалами; и, несомненно, это всё прикрывалось артиллерией и пулемётами.

Вот и линия траншей, вот и колья…

Севка Воротников перевернулся на спину, сноровисто парой движений перерезал колючую проволоку, как положено, в нескольких местах. Федор пополз первым, «браунинг» уже на поясе, а в руке — верный, как смерть, финский нож, наточенный острее бритвы.

Первый часовой рухнул молча, второй успел только захрипеть. Азы подготовки «воина-разведчика». Этим Две Мишени мучил их с самого первого года в корпусе.

Третий дозорный стоял далеко. Что и спасло ему жизнь.

Часть содержимого из заплечных мешков — герметично упакованные удлинённые взрывные заряды — перекочевала по назначению. Две Мишени разматывал запальный шнур.

…Все вместе они ползли к мосту. Федор видел свою цель — караульный скорчился за бруствером из мешком с песком, время от времени старательно высовываясь в импровизированную бойницу. Противника он заметил слишком поздно.

…Не думать, что убиваешь людей. Не думать, что убиваешь русских людей. Не думать. Не думать. Только о том, чтобы убить. Устранить. Элиминировать.

Конечно, всё время им везти не могло. Стрельба вспыхнула, когда они уже почти всё закончили, старый солдат вскрикнул, когда нож Севки Богоявленского скользнул по вороту шинели. Второй раз Севка не промахнулся, но тревога уже поднялась.

Две Мишени не дрогнул. Продолжал раскладывать заряды, даже головы не поднял.

Остальные господа прапорщики выхватили пистолеты.

Бах, бах, бах, и вот уже двое самых быстрых, бросившихся на них, падают. Остальные тотчас залегли, а полковник Аристов коснулся пламенем спички запального шнура, тотчас махнул рукой своим; кадеты кубарем скатывались к реке, их дело сделано, теперь…

Взрывы вспороли ночь, разметывая позиции красных, завал на мосту разметало, пулемёты подбросило в воздух, а с того берега Икорца молча, без криков «ура!» и стрельбы ринулась тёмная масса добровольцев.

Они шли на прорыв.

В коридорах харьковского штаба Южфронта дым стоял коромыслом. Курили постоянно. Курили все — за исключением зам. начальника оперативного отдела фронта, комполка товарища Шульц Ирины Ивановны.

Долго отступление на левом фланге закончилось. Наконец-то подошли свежие части, и «пролетарские дивизии», и кадровые, с «военспецами». Фронт выгнулся дугой от Днепра вдоль Ворсклы (беляки-таки сумели там несколько продвинуться, пока все резервы были брошены к Дону), до Кобеляк, оттуда сворачивал на восток по реке Орёл, севернее Лозовой, затем Изюм, Купянск, Валуйки, Алексеевка, Острогожск, Лиски, Таловая, Новохопёрский и дальше до Урюпинской. Там начиналась ответственность нового фронта, только что созданного Юго-Восточного. Там командовал Александр Егоров, «бывший штабс-капитан царской армии, добровольно вступил в ряды Красной гвардии, принимал деятельное участие в установлении Советской власти в Петербурге; с декабря 1914 года — работал в Военном отделе ВЦИК, отвечая за подбор личного состава для Красной армии. Лично уговорил многих знакомых кадровых офицеров вступить в её ряды…»

Ирина Ивановна склонялась над картой, быстро и точно, словно заправский генштабист, нанося на неё пометки синими и красными карандашами. Рядом лежала кипа донесений и телеграмм — Южный фронт больше не отступал.

Не отступал?..

«Штаб Южфронта тчк срочно зпт секретно тчк ночью десятого мая белые прорвали оборону седьмой сд у среднего икорца силами до двух дивизий пехоты с ударными частями александровского корпуса тчк противник занял лиски развивает наступление на коротояк воронеж ввел все резервы прошу немедленных подкреплений тчк

начдив семь романов»

— Что у вас, товарищ Шульц?

— Прорыв у Икорца, товарищ Сиверс.

— Что-о? — Сиверс сжал кулаки, пристукнул по столу. — Как прорвались?

— Седьмая стрелковая дивизия докладывает, что вчера ночью. Донесение подписано начдивом-семь, но составлял не он.

— Откуда знаете? — Сиверс уже нависал над картой, с ним — ещё трое штабных, все — из «бывших». Их вообще появилось много в Красной армии за последний месяц…

— Стиль, — Ирина Ивановна потрясла телеграммой. — Написано по принципу «слышал звон, да не знает где он». Начдивом в седьмой дивизии Герасим Федорович Романов, военспец, маньчжурец, в старой армии имел чин полковника, бывший командир бывшего 26-го Сибирского стрелкового полка. Он такой белиберды никогда бы в вышестоящий штаб не отправил.

— И что же это значит?

— Значит, что Романова в штабе нет, пытается организовывать оборону, велел отправить за своей подписью донесение, но, видать, у него совсем не было возможности его писать.

— У нас там рядом и десятая дивизия, и двенадцатая… — бросил один из штабных. — Сил достаточно.

— И вообще, у страха глаза велики, — продолжил Сиверс. — Откуда там у беляков две дивизии? Разве что они «дивизиями» теперь батальоны кличут.

— Сопротивление им нарастает, — льстиво поддакнул штабной. — Так называемые «дроздовцы» пронесли огромные потери…

— Но и закрывать глаза мы на это не станем, — перебил Сиверс. — Товарищ Шульц, подготовьте соответствующие приказы начдива-десять и двенадцать. Пусть окажут помощь, нанесут контрудар и восстановят положение.

— Не просто восстановят, но и опрокинут врага!

— А вы, товарищ член военсовета фронте, не витайте в облаках, — резко возразил штабному Сиверс. — Опрокидывать будем по науке, резервами. Приказываю, товарищ Шульц — передайте дивизиям контрудар нанести, после чего держать прочную оборону, положение восстановить, но преследованием не увлекаться, буде беляки вдруг ни с того, ни с сего отступать начнут. Хватит с нас одного Антонова-Овсеенко и его Южармии…

Икорец они взяли. По захваченному целехоньким мосту на станцию ворвался бронепоезд, прямой наводкой разнёс батарею красных, попытавшуюся было накрыть атакующих шрапнелями, а дальнейшее, как выражался Две Мишени, было «делом техники».

Где и при каких обстоятельствах он приобрёл эту привычку, знали лишь Федя Солонов да Петя Ниткин. Ну, ещё Костя Нифонтов да Ирина Ивановна Шульц, но они не считались.

От Икорца шла торная дорога прямиком на Воронеж, туда сейчас сворачивала улагаевская конница, а вчерашним кадетам предстояло прикрыть её левый фланг от более чем вероятного контрудара красных.

Пленных было мало, по ночному времени многие успели разбежаться, попрятаться — и в самом Икорце, и в окрестностях.

— Значит, не всё так плохо, как казалось, а, Петь?

Петя вздохнул.

— Мы красных-то разогнали, но не уничтожили. А уничтожить можно только операциями на окружение.

Петя, как всегда, говорили умные и правильные слова, только вот они вечно навевали тоску. Поистине, во многой мудрости много печали…

— Этих смяли — а на ними следующая дивизия, а за ней ещё одна. Разбежавшихся соберут и обратно на фронт. Ещё десять вёрст пройдём, ещё двадцать… Пусть даже сто. А