Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев

а рабочий класс, организованный как государство. Теперь предположим, что часть фабрик или земель отдается капиталистам в качестве концессии. В этом случае перестает ли пролетариат быть собственником этих предприятий? Ничуть! Он отдает их в аренду, но остается собственником. Верховное право распоряжения принадлежит пролетариату. Конечно, при такой аренде всё предприятие будет организовано капиталистически внутри; конечно, это принесет выгоды не только пролетарскому государству, но и отдельному капиталисту. Но в то же время ясно, что такой “государственный капитализм” так же далек от того, что обычно так называют, как небо от земли» («Правда», 1921, № 197).

Характерны слова Радека-Собельсона (38) того времени: «Политика Советского правительства и Коммунистического Интернационала должна быть политикой, которая может приспособиться ко всем возможным ситуациям. Наш девиз должен быть таким: выиграть время, чтобы иметь возможность подготовиться к победе» («Правда», 1921, № 198).

Ленин пишет в «Тактике Российской коммунистической партии»: «Свобода торговли означает свободу капитализма, но вместе с тем новую его форму. Это значит, что мы, до известной степени, заново создаем капитализм. Мы делаем это совершенно открыто. Это – государственный капитализм. Но государственный капитализм в обществе, в котором власть принадлежит капиталу, и государственный капитализм в пролетарском государстве – это два различных понятия. В капиталистическом государстве государственный капитализм означает, что он признается государством и контролируется им на пользу буржуазии и против пролетариата. В пролетарском государстве то же самое делается на пользу рабочего класса, с целью устоять против всё ещё сильной буржуазии и бороться против неё» («Коммунистический Интернационал», 1921, № 18). Затем Ленин утверждает, что рудники будут переданы иностранному капиталу, но без малейшего разгосударствления.

В том же номере Зиновьев выставляет все уступки лишь как вынужденные: «Конгресс дал себе отчет, – говорит он, – что сильнейшие партии должны готовиться к прямой борьбе, что эта борьба неизбежна и необходима в ближайшем будущем, и что, в конечном счете, никакие частичные поражения не остановят окончательной победы». «Конгресс указал, что в условиях нынешнего неустойчивого равновесия в Европе каждая большая забастовка, и даже каждый большой парламентский кризис, может стать увертюрой революции, непосредственной борьбы за власть…». «Поскольку мы не пророки, никто из нас не может с уверенностью сказать, сколько месяцев или лет пройдет до новой победы пролетарской революции… Но Третий конгресс убедил нас: революция не закончена; не за горами то время, когда начнется новая борьба, которая потрясет Европу и весь мир больше, чем все предыдущие, вместе взятые…»

Большевики, обнаружив, что управлять Россией они не способны, решили воссоздать экономику чужими руками – через концессии.

Американец Вандерлип [189] получил концессии для Америки, затем для Standard Oil Company («Neue Ztg.», 1922, № 28); Deutsch-Osteuropäische Kreditbank A.-G.заключил соглашение с Советской Россией («D. Tageszeitung», 1921, № 565); кроме того, к соглашению присоединилась американская «Компания по лекарствам и химическим препаратам», которая заняла асбестовый завод в Алапаевске и выплатила Советам 50 000 долларов золотом в качестве гарантийного фонда («A.B.C.», 1921, № 581).

Вполне по-капиталистически большевики начали создавать сверх-монополии. Появились стекольно-фарфоровый трест с 19 заводами, который был полностью освобожден от советского надзора; трест Фурнье, включающий 26 заводов; цементный трест с 10 заводами; электротехнический трест Центральной России. Во главе треста «Пролетарий» Троцкий поставил себя со Склянским (326); Либерман [190], «специалист по лесам», комиссар лесного хозяйства, стал также концессионером, председателем треста и получил многомиллиардную поддержку от Высшего экономического совета.

Москва, Красная площадь, 1918 год. В центре: Каменев, Склянский, Свердлов. Вероятно, принимают парад. В левой руке Склянского сигарета. И выправка соответствующая.

Затем, в том же 1921 года сформирован новый крупный трест «Каустик». В него вошли: 2 завода «Треугольник» (в Петрограде и Москве), «Богатырь», «Каучук» и три завода «Проводник». Из них работали только три завода, остальные необходимо было запустить и обеспечить сырьем. Во главе этого нового предприятия был поставлен Ларин-Лурье [191].

Также создан трест «Центропробитал», включающий 10 заводов пробок и изоляторов, из которых 4 находились в Петрограде, 1 – в Москве, 1 – в Вышнем Волочке и 1 – в Одессе (в апреле 1921 г. работали только 3 завода); трест «Главшвеймашина» (главный трест швейных машин), объединяющий 83 различных мастерских и фабрик; «Гусевский комбинат», включающий текстильные фабрики Гусева.

В феврале 1922 года было основано первое международное акционерное общество с целью «содействия развитию сельского хозяйства». С одной стороны в нём участвовал Комиссариат внешней торговли, с другой – «европейская сторона», иностранный капиталист Штейнберг. Последний стал генеральным директором новой компании.

Следующее акционерное общество – «Кожа», затем Юго-восточное акционерное общество сельского хозяйства и промышленности, в марте 1922 года создано акционерное общество «Двинолес» по продаже экспортных российских лесоматериалов. Эта компания была основана на английские деньги с базовым капиталом в 500 000 фунтов стерлингов (1000 акций по 500 фунтов). Советское правительство выделило для себя 510 акций. Продажа акций была объявлена свободной.

Схема присвоения собственности большевиками проста: сначала они вытеснили российских владельцев (ограбили, изгнали, убили), затем «национализировали» предприятия и на паях, не забыв о своих интересах, передали в руки международных спекулянтов.

В финансовой сфере произошло то же самое, что и в промышленности: ограбление российской собственности («обобществление»), её объединение в руках политической диктатуры, а затем распределение награбленного среди друзей и родственников внутри страны и за рубежом.

Финансовые учреждения страны были объединены в государственный банк, во главе которого был поставлен цюрихский приятель Ленина Арон Шейнман [192] – тот самый Шейнман, который с «русской» стороны подписал в 1921 г. торговый договор с Германией. Частная банковская деятельность была запрещена, но вместо прежних кредитных учреждений по всей стране открылись отделения Государственного банка. К февралю 1922 года банки уже были открыты почти в 35 городах, помимо двух столиц, – в Харькове, Казани, Тамбове, Киеве и т. д. Верным сторонникам в стране и за рубежом были выданы лицензии на открытие новых кредитных учреждений. По инициативе Наркомата внешней торговли был создан Среднеазиатский коммерческий банк для финансирования операций между Советской Россией и юго-восточными государствами. Также был основан Юго-Восточный коммерческий банк (с 2 миллионами золотых рублей), в котором правительство имело 50 % акций[193].

Советское правительство назначило банки «Макс Варбург», «Дойче банк», «Дисконт-гезельшафт» и др. своими корреспондентами в Германии. В марте 1922 года оно приступило к созданию банка для внешней торговли, оставив за собой 51 % акций и предоставив 49 % частным инвесторам. Учредительный капитал составил 25 миллионов золотых рублей.

Торговля драгоценными металлами была объявлена монополией советского правительства, а затем частным лицам были предоставлены концессии на торговлю платиной, золотом и драгоценными камнями…

Все