Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

– И правильно! – одобрила девочка. – А до вечера, если будет нужда, защищайся ножом, который я тебе подарила. Главное, не забывай – удар нужно наносить снизу! А сейчас я пойду и посплю где-нибудь, нас не должны видеть вместе. И не стой у окна – это может вызвать подозрение, что ты ждешь помощи, люди герцога обшарят все окрестности и найдут твоих друзей. Тогда все пропало: ты останешься в лапах этого злющего вельможи!

– Я ни за что не подойду к окну, как бы меня туда ни тянуло! Клянусь тебе! – пообещала Изабелла.

Заручившись словом Изабеллы, Чикита отправилась в подвал, где упившиеся головорезы, спавшие вповалку, даже не заметили ее отсутствия. Девочка села, прислонившись к стене, скрестила руки на груди, закрыла глаза и мгновенно уснула: этой ночью ей пришлось пробежать больше восьми лье, которые отделяли замок Валломбрез от Парижа, а обратный путь в седле окончательно лишил ее сил. Хотя ее худощавое тельце было закалено всяческими невзгодами, на сей раз она так устала, что спала как убитая.

– До чего же крепко спят эти дети! – буркнул наконец-то очнувшийся Малартик. – Как мы тут ни орали, малышка даже не шелохнулась!.. Эй вы, похмельные твари! Ну-ка поднимайтесь на задние лапы, ступайте во двор и вылейте себе на голову пару ведер холодной воды. Вино, словно волшебница Цирцея, заключенная в бутылки, обратило вас в свиней, поэтому вам снова надобно подвергнуться крещению, чтобы стать людьми. А уж потом мы отправимся в обход, чтобы убедиться, не вздумал ли кто вызволить красотку, чью защиту поручил нам хозяин замка!

Головорезы, кряхтя и охая, поднялись и, еле волоча ноги, добрались до двери, чтобы исполнить распоряжение своего главаря. Когда они более или менее пришли в чувство, Малартик, прихватив с собой Тордгеля, Ля Рапе и Бренгенариля, направился к тому боковому выходу, который вел прямо ко рву. Там он отпер замок на цепи, которой была причалена к вделанному в камень железному кольцу небольшая лодка, и вскоре этот челнок, направляемый шестом, пересек ров и пришвартовался к узенькой деревянной лесенке, брошенной поверх каменной облицовки. Когда его команда взобралась по откосу наверх, Малартик приказал Ля Рапе:

– Ты останешься здесь и будешь сторожить лодку – на случай, ежели враг вздумает завладеть ею и переправиться в замок. А мы тем временем пройдемся по окрестностям и обшарим прилегающий лесок. Может, и спугнем какую-нибудь залетную пташку.

Малартик и двое его подручных больше часа бродили вокруг замка, однако не обнаружили ничего подозрительного. Когда они вернулись к лодке, Ля Рапе спал стоя, привалившись к стволу старого дерева. Малартик первым делом молча двинул его кулаком в живот.

– Будь мы в регулярной армии, – заметил он, – я приказал бы тебя расстрелять перед строем за то, что ты заснул на посту. А поскольку сейчас у меня нет возможности изрешетить тебя из мушкета, я тебя прощаю, но приговариваю выпить пинту колодезной воды.

– Я бы предпочел три пули в голову одной пинте воды в желудке, – мрачно ответил пьянчуга.

– Превосходный ответ, достойный античных героев! – одобрил Малартик, – теперь вина твоя отпускается без наказания, но, смотри, больше не греши.

Похмельный патруль вернулся в замок, привязав челнок на прежнем месте и заперев его на замок. И в остальном были соблюдены все предосторожности – как в настоящей крепости, находящейся под угрозой осады.

«Пусть мой нос станет белее снега, а физиономия краснее вишни, если мадемуазель Изабелла ускользнет отсюда или капитан Фракасс проникнет сюда!» – удовлетворенно проворчал себе под нос Малартик, довольный результатами обхода.

Оставшись в одиночестве, Изабелла открыла лежавший на каминной полке томик «Астреи» месье Оноре д’Юрфе и попыталась сосредоточиться на чтении. Но глаза ее только скользили по строкам, не воспринимая ни слова, а мысли витали далеко от старой пасторальной идиллии. В конце концов она отбросила книгу, уселась в кресло и принялась напряженно ждать, как развернутся события. Она больше не строила никаких предположений и не гадала, каким способом Сигоньяку удастся ее спасти – отныне она полностью положилась на безграничную преданность этого благородного человека.

Начало смеркаться. Лакеи зажгли свечи, и тотчас дворецкий возвестил: «Герцог де Валломбрез, мадемуазель!»

Герцог вошел вслед за слугой и приветствовал пленницу с обычной изысканной учтивостью. Он был великолепно одет, являя собой истинный образец красоты и элегантности. Спокойное привлекательное лицо могло бы обмануть любое непредубежденное сердце. Камзол из плотного серебристого атласа, пунцовые бархатные панталоны, белые сапоги с отворотами, отделанными кружевами, подбитыми кружевом, шпага с эфесом, усыпанным драгоценными камнями на перевязи из серебряной парчи, – все это пышное убранство было призвано подчеркивать и оттенять достоинства его внешности.

– Я пришел, прелестная Изабелла, – начал герцог, – чтобы узнать, буду ли принят лучше, чем мой букет. – С этими словами он опустился в кресло рядом с девушкой. – Однако я не настолько самонадеян, чтобы на это рассчитывать. Я всего лишь хочу, чтобы вы немного привыкли ко мне. Завтра вас будут ждать новый букет и мое очередное посещение.

– И то, и другое не имеет смысла, – ответила Изабелла. – Мне не хотелось бы выглядеть неучтивой, но моя откровенность должна убедить вашу светлость – у вас нет ни малейшей надежды!

– Что ж, – де Валломбрез высокомерно пожал плечами, – придется обойтись без надежды, ограничившись тем, что есть в действительности. Бедное дитя, неужели вы до сих пор не поняли, кто я такой, если пытаетесь сопротивляться? Ни одно из моих желаний, хотя бы самых мимолетных, не осталось неудовлетворенным! Когда я добиваюсь своего, ничто не может меня остановить или заставить поколебаться: ни слезы, ни мольбы, ни жалобные стоны. Я готов перешагнуть через трупы и пожарища, и даже сам конец света меня не остановит – на его руинах я все равно удовлетворю свою страсть. Поэтому не советую вам дразнить тигра, ведь вы всего лишь робкий ягненок по сравнению с ним!

Эти слова не испугали Изабеллу, но она ужаснулась тому, как изменилось лицо де Валломбреза. Ласкового спокойствия как не бывало – теперь на нем читались только холодная злоба и неумолимая решимость. Непроизвольным движением девушка отстранилась, рука ее потянулась к корсажу, за которым был спрятан нож Чикиты. Герцог решительно придвинул к ней свое кресло. Обуздав вспышку ярости, он уже снова придал своему лицу игривое и нежное выражение.