Эратийские хроники. Темный гном (СИ) - Денис Лукашевич

Во имя Света и Тьмы.9-12

9.

С мотивацией у Джеремии проблем не было: сосед здорово умел расставлять приоритеты, но вот с умственной деятельностью обстояло не все так гладко. Из-за постоянного напряжения мозги варили большим трудом, иногда и вовсе отрубаясь. Тело продолжало действовать, но голова словно впадала в ступор, погружаясь в бессмысленную пустоту.

Двигался он почти безостановочно и под конец, загнанный соседом , как ломовая лошадь, он уже просто не мог пошевелиться. Видимо, это наконец дошло и до паразита, когда гоблин в очередной раз повалился, но уже не смог подняться. ОН лежал на животе, лицо до половины погрузилась в лужу и дыхание создавало тихую рябь на глянцевой поверхности, усыпанной жухлой листвой.

Глазастик позволил себе отдышаться и в голове впервые за много дней хоть немного прояснилось. Приложив последние усилия, он заставил себя сесть. Перед глазами плыло, сердце бухало последним набатом, ноги стертые в кровь кровоточили и воспалились. В голове пронеслась мысль: еще сутки такого забега, и он уже больше подняться не сможет.

Ноги дрожали, когда он поднимался. Шатаясь, Джеремия отковылял к густым кустам орихина, усыпанным мелкими жесткими листочками, что сохранялись круглый год на ветках. Повалился прямо в густое переплетение тонких, но крепких и гибких плетей. Он показались ему настоящей подушкой и спустя неощутимо малое мгновение он провалился в тяжелый сон без сновидений.

Не проснувшись, он не ощутил, как его рот раскрылся и членистый хоботок выпрастался наружу. Он разбух, обзавелся тонкими ножками с коготками и вертикальной зубастой пастью, обрамленной многосоставными жвалами. Тварь, соединенная тонкой пульсирующей пуповиной с основным телом внутри грудной клетки гоблина, замерла у него на груди. Он потемнела и поменяла цвет гибкого хитинового панциря на темно-коричневый с серыми разводами под цвет лохмотьев, в который был обряжен Глазастик.

Он оставался совершенно неподвижным, что напоминал мертвеца. Когда невидимое за сплошным облачным покровом солнце поднялось до половины небосклона, рядом с гоблином показалось юркое серое тельце, вытянутое и гибкое, снабженное пушистым хвостом.

Хорек остановился и принюхался. От тела исходил специфичный трупный аромат, а в нынешнее голодное время даже падаль была в цене. Поколебавшись немного, он метнулся вперед, на колени к гоблину.

На все хватило одного удара сердца. Сосед резко ожил, метнулся к зверьку и тонкие когтистые конечности впились в гибкое тело, пасть раскрылась и так быстро перекусило шейку хоря, что тот даже не успел осознать опасность. Зубастая пасть разошлась в стороны еще больше, кровь стекала по прозрачным зубам-шипам, смешиваясь с прозрачным пищеварительным секретом. Рот паразита начал расти и вскоре тело внешнего выроста словно разделилось на две половины и полностью обхватило трупик хорька. Сжалось, и треснули тонкие кости. Вскоре останки животного полностью скрылись под плотью твари. Пуповина запульсировала активнее.

Когда Джеремия очнулся, все стало по прежнему. Он утер рот и прислушался: что-то разбудило его. И в самом деле, из-за деревьев и кустарника доносились топот копыт, лязг металла и грубые, словно искаженные голоса. Он поднялся.

Чувствовал Глазастик себя гораздо лучше. Получив ментальный импульс от соседа, он тихо, хоронясь в зарослях, двинулся к дороге — старинной, выложенной каменной плиткой, сквозь стыки которой пробивалась трава с острыми и тонкими стеблями. Сейчас по дороге, звучна стуча подковами двигался отряд паладинов в сверкающих латах и чистых белых плащах — пополнение из Цитадели, чьи стены виднелись уже совсем недалеко. Можно было даже рассмотреть лица часовых над гребнями защитных укреплений.

Цитадель показалось такой соблазнительной целью, что Джеремия едва сдержался, чтобы не кинуться под копыта коней в бессмысленной попытке достичь ее как можно быстрее. Немилосердная боль скрутила его нутро в бараний рог — единственно, что врожденная осторожность заставила его остаться на месте. Переждав приступ, а заодно и пропустив отряд орденцов, он вылез из своего убежище и быстрым шагом двинулся к Цитадели.

К стенам, гладким, лишенным признаков каких-либо стыков, он пришел уже к вечеру, когда наступили ранние сумерки. Солнце скрылось за массивом крепости, и она погрузила окрестности в густую, непроглядную тень.

Поначалу Глазастик думал перебраться стены, используя стыки между кирпичи, когда по молодости перелазил через городские стены Ведьминого Яра, но здесь бы такой подход не прокатил бы. Он не видел ни одной щели, в которой можно было уверенно укрепиться при подъеме.

Первой идеей было схорониться у ворот, чтобы, когда они откроются, проскользнуть вовнутрь. Не самая умная мысль, и у Джеремии пока что хватало сообразительности, чтобы понять, что это сравни самоубийству. Озадаченный, он двинулся вдоль стены. Цитадель давным-давно не подвергалась никаким нападениям, находясь в центре Эратии, и ее окружили густые сады, скрывавшие передвижения гоблина. Что-то намекало ему, что в такую большую крепость, как Цитадель Света, должен вести еще один выход. Не самый очевидный и доступный, но не зря же гоблины считаются лучшими ворами Королевства.

И такой вход был найден: выход узкого канализационного стока, ныне заброшенного, судя по тому, что он был совершенно сух. Только в небольшой канавке под ним образовалась грязная лужа, заваленная мусором.

Он была достаточно узкой, чтобы в нее не мог пролезть человек или какая еще Громадина. И даже для гоблинов размер все-таки был маловат. Только вот Глазастик за время своих странствий здорово потерял в весе, напоминая сейчас тень себя предыдущего.

Зажав дриамский кинжал в руке, он склонился перед входом в трубу, прикинув, как сподручнее туда залезть, как почувствовал резкий незнакомый аромат. Не то, чтобы неприятный, но тревожащий, вызывающий смутное беспокойство. Сосед шевельнулся и это вызвало приступ острой боли. Глазастик не выдержал, ноги его подогнулись и рухнул в канаву, подняв кучу брызг. Сразу завоняло тухлятиной — и боль отпустила. А Джеремия даже не понял, что впервые в жизни почуял аромат магии, прежде ему недоступный.

Не раздумывая больше, подстегиваемый краткими болевыми импульсами он полез внутрь. Паразит, живущий внутри него, кроме боли и цели наградил его кое-чем еще, и способность распознавать магию была еще не самое удивительной.

10.

После полутьмы тюремных коридоров, наполненных кровью и страданий, ярко освещенный зал резанул по глазам багровым светом факелов, в пламя которых было явно подмешан какой-то секретный ингредиент. Он насыщал огонь необычными, вызывающими тягостное ощущение цветами, которые одновременно и били по глазам, и наполняли пространство многочисленными колеблющимися тенями. Беспросветными и черными, как смола из земляного масла. Одного бы этого хватило, чтобы испортить настроение и вызвать чувство, похожее на тошноту. Но и дело обстояло в том, что цветовая гамма была лишь обрамлением действу, творившемся в зале.