Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

перед ним, в едва паре шагов, глядя на него в упор. Белла прошла быстрыми, дробными шагами по комнате, будто вымещая рвущийся наружу гнев. ее брови были сведены; Одиль помнила, как подруга неделями училась их сводить, стараясь выглядеть серьезнее и грознее, так, что наконец на переносице образовалась маленькая морщинка, которой Белла тихо гордилась. Сейчас хмурилась она натурально. Адриано сел у двери, на самом пороге, скрестив под собой ноги, а руки – на груди. Флора на него опасливо покосилась, как будто боясь об него споткнуться случаем.

Сама Одиль выбрала встать за единственным пустым стулом: на его грубо вытесанную спинку можно было опереться и незаметно размять левую ступню, занывшую от влажного холода и велосипедных гонок. Спиной она оперлась о подоконник, стараясь размеренно дышать свежим воздухом – ее мутило то ли от усталости, то ли от волнения. Легче не становилось – явно вновь собиралась буря, воздух был тяжелым, одуряюще пахли связки сохнущей травы, развешенные по стенам, и у нее гудело в ушах.

– Где мой брат? – услышала она сквозь этот гул голос Беллы.

Винсент и Флора как по команде оба посмотрели на Адриано, который остался молчалив и бесстрастен.

– Речь о Фелипе Альба, – сказал Ксандер с той сдержанностью, испытывать которую уже не стоит.

– А он здесь? – распахнула глаза Флора, мимоходом поправляя какой-то из травяных веников. – Я только слухи слышала, ну, мы же говорили…

Белла вздохнула, собираясь говорить, но Ксандер глянул на нее, и она сдержалась. Снова. Второй раз за этот вечер, отметила Одиль. Это было правильно: в этом месте, с этими людьми, у Ксандера было больше власти требовать ответа, а сейчас только это и имело значение. Но было положительно занятно, что это поняла Белла – должно быть, от неподдельной тревоги своей.

– Вы слышали слухи, – сказал Ксандер, – и когда увидели человека, которого приняли за Альба, решили его убить.

– А что делать было надо, а? – Винсент отложил свое рукоделие и повернулся к своему принцу лицом. – Поклониться земно и милости просить? Или ручку целовать?

Флора фыркнула. Адриано слегка поежился, словно представив себе эту картину. Белла, которая, умолкнув, возобновила свое путешествие по деревянному, темному от времени полу, развернулась к нему на каблуке.

– И много таких, кто кланяться и целовать и не подумает?

– Порядочно, – кивнул он и вдруг зло прищурился, как там, на лодке. – А что вы думали? Что ты думал, Ксандер?

Одиль качнула головой и тут же в этом раскаялась: у нее возникло ощущение, что содержимое этой головы стало жидким, а неосторожный жест его еще и расплескал. Буря снаружи не собиралась униматься, как и шум в ее ушах, и этот злосчастный плеск. «Только бы не мигрень», – с отчаянием подумала она. Скорее бы они договорили, скорее бы узнали, скорее бы нашли пропащего Фелипе, и можно будет положить отяжелевшую голову на подушку и забыться.

– Я думал, – твердо отозвался Ксандер, – что у нас не устраивают бессудных расправ. А еще…

Винсент тяжело поднялся. Флора тоже шагнула к ним, шлепая босыми ногами.

– А что остается, а? Терпеть и смиряться?

– Или ждать? – в тон ей подхватил ее брат. – Пока ты соизволишь очнуться и понять, что к чему! А если сам не соображаешь, то послушай хотя бы свою матушку, вот кто понимает, что дело надо делать, а не терпилкой страдать!

Снаружи, прямо за спиной Одили, снова пушечным выстрелом ударил гром, и она пожалела, что не заткнула уши. Хотя, судя по тому, как помрачнел Ксандер, это было еще нелишне.

– При чем здесь моя мать?

Винсент опустил глаза, но тут же ему на выручку поспешила Флора.

– При том, что она тоже понимает, как надо поступать! И не делай вид, что для тебя это новость, она это говорила и тебе, и Морицу, только Мориц…

Одиль глянула на Беллу, молчавшую и только переводившую взгляд с одного на другую, и по тому, как сжались ее руки в плотные кулаки, поняла, что вся эта философия сейчас – и может быть, впервые – совершенно не интересует подругу. Она держалась изо всех сил, но сдерживала сейчас не гнев, а страх – сейчас, перед лицом ненависти, осознав, что в руках людей, настроенных так же, а то и похуже, может быть ее брат.

Она глянула на собственного брата, все еще безмолвно сидевшего у порога, и Адриано кивнул.

– Нам нужно найти дона Фелипе как можно скорее, – сказала она тогда вслух.

– Ну и ищите, – проворчал Винсент. – Мы-то тут при чем? Мы его не крали.

Одиль и сморгнуть не успела, как Ксандер вдруг сгреб Винсента в охапку и буквально швырнул его об стенку. Вес и рост были на стороне Винсента, но Ксандеру помогали внезапность, гнев и – тоже страх, поняла она: страх перед неизбежным и неисправимым.

– Ты знаешь, что будет, если мы его не найдем? – Ксандер кричал бы, если бы не сведенные яростью зубы. – Здесь завтра – да сегодня уже! – будут все Альба, сколько их ни есть, и не они одни, и вот они устроят тут суд и расправу, и не очень-то будут разбираться, кто при чем, а кто нет!

– Они успеют уйти! – прорычал в ответ Винсент, дергаясь, чтобы освободиться, только выходило у него это плохо.

– Да ну? – недобро осклабился Ксандер. – А кого они оставят отвечать, ты думал?

Судя по лицу Винсента, на котором постепенно проступало осознание, ничего такого он не думал, но сейчас подумал, и результат размышлений ему не понравился. Его взгляд метнулся в сторону Флоры, а потом в сторону внутренней двери, за которой, должно быть, мирно спала Лотта, а то и не она одна.

– Я правда не знаю, – сказал он, обмякнув слегка. – Мы же… так, подмочь где можно.

Хватка Ксандера не ослабла.

– Ты знаешь больше меня. И покажешь.

– Это не одно место, – вмешалась Флора. – Пусти его, принц.

– Нас много, – подала голос Белла, не глядя на нее. – Мы можем разделиться. Пусть место не одно, но не десять же?

– Не десять, – Винсент, которого Ксандер наконец отпустил, отступил от стены и взял со стула куртку. – Но два, а то и три. Хотя…

– Нас шестеро, – уточнила Белла.

– Но только два проводника, – сказал Адриано, поднимаясь и отряхиваясь.

Одиль потерла виски, прежде чем отлепиться от своего стула. Снаружи все еще висела яростная тяжесть бури, и ее все еще мутило, как будто волны бились внутри ее головы, ища выхода, как река из берегов. И гул.

– Вас пятеро, – сказала она, еще прислушиваясь к этому гулу и пытаясь понять,