Гроза над Миром - Венедикт Ли

Металлическое яйцо беззвучно лопнуло белым огнем, толпа шарахнулась в стороны, как расходятся круги от упавшего в воду камня, я видел безмолвные крики людей. Внезапно слух и способность действовать, вернулись ко мне, я с воплем ринулся вниз по лестнице и очутился у места происшествия одновременно с Пини. Наоми уже сидела, скорчившись, рядом с распростертым телом неизвестного, точнее неизвестной — это оказалась женщина. Вокруг стояла резкая химическая вонь. Я наклонился над спасительницей Наоми и тут узнал ее.

Бренда была еще жива, в широко открытых глазах застыла огромная боль. Скривилась на Наоми:

— Где ж… твое виденье… дура?

Она искала кого-то взглядом, и Наоми, схватив Пини за руку, вложила ее ладонь в слабеющую ладонь Бренды.

— Пини… — прошептала Бренда, — Прости меня за все, до…

И жизнь ее завершилась.

19. ДВЕ ДОРОГИ РОНА ГАЯРА

— Не возьму в толк, зачем она вас спасла, — сказал я, — Логичней для нее было не мешать вас укокошить. Вы ж отняли у ней все.

Разговор происходил в гостиной большого четырехместного номера. Мы снимали весь второй этаж «Звезды Ганы», было, где разместиться и нам и Гордею с охраной.

— Ankone… — рассеянно отвечала Наоми и тут же поправилась, — Не знаю.

Она взяла кисточку для туши в зубы, поворачивая картон на подставке поудобнее.

— Пини, эта тушь слишком густая…

На белом листе возникал портрет Бренды. У Наоми хорошая зрительная память и рисовать она умела прекрасно. С ее рисунка гравер переведет изображение на металл и установит на надгробном камне. Бренду похоронили по обычаю Ганы, вечером того же дня, очень скромно, но на престижном кладбище для именитых граждан — Наоми денег не пожалела. Я запомнил ее странные слова, когда она бросила горсть земли на свежую могилу:

— Простите меня, Бренда, сестра моя. Все несчастья оттого, что я недостаточно сильно вас любила.

Пини, полулежа на тахте, задумчиво следила, как ложатся последние штрихи на портрет. Догадывалась ли, кого лишилась? Пусть никогда не узнает.

А из сегодняшних новостей важной оказалась одна. Утром вновь собрался Совет и на его заседании разыгрался настоящий скандал, виновником которого оказался наш юный друг. Вчера он появился в самый разгар драмы, посреди всеобщей растерянности и паники. Бронепоезд вошел на вокзал Ганы, ощерившись орудиями, и Григ первым спрыгнул на перрон. За ним, как горох из кулька посыпались люди Гордея и Габа. Вместе с этой сотней Григ и поспешил к Совету. Увиденное там почти подтвердило его самые худшие опасения. Два трупа, кровь на лестнице Совета… Григ кинулся к Наоми, поднял ее, от слабости теряющую сознание, на руки — он крепок и ловок, этот юноша! Несколько его коллег по Совету нерешительно приблизились к нему, и он бросил им гневно:

— Негодяи! Какие же вы все негодяи!

И сегодня припомнил Совету многое. Разрушение пути — кто отправил преступный приказ в Преганк? Убийство госпожи Бренды — серьезная политическая ошибка, как бы сам Вага сейчас не относился к своей сестре. Вместо того чтобы крепить союз с Островом, во что уже вложено столько средств, вместо этого — покушение на его молодого вождя, искренне к нам расположенного…

В результате десятерых, объявленных виновниками, с треском из Совета выкинули, а его лидер, сославшись на возраст и болезни, ушел в отставку сам. Новым Главным советником единогласно избрали Григория Децима. Наоми уже поздравила Грига, он в ответ прислал два грандиозных букета, для нее и Пини. Общее ликование испортил Гордей, тщательно проверивший оба букета чуть ли не по лепестку и только после этого разрешивший вручить их нашим любимым женщинам.

Габ получил команду уводить бронепоезд обратно в Норденк. Наоми заверила Грига, что эта машина сможет оборонить Великий путь от любых напастей и, буде необходимость, пусть не стесняется обращаться к нам за помощью. Завтра же мы четверо и взвод охраны отправляемся в Вагнок на одном из ганских кораблей. Никаких покушений Наоми больше не опасалась, Григу полностью доверяла. Так «пала» Гана, что бы ни сочиняли позже историки.

— Что нам делать с Урсулой? — мысленно я был уже дома.

Пини встрепенулась.

— Не выношу эту сумасшедшую старуху! От ее рыбьего взгляда у меня кровь стынет. Мне страшно становится.

Я возразил:

— Судя по многим признакам, один из которых — состояние зубов, Урсуле не может быть больше тридцати лет. И она не сумасшедшая. Рассуждает житейски здраво, в меру своего примитивного ума, умеет постоять за себя, заботиться о детях. По пути в Вагнок, судя по ее рассказу, она убила семерых человек, не со зла, а по необходимости. Кстати, Марина — не ее дочь, у Тойво были сыновья, старший погиб.

— Тридцать лет? — ахнула Пини, — Что же делают чистильщики со своими женщинами?

— Тяжелая работа, сухой, жаркий климат, постоянное пребывание на открытом солнце. Краше от этого не станешь. Духовная нищета — возможно не беда, а счастье Урсулы.

Наоми вытерла и положила кисть, устало потянулась…

— Урсула — зомби, — сказала она.

На время моего отсутствия я поручил Вагу заботам помощника, того самого парня, что служил со мной вторым врачом на «Громовержце». Судьба ему такая уцелеть во всех передрягах и снова ходить в моих учениках.

— Не лучше и не хуже, Рон. Только… — он почесал в затылке, насмешливо улыбаясь.

Пока мы с Наоми покоряли непокорных и обласкивали верных, Вага зарегистрировал свой с Тонкой законный брак.

— Свидетелями были я и Дина.

Ну что я мог сказать? Счастлив мужчина, которого любит женщина. А Ваге сейчас ох как нужна душевная теплота юной Тонки.

Когда я рассказал новость Наоми, она пожала плечами. Вага ее не интересовал, она вычеркнула его из своей жизни навсегда.

— Сейчас приведут Урсулу, Рон. Я решила заняться ею, не медля.

Гордей впихнул к Наоми в комнату не только Урсулу, но и обоих детей. Мальчик был слишком мал, чтобы догадываться о чем-то, а девочка боялась нас всерьез.

— Что с нами сделают, мама? — она вцепилась в руку Урсулы.

— Замолчи.

Урсула огляделась и втолкнула Марину в ванную, шлепком отправила Яна следом за нею. И обернулась к Наоми.

— Детям не надо видеть, как ты меня убиваешь. Лучше убей их первыми.

Я никогда не видел у Наоми такого выражения лица. Она рассматривала Урсулу в упор, словно пытаясь проникнуть взглядом ей под черепную коробку. Так смотрят в наглухо занавешенное окно, угадывая за ним смутный блеск одинокой свечи.

— Урсула! Раздеться!

Логические каверзы сбивали Урсулу с толку, вот и сейчас она задумалась.