Афоризмы - Олег Ермишин

Страсть без труда берет верх над рассудком, но она одерживает великую победу, когда ей удается одолеть своекорыстие.

От хитрости до плутовства – один шаг, переход от первой ко второму очень легок: стоит прибавить к хитрости ложь, и получится плутовство.

Человек, высокомерный и спесивый в обществе, обычно добивается результата, прямо противоположного тому, на который рассчитывает, – если, конечно, он рассчитывает на уважение.

Нельзя судить о человеке с первого взгляда, как мы судим о картине или статуе, а нужно проникнуть в глубины его души. Достоинства обычно окутаны покровом скромности, недостатки прикрыты маской лицемерия; только немногие сердцеведы умеют сразу постичь характер ближнего, ибо и совершенная добродетель, и закоренелый порок обнаруживают себя лишь постепенно, да и то под давлением обстоятельств.

В любом самом мелком, самом незначительном, самом неприметном нашем поступке уже сказывается весь наш характер: дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.

Часто гораздо короче и полезнее приноровиться самому к другим, чем заставить других приноравливаться к себе.

Назойлив только глупец: умный человек сразу чувствует, приятно его общество или наскучило, и уходит за секунду до того, как станет ясно, что он – лишний.

Учтивые манеры не всегда говорят о справедливости, доброте, но они хотя бы создают видимость этих свойств, и человек по внешности кажется таким, каким ему следует быть по сути.

Одни ценят в собеседнике учтивость, другие – большие дарования и неколебимую добродетель; однако в любом случае учтивые манеры оттеняют достоинства и придают им приятность.

Нахальство – это самовлюбленность, доведенная до предела: человек самовлюбленный утомляет, докучает, надоедает; нахал отталкивает, ожесточает, раздражает, оскорбляет.

Большинство людей, стремящихся к цели, способны скорее сделать одно большое усилие, чем упорно идти избранной дорогой; из-за лени и непостоянства они часто утрачивают плоды лучших своих начинаний и дают обогнать себя тем, кто отправился в путь поздней, чем они, и шел медленней, но зато безостановочно.

Наглость – это не умышленный образ действий, а свойство характера; порок, но порок врожденный. Кто не родился наглецом, тот скромен и нелегко впадает в другую крайность. Бесполезно поучать его: «Будьте наглы, и вы преуспеете», – неуклюжее подражание не пойдет такому человеку впрок и неминуемо приведет его к неудаче.

Богатству иных людей не стоит завидовать: они приобрели его такой ценой, которая нам не по карману, – они пожертвовали ради него покоем, здоровьем, честью, совестью. Это слишком дорого – сделка принесла бы нам лишь убытки.

Неучтивость – не особый порок, а следствие многих пороков: пустого тщеславия, отсутствия чувства долга, лености, глупости, рассеянности, высокомерия, зависти.

Раб зависит только от своего господина, честолюбец – от всех, кто способен помочь его возвышению.

Склонность к осмеиванию говорит иногда о скудости ума.

Пренебрежительно отвергая любую похвалу, мы проявляем своего рода грубость: нам следует благодарить за нее, если она исходит от достойного человека, который чистосердечно хвалит то, что заслуживает похвалы.

С точки зрения милосердия смерть хороша тем, что кладет конец старости. Смерть, упреждающая одряхление, более своевременна, чем смерть, завершающая его.

Богат тот, кто получает больше, чем тратит; беден тот, чьи траты превышают доходы.

Невоздержание превращает в смертельный яд пищу, назначенную для сохранения жизни.

Стремление некоторых стариков любить молодых женщин неразумно еще и потому, что они требуют к себе ответную любовь и питаются иллюзией, что они еще вправе на это рассчитывать. Впрочем, вина здесь не только самих стариков, а и тех молодых женщин, которые поддерживают в них это неразумие.

Если мужчину мучит вопрос, не изменился ли он, не начал ли стареть, ему следует заглянуть в глаза молодой женщине и обратить внимание на то, как она с ним разговаривает: он сразу узнает, что так боится узнать. Суровый урок!

