Афоризмы - Олег Ермишин

Мы охотно сознаемся в маленьких недостатках, желая этим сказать, что более важных у нас нет.

Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.

Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.

Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.

Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей.

Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.

Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.

Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которых не желаем исправлять.

Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.

Мы так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное.

Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.

Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе.

Мы часто выискиваем отравленные похвалы, косвенно открывающие в тех, кого мы хвалим, такие недостатки, на которые мы не осмеливаемся указать прямо.

Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, пользуясь их примером, исправляем свои.

Надежда, как она ни обманчива, все же служит и тому, чтобы довести нашу жизнь до конца по приятной стезе.

На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния.

Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.

Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.

Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно.

Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые у нас есть в действительности; слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством.

Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.

Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.

Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.

На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.

Насмешка бывает часто признаком скудности ума: она является на помощь, когда недостает хороших доводов.

На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений.

Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь – кокетства.

Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.

Наше раскаяние – это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.

Наши добродетели – это чаще всего искусно переряженные пороки.

Наши прихоти куда причудливей прихотей судьбы.

Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность – к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости.

Наш ум ленивее, чем тело.

Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.

Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.

Невелика беда – услужить неблагодарному, но большое несчастье – принять услугу от подлеца.

Неверность должна была бы убивать любовь, и не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.

Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о боязни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно сказать, что то и другое для их разума – все равно что повязка для их глаз.

Невозмутимость мудрецов – это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.

Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.

Не давая нашим друзьям заглянуть в самую глубину нашего сердца, мы это делаем не столько из недоверия к ним, сколько из недоверия к самим себе.

Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.

Недостатки иногда более простительны, чем средства, которыми пользуются для того, чтобы их скрыть.

Не замечать охлаждения людей – значит мало ценить их дружбу.

Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.

Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.

Ненависть и лесть – подводные камни, о которые разбивается истина.

Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана любовью к этой самой милости.

Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют.

Непреклонная строгость поведения противна женской натуре.

Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.

Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.

Несравненно легче подавить первое желание, чем удовлетворить все.

Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.

Нет более несносных глупцов, чем те, которые не совсем лишены ума.

Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.

Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.

Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.

Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.

Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать – когда ее нет.

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.

Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.

Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.

Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье – к несчастному.

Ограниченность нашего ума приводит к упрямству: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.

Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.

О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.

Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.

Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.

Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.

Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается.

Под старость люди становятся одновременно и глупее и умнее.

Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.

Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.

Показная простота – это утонченное лицемерие.

Пока люди любят, они прощают.

Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.