Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев

России не учитывались выпускники церковно-приходских школ, которые все умели читать, писать и считать. Кроме того, для европейских государств грамотность определялась без учета населения колоний, а для Российской Империи учитывалось население слаборазвитой инородческой периферии.

В 1914 году планировалось ввести обязательное начальное образование, которым уже в 1911 было охвачено свыше 40 % детей в возрасте от 8 до 12 лет. Данные о неграмотности новобранцев таковы (процент неграмотных среди новобранцев русской армии): 1896 г. – 60 %; 1900 г. – 51 %; 1905 г. – 42 %, 1913–27 %. Фактически вся молодежь в России к началу Первой мировой войны была грамотной. Напротив, все усилия большевиков не привели к изживанию безграмотности. По переписи 1959 г. неграмотных в СССР было 13,3 млн, не имеющих даже начального образования – 44,2 миллиона. В 1979 г. не имеющих хотя бы начального образования в возрасте от 15 лет и старше было 22,7 миллиона человек; в 1989‐м – 13,6 миллиона. Всеобщее среднее образование в СССР (а потом и в РФ) всегда оставалось фикцией. Вряд ли больше одной трети выпускников средней школы удовлетворительно усваивали её программу.

В беседе с художником Ю. П. Анненковым, писавшим его портрет, Ленин заявил, что «ликбез» необходим «лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель – вполне практическая. Только и всего».

Большевики приписали себе ликвидацию безграмотности, не предприняв ничего, чтобы преодолеть куда более страшный порок – невежество. Да они и не могли этого сделать: их партия состояла из невежд, злобно относившихся к любому знанию, а в особенности – к ученым. Карикатурный образ ученого в большевистском кинематографе – тому доказательство. Уважение к знаниям предполагалось только в случае, если ему предшествовало «пролетарское происхождение».

В 1929 году большевиками было выдумано так называемое «академическое дело», по которому были арестованы 115 русских ученых – историки, архивисты, этнографы, музееведы, краеведы. 8 августа 1931 года коллегия ОГПУ признала их виновными в организации вымышленного «Союза борьбы за возрождение свободной России», якобы готовившего монархический переворот. Ученые получили по 5 лет высылки. В аппарате Академии наук провели «чистку», уволив 648 сотрудников из 960. Многие из ученых были повторно репрессированы в 1937 году.

Невежество и сегодня разрушает сознание русского человека, который становится бесплодным фантазером и даже русофобом, предпочитающим выдуманную историю, но не достаточно хорошо известную русскую историю. Это решает главную задачу олигархии – превращение русских в русофобов, которые ненавидят свою собственную страну и своих предков.

Наука

Конец гражданской войны был связан с тем, что лояльная к большевикам настроенная по-социалистически интеллигенция решила, что наступила обещанная свобода, и принялась заниматься тем, чем занималась между февралем и октябрем 1917 года – беспрерывными съездами и дискуссиями. Со всей страны съезжались врачи, агрономы, геологи, сельхозкооператоры… И все на свой лад размышляли о перспективах социалистического строительства. В большевицкой партии возникла тревога: она утрачивает руководящую роль в области идей! Надо было показать, кто в стране хозяин. Прежде всего – п оказать недобитой интеллигенции.

В феврале 1922 году Ленину донесли, что профессура МВТУ ведет себя «неправильно». Он предложил Каменеву и Сталину «уволить», «ударить сильно» 20–40 профессоров. За что? За то, что «они нас дурачат». То есть прикидываются лояльными новой власти, но в действительности являются её идейными противниками. Паранойя, которая позднее будет разрушать мозг Сталина, тогда в очередной раз поразила Ленина. Ему, находящемуся в зыбком состоянии между психической нормой и сумасшествием, мнилось, что внешне лояльная профессура что-то замышляет или просто настраивает студентов против Советской власти.

Троцкий сожалел, что не было повода расстрелять этих людей. Ленин же считал, что всё это контрреволюционеры, пособники Антанты, и к ним надо относиться как к военным шпионам. В воспаленном и уже увядающем мозгу большевицкого лидера обнаружилось понимание, что все эти люди не имеют отношения к его государству, а потому их уничтожение, привычное в условиях войны, теперь будет выглядеть не как самооборона, а как уголовное преступление. Пора было налаживать хозяйство, а без капризного Запада это было невозможно. Массовые расстрелы, в условиях наступившей после войны тишины, могли бы отозваться в далеко не дружелюбных правительствах государств, на торговлю с которыми большевики рассчитывали.

Теоретическую базу под высылку Ленин подвел в статье «О значении воинствующего материализма», где изобрел новые определения в адрес тех, кто не собирался с ним полемизировать, но кого он сам избрал в качестве оппонентов – «дипломированные лакеи поповщины» и «современные крепостники под мантией научности».

Затронув публикацию в журнале «Экономист» Питирима Сорокина (после высылки он станет всемирно известным социологом), Ленин предложил всех подобных интеллектуалов, не признающих марксистский материализм, «вежливенько препроводить в страны буржуазной “демократии”». После чего подобные мысли получили широкое хождение вместе с призывами «философию – за борт!».

В мае 1922 года Ленин предлагает Дзержинскому выслать «писателей и профессоров, помогающих контрреволюции». И уже в мае начались первые высылки. Начали с руководителей Помгола – слишком уж самостоятельной организации. В июле Ленин уже требует от ЦК арестовать и выслать несколько сот представителей интеллигенции. Без причин и без фамилий – как недавно ещё расстреливали заложников. Теперь планировалась демонстративная акция. И в августе ВЦИК принял декрет «Об административной высылке», который предполагал насильственное выдворение из страны или ссылку в «определенные местности» сроком до трех лет. Летом начались массовые аресты. Впрочем, не столь масштабные, какими они станут при Сталине.

Понятно, что все, кто мог, уже бежали от «красного террора». В России остались только те, кто либо мнил себя такой величиной, которую не тронут, либо полагал, что пригодится большевикам, либо просто ждал смерти. Не особенно разбираясь в том, кто и по каким мотивам ещё остается в России, большевики в несколько приемов вывезли за рубеж около двух сотен интеллектуалов. Если инженеры ещё могли рассматриваться как материал, пригодный для «переделки» в рамках социалистического строя, то гуманитарии не слишком котировались. Поэтому на пароходы и в вагоны поездов, отправлявшихся за рубеж, посадили в основном врачей, философов, экономистов, литераторов, юристов.

19 сентября 1922 из Одессы в Константинополь был отправлен пароход с представителями украинской интеллигенции – высланы были историк А. В. Флоровский и физиолог Б. П. Бабкин. Но их радушная встреча за рубежом тяжко сказалась на их коллегах. Их стали высылать не на запад, а на восток.

23 сентября 1922 года в Ригу и в Берлин поездами была отправлена большая партия ученых, а 29 сентября из Петрограда отплыл собственно «философский пароход», на борту которого были философы Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев, И. А. Ильин, С. Е. Трубецкой, С. Л.