Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Ерофей Трофимов

выезд на улицу, Елисей затворил ворота и, усевшись на козлы, направил коня в сторону мастерской. Эту ночь можно будет переночевать в фургоне. А дальше видно будет. Уезжать из крепости он не собирался, а после осады вдов среди местного населения прибавилось. Так что найти место для постоя будет не так и сложно. Уже подъехав к сараю, Елисей вспомнил про козу и кур, но подумав, махнул рукой. Там остались две маленькие девочки, которым молоко и яйца были нужнее.

Загнав повозку в пространство между сараями, Елисей выпряг коней и, заведя их туда же, вручную перекатил фургон так, чтобы перекрыть выход из этого тупика. Убедившись, что уйти коням некуда, он затеплил фонарь и, забравшись в фургон, принялся разбирать вещи, готовя себе спальное место.

Разбудили его голоса у входа в фургон. Пинком распахнув дверь, Елисей вскинул оба своих револьвера, но разглядев людей, разбудивших его, скривился:

– Другого места поговорить не нашли?

Два унтера, умудрившиеся разбудить его своим спором, дружно замерли под стволами револьверов, но сообразив, что стрелять парень не станет, в один голос заявили:

– Тебя комендант ищет. Сердится очень, что ты солдата покалечил.

– Да ладно, покалечил, – отмахнулся Елисей, зевая. – Рожу набил да выпорол, чтоб место свое знал.

– Хрена там, набил. Его дохтур полночи пользовал, говорит, еще б чуть, и инвалидом бы стал.

– Комендант где? – перебил их откровения парень.

– Так у себя. Развод скоро. Потом делами заниматься станет.

– Вот после развода и подойду, – пообещал Елисей, закрывая дверь в фургон.

Достав из сундука мыльно-рыльные принадлежности, он сбегал к ближайшему колодцу и, умывшись, растопил в сарае печь, поставив на нее котелок с водой. Чаю попить. Пока вода закипала, он успел прогнать все тренировочные комплексы и, забравшись в фургон, принялся одеваться. Вообще, после того, как дела немного пошли на лад и денег с продаж его изобретений стало хватать не только на нужное, Елисей стал одеваться словно франт.

Шелковое исподнее, которое нравилось ему своей легкостью и тем, что не натирало в интимных местах. Шелковые рубашки, подобранные под цвет глаз. И отлично сидящие черкески с поясом с серебряным набором. Сапоги он так же заказывал из отличной кожи, помня, что в лесу ноги это жизнь. Особенно для разведчика. Пластуна по-местному. Так что из фургона появился молодой человек шестнадцати лет, отлично одетый и вооруженный так, что не всякий богач себе позволит.

Пройдя в комендатуру, Елисей поднялся на второй этаж и, постучав в знакомую дверь, вошел, услышав ответ штабс-капитана.

– Присаживайся, горе мое, – тяжело вздохнул комендант, доставая портсигар. – Ты чего устроил, когда Морозов тебе денег предложил? Зачем было так его оскорблять?

– А меня, значит, оскорбить можно, – фыркнул Елисей. – Уж поверьте, честь его дочерей гораздо дороже стоит.

– Ты это, про дочерей не особо, – осадил его комендант. – Помалкивай.

– Так давайте и забудем за них, – развел Елисей руками. – Уехали, и ладно.

– Ладно. Тогда расскажи, за что солдата из новых так изувечил. Это ж казенный человек.

– Да кто ж его увечил? – деланно возмутился парень. – Морду набил да выпорол, чтоб знал, на кого пасть разевать нельзя.

– Морду набил, значит? – иронично переспросил комендант.

В этот момент в дверь постучали, и, после разрешающей команды штабс-капитана, в кабинет вошел гарнизонный врач. Увидев парня, доктор с усмешкой поздоровался и, присев к столу, принялся протирать пенсне.

– А расскажите нам, доктор, что вы нашли у своего ночного пациента, – елейным голосом попросил комендант.

– Ну, поначалу у меня такое впечатление было, что по нему табун коней пробежал, – устало вздохнул врач. – Челюсть сломана. Нос также сломан. Кожа по всему лицу клочьями, словно его кошки рвали. Передние зубы ему высвистали так, словно их никогда и не было. А к тому еще со спины нагайкой шкуру спустили. В общем, месяца три-четыре это не боец, а мой пациент. Ну и после он одной только кашей питаться сможет. Чем это вы его так? – повернулся доктор к Елисею.

– Вот этим, – хмыкнул парень, демонстрируя ему свой кулак с набитыми кинтусами.

– Что, только кулаками били? – растерялся врач.

– Сначала кулаками. А потом малость мордой по фургону своему повозил. Он решил, что может моим имуществом распоряжаться, раз я на постое у полюбовницы его нахожусь. Ну, а нагайка, это уж так, для закрепления в памяти, что чужое трогать не след, – закончил он, с вызовом глядя на коменданта.

– Я так понимаю, что от Натальи ты съехал, – помолчав, усмехнулся тот.

– Съехал, – решительно кивнул парень.

– Ладно. Думаю, на днях найдем, куда тебя определить. А пока придется тебе в фургоне своем пожить.

– Не страшно. Для того его и делал, – пожал Елисей плечами.

– Вот ничем тебя не проймешь, – вдруг рассердился комендант. – Чего не коснись, везде ты чистый. А дел наворотил, за неделю не разгребешь.

– Я, ваше благородие, первым никогда никого не трону. Но уж если полезли, не обессудьте. Пощады не будет, – угрюмо проворчал парень. – Не нравится, могу и уехать. Мне везде и дом и кров. Для того фургон свой и делал, когда из станицы уезжать собирался.

– Я те уеду, – рыкнул в ответ комендант, успокаиваясь. – Стану я такого стрелка и следопыта на какого-то дурака менять. Да еще и контрразведчик твой уже делом о похищении девиц сильно заинтересовался. В общем, придумаем что-нибудь. Потерпи.

– Не мой он. Он свой, собственный, – не сумел промолчать Елисей. – А потерпеть, это запросто. Тем более что работы у меня в мастерской много.

– Угу, уже весь плац кислотой твоей провонял, – проворчал штабс-капитан, закуривая очередную папиросу. – Если б не польза, давно б запретил все. В общем, найдешь сам что подходящее, можешь от моего имени двадцать пять копеек обещать. Я тебя еще и как оружейника в крепости оформил.

– Благодарствую, – кивнул Елисей, пряча улыбку.

Про то, что людям на подобных должностях положено платить жалованье, он не говорил. Хватит и того, что оплачивают его постой у местных. А на жизнь себе он и так заработает. Главное, чтобы мастерскую не отобрали. Вот тогда из крепости точно придется уходить, прихватив все свои наработки.

* * *

От работы его оторвал стук в дверь. Крикнув, что