Противостояние - Стивен Кинг

– Почему нет?

– Потому что…

– Продолжай.

– Потому что я не верю, что вы настоящий, – прошептал Ллойд. – А если вы настоящий… мистер, если вы настоящий, тогда вы дьявол.

– Посмотри на меня, Ллойд.

Ллойд беспомощно вскинул глаза на это темное улыбающееся лицо, которое виднелось за перекрестьем металлических прутьев. Правая рука что-то держала рядом с правым глазом. От взгляда на это что-то Ллойда бросило сначала в жар, потом в холод. Вроде бы черный камень, такой черный, что он казался смолистым и вязким. Красная трещина по центру напоминала Ллойду жуткий глаз, налитый кровью и полуоткрытый, уставившийся на него. Потом Флэгг чуть повернул камень в пальцах, и красная трещина в нем приняла очертания… ключа. Флэгг вертел камень взад-вперед. Глаз становился ключом, чтобы вновь превратиться в глаз.

Глаз, ключ.

Флэгг запел:

– Она принесла мне кофе… она принесла мне чай… она принесла мне… чуть ли не все, «но только не ключ от моей конуры»[94]. Верно, Ллойд?

– Верно, – прохрипел Ллойд. Его глаза не отрывались от черного камня. Флэгг начал перекатывать камень от пальца к пальцу, словно фокусник, показывающий какой-то трюк.

– Теперь ты один из тех, кто способен понять ценность ключа, – продолжил незнакомец. Черный камень исчез в сжатом кулаке и внезапно появился в другой руке, где начал перекатываться по пальцам. – Я уверен, что способен. Потому что ключ предназначен для того, чтобы открывать двери. Есть ли в жизни что-то более важное, чем открывание дверей, Ллойд?

– Мистер, я ужасно голоден…

– Конечно, голоден. – На темном лице отразилось сочувствие, которое все росло, пока не стало совсем уж нелепым. – Господи Иисусе, крыса – это совсем не еда! Знаешь, что я съел на ленч? Сандвич из нежнейшего ростбифа с кровью на венском хлебе с колечками лука поверху, залитый горчицей «Гулденс спайс браун». Звучит неплохо?

Ллойд кивнул, из его лихорадочно блестящих глаз медленно текли слезы.

– Добавил к нему картошку по-домашнему и шоколадное молоко, а на десерт… О Господи, я тебя мучаю, так? Кто-то должен меня выпороть, вот что им следует сделать. Извини! Я прямо сейчас тебя выпущу, а потом мы пойдем куда-нибудь, и ты поешь, хорошо?

Ллойд обалдел до такой степени, что не смог даже кивнуть. Он уже решил, что этот человек с ключом, конечно же, дьявол или, что более вероятно, мираж, и мираж этот будет стоять у его камеры, пока он, Ллойд, не упадет замертво, стоять и весело болтать о Боге, и об Иисусе, и о горчице «Гулденс спайс браун», а черный камень в его руках будет при этом исчезать и появляться. Но теперь участие на лице незнакомца выглядело достаточно искренним, как и прозвучавший в голосе упрек самому себе. Черный камень вновь исчез в сжатом кулаке, а когда пальцы разжались, изумленным глазам Ллойда открылся плоский серебряный ключ с резной головкой, лежащий на ладони мужчины.

– Мой… дорогой… Боже! – прохрипел Ллойд.

– Тебе нравится? – спросил темный человек, довольный реакцией Ллойда. – Я научился этому трюку у одной милашки в массажном салоне Секокуса, штат Нью-Джерси, Ллойд. Секокуса, где находятся самые большие свинофермы мира.

Он наклонился и вставил ключ в замок камеры Ллойда. И это выглядело очень странно, потому что, если память не изменяла Ллойду (а на тот момент с памятью дело у него обстояло не очень), в этих камерах не было замочных скважин: замки открывались и закрывались с помощью электроники. Но Ллойд не сомневался в том, что серебряный ключ сработает.

Вставив ключ, Флэгг не повернул его, а посмотрел на Ллойда, лукаво улыбаясь, и тот почувствовал, как его вновь охватывает отчаяние. Опять трюк, ничего больше.

– Я тебе не представился? Моя фамилия – Флэгг, с двумя «г». Рад с тобой познакомиться.

– Взаимно, – прохрипел Ллойд.

– И знаешь, прежде чем я открою эту камеру и мы пойдем обедать, нам надо достигнуть определенного взаимопонимания, Ллойд.

– Само собой, – прохрипел Ллойд и заплакал.

– Я собираюсь сделать тебя моей правой рукой, Ллойд. Собираюсь поставить на одну доску со святым Петром. Открыв эту дверь, я собираюсь вручить тебе ключи от царства. Серьезное дело, так?

– Да, – прошептал Ллойд, его страх вновь начал нарастать. В коридоре и камере сгустилась темнота. Флэгг превратился в черный силуэт, Ллойд ясно и отчетливо видел только его глаза. Они словно светились в темноте, как глаза рыси, один слева от прута, который упирался в замковую коробку, второй – справа. Ллойд ощущал смесь ужаса и чего-то еще, чего-то, напоминающего религиозный экстаз. Радость. Радость быть избранным. Чувство, что он в конечном итоге добился… чего-то.

– Ты хочешь свести счеты с людьми, которые заперли тебя здесь, правильно?

– Еще как хочу! – Ужас мгновенно забылся. Ллойда разом поглотила вскормленная голодом ярость.

– Не только с этими людьми, но и со всеми, кто мог поступить с тобой точно так же, – уточнил Флэгг. – Это определенный тип людей, не правда ли? Для них такой человек, как ты, – просто мусор. Они думают, что у таких, как ты, нет права на жизнь.

– Именно так, – согласился с ним Ллойд. Жуткий физический голод, который он испытывал, превратился в другой голод. Превратился точно так же, как черный камень – в серебряный ключ. Этот человек только что выразил обуревавшие его сложные чувства несколькими простыми предложениями. Он хотел поквитаться не только с охранником-у-двери – ой, да это наш обалдуй с острым язычком, как жизнь, обалдуй, хочешь сказать что-нибудь умное? – потому что охранник-у-двери мало что значил. Охранник-у-двери держал в руке КЛЮЧ, это так, да только не он этот КЛЮЧ сделал. Кто-то вручил его охраннику-у-двери. Начальник тюрьмы, предполагал Ллойд, но сделал КЛЮЧ тоже не он. Ллойд хотел добраться до изготовителей и лжецов. Их, конечно же, не тронул грипп, и у него было к ним дело. Да, благое дело.

– Знаешь, что говорит Библия о таких людях? – ровным голосом спросил Флэгг. – Она говорит: кто возвышает себя, тот уничтожен будет[95], и могущественные будут низвергнуты, и те, кто ожесточает выю свою, внезапно сокрушатся[96]. А знаешь, что там говорится о таких людях, как ты, Ллойд? Там говорится, что блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. И там говорится, что блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное[97].

Ллойд кивал. Кивал и плакал. На мгновение на голове Флэгга возникла сверкающая корона, такая яркая, что глаза Ллойда выжгло бы дотла, если бы он смотрел на нее слишком долго. Потом она исчезла… словно ее и не было, и, наверное, не было, потому что Ллойд не ослеп.