Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев

к 1 января 1922 года там был зарегистрирован 891 случай смерти от голода. В Шадринске крестьяне вырезали 70 % всего поголовья скота. В Троицком и Верхне-Уральском районах до 1 января ежедневно умирал от голода 21 человек, а в январе 1922 года на дорогах и в поездах было обнаружено уже 36.218 голодающих. 70–90 % населения питалось почти исключительно суррогатами: корни, хлеб, приготовленный из белой глины, и тому подобное. В Уфимской губернии на 1 января число голодающих составляло 1.217.000 человек, 73.000 были больны («Новый мир», 21 февраля 1922 г.). В то время уже умерло 19.000 молодых людей, помощь получили не более 15 % населения; в некоторых районах деревни вымерли полностью. В Беляевском районе за три недели умерло 4.500 детей. В Бирском районе к январю от голода умерло 15.000 человек («A.B.C.», 1 марта 1922 года, № 364).

В немецкой печати своими впечатлениями от поездки в Чувашскую Республику поделился социал-демократ Карл Фольмерсхаус. Он сообщил, что в пищу идут самые отвратительные суррогаты, состоящие из древесной муки, соломы, листьев и т. д. Картофель практически отсутствует, у крестьян изъято даже семенное зерно. Всех резервов семян хватает только на засев трети пахотных земель. По сообщениям местной власти, до 1 января 1922 года было зарегистрировано 250.000 случаев смерти от голода. Около 765.000 человек, 310.000 из которых дети, находились на грани жизни и смерти. Целые семьи кончали жизнь самоубийством («Новый мир», 17 февраля 1922 года).

Корреспондент газеты «Рабочий путь» рассказывал о своих впечатлениях от поездки к башкирам: «Я видел картины, от которых кровь стыла в жилах. Днем, вечером, ночью дети лежат по двое, по трое, прижавшись друг к другу, на улице; старухи и мужчины сидят на корточках, как мумии, выпрашивая у покупателей подаяния». «Поезд. Вагоны заполнены изможденными, оборванными, голодающими людьми всех возрастов. Все они (выходцы из голодных районов) просят хлеб на каждой станции, выходят и обыскивают окрестности в поисках чего-нибудь съедобного. При звуке колокола все они спешат вернуться на свои поезда. Часто бывает так, что нам приходится подбирать ослабленных людей…

Башкирское пастбище. В отчаянии она бросает своего грудного ребенка с моста в пропасть и поднимает другого трех-четырехлетнего малыша. Но этот инстинктивно чувствует свою судьбу и плачет: “Я не буду просить еды…”».

В Киргизской Республике зарегистрировано 2.000.000 голодающих; в Оренбургской губернии 290.000, в Букеевской 212.000, в Кустанайской 500.000, в Актюбинской 450.000, в Уральской 312.000. Голодающих детей 150.000. Организованная помощь оказывается только 40.000 голодающих. В Орских детских домах умерло 30 % детей.

Крым. Спустя полтора года после завоевания Крыма «красными» его постигла та же участь, что и остальную Россию. В марте 1922 года фунт хлеба стоил в Севастополе 60.000 рублей, в других местах – 160.000. В январе число голодающих уже превысило 650.000 человек («Голос России», 17 января 1922 года, по данным большевистского «Маяка Коммуны»).

Самарская губерния. До войны средняя посевная площадь в Самарской губернии составляла около 3 миллионов десятин. Когда многие крестьяне были призваны на войну, эта цифра сократилась на 250.000 десятин. В 1917 году посевная площадь составляла 2.226 000, в 1918 году – 1.980.000, в 1919 году – 2.080.000, в 1920 году – 1.975.000, в 1921 году – 1.518.000 десятин, то есть только 50 % от посевной площади до войны. Кроме того, только 600.000 из этой площади были засеяны зерновыми. Средний урожай в Самарской области до войны составлял 140.000.000 пудов, в 1916 году было собрано 78.000.000, в 1917–42.000.000, в 1918–39.000.000, в 1919– 18.500.000, в 1920–17.000.000, в 1921 – только 11.200.000 пудов, из которых только 1.760.000 пудов были качественными! Населению области ежегодно требуется 28.750.000 пудов семенного зерна и крупы. Таким образом, уже в 1920 году не хватало 11.500.000 пудов, а в 1921–17.500.000 («W. P. A.», 1922, № 12). Из 2.800.000 жителей губернии 2.243.000 голодали. 141.000 умерли от голода к середине февраля 1922 года, 89.000 – о т эпидемий («Новый мир», 10 марта 1922 года).

Большевики на весь мир воззвали о помощи, сообщив в августе 1921 года, что число голодающих составляет около 18 миллионов человек; для их пропитания необходимо 58 миллионов пудов хлебного зерна и 15 миллионов пудов семенного зерна. Советской властью было обещано создать автономный комитет помощи голодающим – Помгол, в который должны были быть призваны бывший председатель Думы Головин, бывший министр Прокопович (289) и другие. Но это обещание вскоре закончилось разгоном «контрреволюционных элементов».

Кризис перепроизводства в США позволил Американской администрации помощи (АRА) развернуть поставки продовольствия голодающей России и открыть сети столовых для голодающих. К 10 декабря 1921 года АРА кормила в центральнорусских областях 565 тыс. детей. К маю 1922 года питание от АРА получало свыше 6 миллионов человек. Но через год чекисты прогнали АРА – слишком ярко эта организация демонстрировала недееспособность большевиков.

На территориях, охваченных голодом, были отмечены факты каннибализма. Убивали и поедали своих детей, пытались употреблять в пищу человеческие трупы, которые порой откапывали на кладбищах.

Вслед за голодом пришли тиф и холера. В начале 1922 года на медицинской конференции в Москве сообщалось, что в конце октября 1921 года в больницах Москвы было 103 тифозных больных, 1 декабря – 500, 21 декабря – 918. При этом число больничных коек в стране, составлявшее на ноябрь 1921 года 600.000, сократилось до 313.000. Медицинский персонал разбегался, поскольку в условиях распространения инфекции не мог защитить даже самого себя – не хватало лекарств и дезинфицирующих средств. В Чувашии на каждые 18.000 больных приходился один врач, а на все больницы приходилось всего 300 коек. В Одессе за месяц было зарегистрировано 2000 случаев сыпного тифа, 1000 случаев возвратного тифа.

В марте 1922 года на Украине был следующий уровень заболеваемости:

Вымирание населения привело к массовой беспризорности детей. Часть из них объединялись в многочисленные банды, ищущие пропитание любыми средствами. Среди беспризорников девочки в возрасте до 15 лет почти поголовно занимались проституцией. В целом проституция при большевиках выросла в 10 раз. Другая часть заживо сгнивала в детских приютах, где на 1 кровать приходилось 6–8 детей. Дети в большинстве своем были раздеты и босы, имели обмороженные конечности, страдали от паразитов, чесотки и язв. Если по статистике до большевистских времен в Москве фиксировалось не более 1–2 % беспризорных детей, то к 1920 г. их стало 25–30 %. До половины их должно было умереть от недоедания. А общее число погибших от голода и антисанитарии детей исчислялось миллионами.

В России и ранее случался голод, но в таких масштабах его не было никогда. Во