Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

Девушка привстала с кресла, но тут же, лишившись сил, вновь опустилась в него. Де Валломбрез сделал несколько шагов, обнажив голову и всем своим видом выражая глубочайшую почтительность. Заметив, что Изабелла брезгливо и испуганно вздрогнула при его приближении, он остановился посреди комнаты, поклонился и самым чарующим голосом произнес:

– Если мое присутствие так неприятно вам в эту минуту, прелестная Изабелла, и если вам требуется время, чтобы свыкнуться с необходимостью меня видеть, я готов уйти. Да, вы моя пленница, но я по-прежнему остаюсь вашим верным рабом!

– Ваша галантность не имеет смысла после того насилия, которое вы совершили надо мной! – твердо ответила Изабелла.

– Что ж, возможно, теперь вы убедились, что не следует доводить ваших почитателей до отчаяния столь несокрушимой добродетелью, – продолжал герцог. – Потеряв всякую надежду, они готовы на любые крайности, ведь им больше нечего терять. Если бы вы приняли мои знаки внимания и были хоть сколько-нибудь благосклонны к моему чувству, я бы остался вашим преданным обожателем и попытался деликатным вниманием, щедростью, рыцарской преданностью, пылкими, но сдержанными выражениями любви мало-помалу заставить ваше ледяное сердце смягчиться. Я бы надеялся если и не на любовь, то по крайней мере на нежное сострадание, которое иной раз предшествует любви. Со временем вы, может быть, поняли бы, как несправедливы и жестоки ко мне, а уж я бы приложил к этому все силы!

– Если бы вы вели себя именно таким образом, я бы просто пожалела, что не могу разделить вашу любовь, – сказала Изабелла. – И при этом я не была бы вынуждена испытывать ненависть к вам, столь чуждую и мучительную для моей души.

– Вы хотите сказать, что ненавидите меня? – спросил де Валломбрез, и голос его дрогнул от нарастающего гнева. – Но ведь я ничем не заслужил этой ненависти. Если я в чем-то и погрешил против вас, вина лежит на моей неутоленной страсти; а какая женщина, будь она хоть трижды чиста и целомудренна, будет гневаться на порядочного человека за то, что он вопреки всему поддался ее очарованию?

– Вы правы: нет никаких оснований ненавидеть влюбленного, если он остается в рамках приличий и держится скромно. Самая неприступная дама не может этому противиться. Но если он позволяет себе недопустимые вещи, использует коварные ловушки, похищения, лишение свободы, чтобы добиться своей цели – а именно так поступили вы, – тогда в женском сердце не остается места иным чувствам, кроме ненависти и отвращения. Всякая душа с чувством собственного достоинства неизбежно восстает против насилия. Любовь – чувство неземное, нельзя приказать ей или принудить ее. Она дышит там, где сама пожелает.

– Следовательно, мне нечего ждать от вас, кроме ненависти и отвращения? – отрывисто спросил де Валломбрез. Лицо герцога побледнело, он кусал губы, глаза его блуждали. Судя по всему, то, в чем пыталась убедить его Изабелла со своей обычной мягкой решимостью и добросердечием, он просто пропустил мимо ушей.

– У вас есть единственное средство вернуть мое уважение и приобрести мою дружбу. Совершите благородный поступок – верните мне отнятую вами свободу. Прикажите отвезти меня в Париж, к моим товарищам, которые сейчас в страшной тревоге разыскивают меня повсюду. Дайте мне возможность вернуться к прежней жизни скромной актрисы, пока эти события не получили огласки и не погубили мою репутацию!

– Какая жалость, что вы просите о единственной услуге, которую я не могу вам оказать без ущерба для себя! – воскликнул герцог. – Пожелай вы корону, державу и скипетр – я бы добыл их ради вас. Потребуй вы звезду – я и за ней взобрался бы на небо. Но вы требуете, чтобы я отпер дверцу клетки, в которую вы никогда не вернетесь по доброй воле. О нет, это невозможно! Раз уж я настолько отвратителен вам, то любоваться вами я могу только при одном условии – держа вас взаперти. Так я и поступлю, даже в ущерб собственному достоинству, ибо не могу обойтись без вас, как растение не может обойтись без света. Мысли мои постоянно устремлены к вам, как к солнцу, и если вас нет – для меня наступает тьма. И если уж я отважился на преступление, то должен хотя бы воспользоваться его плодами, потому что даже обещая мне свою дружбу и прощение, вы наверняка не сдержите это обещание. Здесь вы по крайней мере в моей власти, ваша ненависть искупается моей любовью, а жаркое дыхание моей страсти рано или поздно растопит вашу холодность. Ваши глаза поневоле будут видеть меня, ваш слух наполнят звуки моего голоса. Часть меня помимо вашей воли проникнет к вам в душу, пусть это будет даже ужас, который вы испытываете при виде меня, ведь я прав: даже мои шаги в коридоре вызывают у вас дрожь. Но главное в другом: здесь, в моем плену, вы будете в разлуке с тем, о ком тоскуете, с тем, кто похитил у меня ваше сердце, которое на самом деле должно принадлежать мне. Моей ревности достаточно и этой скудной пищи, и она не хочет лишиться ее, если я верну вам свободу!

– Сколько же вы собираетесь держать меня в заточении, беззаконно, как берберийский пират, а не как христианин и дворянин?

– До тех пор, пока вы не полюбите меня или не скажете, что полюбили, а это, в конце концов, одно и то же, – пожав плечами, невозмутимо проговорил молодой герцог. Затем, отвесив Изабелле учтивый поклон, он непринужденно удалился, как и подобает опытному царедворцу, умеющему найти выход в любых обстоятельствах.

Спустя полчаса дворецкий принес в покои Изабеллы букет, составленный из самых редких, прекрасных и душистых цветов. Потребовалось все искусство садовников, а также искусственное лето теплиц, чтобы заставить эти пленительные творения богини Флоры распуститься в ту пору, когда в садах вообще еще нет никакой зелени. Стебли букета были стянуты великолепным бриллиантовым браслетом, достойным королевы, а среди цветов виднелся сложенный пополам листок бумаги.

Изабелла взяла его, пренебрежительно отодвинув букет в сторону. Это была записка от де Валломбреза, написанная в его характерной манере. В размашистом почерке девушка узнала ту же руку, которая начертала «Для Изабеллы» на шкатулке с драгоценностями, которую она обнаружила на своем столе в Пуатье. Записка гласила:

«Дорогая Изабелла! Посылаю Вам эти цветы, несмотря на уверенность, что их ждет враждебный прием. То, что они связаны со мной, означает, как я полагаю, что их свежесть, аромат и небесная красота не смягчат Вашу суровость. Но какой бы ни оказалась их участь, Вы так или иначе прикоснетесь к ним – хотя бы для того, чтобы выбросить их за окно, и ваши гневные мысли, хотите Вы того или нет, на миг обратятся к тому, кто остается Вашим неизменным и пламенным обожателем. Де Валломбрез».