Если бы одни умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.

То, что людям известно о смерти, немножко смягчается для них тем, чего они не знают о ней; неопределенность времени прихода ее несколько походит на бесконечность.

Кто не умеет с толком употребить свое время, тот первый жалуется на его нехватку: он убивает дни на одевание, еду, сон, пустые разговоры, на размышления о том, что следует сделать, и просто на ничегонеделанье.

Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределенности есть нечто от бесконечности и того, что мы называем вечностью.

Для светских женщин садовник – просто садовник, каменщик – просто каменщик. Для других, живущих более замкнутой жизнью, и садовник, и каменщик – мужчины. Не спастись от искушения тому, кто его боится.

Чем ближе мы соприкасаемся с великими людьми, тем более ясно видим, что они всего лишь люди. Они редко кажутся великими своим слугам.

Кто постоянно скрывает свои лета, тот, наконец, и сам начинает думать, что он так молод, как хочет казаться.

Шарлатан – это лжеврач, отправляющий вас на тот свет, тогда как настоящий врач дает вам умереть своей смертью.

Женщина, у которой один любовник, считает, что она совсем не кокетка; женщина, у которой несколько любовников, – что она всего лишь кокетка.

Женщины с легкостью лгут, говоря о своих чувствах, а мужчины с еще большей легкостью говорят правду.

Ненависть – столь длительное и неискоренимое чувство, что самый верный признак близкой смерти больного – это примирение его с недругом.

Скупец после смерти тратит за один день больше, чем проживал в десять лет.

Нинон де Ланкло

(1616—1706 гг.)

куртизанка,

хозяйка литературного салона

Боже, позволь мне стать добродетельным человеком – но не добродетельной женщиной!

В любви, как и во всем, опыт – врач, являющийся после болезни.

Выбирайте: либо любить женщин, либо понимать их.

Если уж Богу было угодно дать женщине морщины, он мог бы, по крайней мере, часть из них разместить на подошвах ног.

Желание нравиться рождается у женщин прежде желания любить.

Женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви.

Искренняя сердечная связь – это пьеса, где акты самые краткие, а антракты самые длинные.

Когда женщине исполнится тридцать, первое, что она начинает забывать, это свой возраст; а в сорок он уже совершенно изглаживается из ее памяти.

Любовь – изменница; она царапает вас до крови, как кошка, даже если вы хотели всего лишь с ней поиграться.

Любовь – самая рискованная торговля, оттого-то банкротства в ней столь часты.

Нас любят скорее за привлекательные недостатки, чем за существенные достоинства.

Нет в природе ничего более разнообразного, чем любовные похождения, хотя кажется, будто они всегда одинаковы.

Никогда мужчина не бывает так нежен, как после того, как его простили за минутную неверность.

Одерживать победы мужчинам чаще мешает их неловкость, нежели добродетельность женщин.

Поэты безумны, коль скоро они вручили Амуру лук, колчан и светильник. Могущество этого бога заключено в повязке на глазах.

При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык.

Привязанность начинается там, где кончается любовь; неверность начинается там, где кончается привязанность.

Приписываемые Нинон предсмертные слова: Если б я знала, что все так кончится, я бы повесилась.

Самые лестные признания не те, что делаются намеренно, а те, что вырываются помимо воли.

Сердце – это крепость, которую легче завоевать, чем удержать.

Сопротивление, которое оказывает женщина, доказывает не столько ее добродетельность, сколько ее опытность.

Женщина никогда не должна избирать любовника без согласия ее сердца и мужа – без согласия рассудка.

Любовь без желаний – химера: она не существует в природе.

Любовь никогда не умирает от нужды, но часто – от несварения желудка.

Франсуа де Ларошфуко

(1613—1680 гг.)

писатель-моралист

Безрассудство сопутствует нам всю жизнь; если кто-нибудь и кажется нам мудрым, то это значит лишь, что его безрассудства соответствуют его возрасту и положению.